Камера - Джон Гришем

Адам с восхищением смотрел на трогательный кусочек провинциального быта конца прошлого столетия. Появившийся неизвестно откуда молодой человек в джинсах деловито осведомился:

— Могу я вам чем-то помочь?

Адам улыбнулся и, к собственному удивлению, обнаружил, что нервничает.

— Да. Мне хотелось бы увидеть мистера Эллиота Крамера.

— Вы по вопросам поставок?

— Нет.

— Значит, покупатель?

— Нет.

Молодой человек покрутил в пальцах карандаш.

— Тогда позвольте спросить, что привело вас к нам?

— Необходимость встретиться с мистером Крамером. Он здесь?

— В это время мистер Крамер обычно находится на главном складе, это к югу от города.

Адам сделал шаг вперед и протянул юноше визитную карточку.

— Адам Холл, адвокат из Чикаго. Мне действительно нужно видеть мистера Крамера.

Приняв карточку, молодой человек окинул гостя подозрительным взглядом.

— Будьте добры, подождите минуту.

С этими словами он скрылся. Адам подошел к витрине с кассовым аппаратом. В памяти всплыла статья, хранившаяся в его архиве вместе с сотнями других газетных вырезок. Представители семейства Крамеров на протяжении нескольких поколений считались в Дельте преуспевающими торговцами. Какой-то давний их предок прибыл сюда на пароходе, открыл мелочную лавку. С годами дело крепло, доходы росли. Ко времени взрыва Крамеры были весьма состоятельными людьми.

Ожидание явно затягивалось. К исходу двадцатой минуты Адам, испытав облегчение, готов был уже уйти. Что ж, попытку-то он все-таки предпринял. Если мистер Крамер против встречи, то ничего не поделаешь.

Но в это мгновение за спиной раздались шаги, и Адам обернулся. Перед ним стоял пожилой джентльмен с визитной карточкой в руке. Высокий и худощавый, без следа улыбки на строгом, гладко выбритом лице. Густые волосы отливали благородной сединой, карие глаза были печальны. Он смотрел на посетителя и молчал.

В голове Адама мелькнула мысль: нужно было уйти. Однако тут же ее сменила другая: «А зачем я тогда сюда ехал?» И он решился:

— Добрый день. Мистер Эллиот Крамер?

Джентльмен едва заметно кивнул, как бы удивившись вопросу.

— Меня зовут Адам Холл, я адвокат из Чикаго. Я внук Сэма Кэйхолла и в настоящее время представляю его интересы. — Судя по всему, мистер Крамер уже знал это, поскольку на его лице не дрогнул ни один мускул. — Мне хотелось бы поговорить с вами.

— Поговорить о чем?

— О Сэме.

— Надеюсь, он горит сейчас в геенне огненной. — Фраза прозвучала так, будто Эллиот Крамер собственными глазами видит языки адского пламени. Его карие глаза были почти черными.

Не в силах выдержать проницательный взгляд, Адам чуть склонил голову. Что тут можно ответить?

— Да, сэр. — Он знал: вежливость на Юге — превыше всего. — Понимаю ваши чувства и не виню вас. Мне нужно лишь несколько минут.

— Сэм отважился испросить прощения?

То, что собеседник назвал деда Сэмом, поразило Адама. Не мистером Кэйхоллом, не Кэйхоллом, а просто Сэмом, как если бы речь шла о старом друге, решившем-таки восстановить мир после нелепой ссоры. «Скажи: „Я прошу прощения“ — и распря будет забыта, Сэм».

Почему не произнести слова, которые старик так хочет услышать? Можно поведать о раскаянии, долгие годы мучающем Сэма, о его жажде искупить свою вину. И все же Адам не нашел в себе сил солгать.

— Это что-нибудь изменило бы? — спросил он. Эллиот Крамер опустил визитную карточку в нагрудный карман пиджака. Его отсутствующий, ничего не выражающий взгляд переместился с Адама на окно.

— Нет. Это следовало сделать много лет назад.

В тоне старика не было сожаления. Медленно, в глубокой задумчивости произнесенная фраза звучала так, будто время для отца Марвина Крамера остановилось. В его словах слышалась застарелая, однако не ставшая привычной боль.

— Мистер Крамер, Сэм не знал, что я буду здесь, поэтому он не мог послать вам свои извинения. Вместо него их приношу я.

Устремленный в прошлое взгляд не дрогнул. Шестым чувством Адам понял: его слушают.

— Во всяком случае, от имени дочери Сэма и себя лично уверяю вас, мистер Крамер: мы искренне сожалеем о случившемся.

— Почему Сэм не сказал этих слов еще тогда?

— Я не могу ответить на ваш вопрос.

— Ясно. Вы — новичок.

Вот оно, могущество прессы. Естественно, мистер Крамер читает газеты.

— Да, сэр. И я пытаюсь спасти его жизнь.

— Почему?

— По ряду причин. Казнь Сэма не вернет вам сына и внуков. Он совершил ужасную ошибку, но такую же ошибку совершит и правительство, если убьет его.

— Думаете, я не слышал этого раньше?

— Безусловно, слышали, сэр. Я хорошо понимаю ваши чувства… Могу я попросить у вас пять минут?

— Три из них уже прошли. В вашем распоряжении осталось две.

Крамер посмотрел на часы и сунул руки в карманы брюк. Взгляд он по-прежнему не отводил от окна.

— Одна из газет в Мемфисе позволила себе процитировать вас, сэр. Вы говорили, что намерены присутствовать при казни Сэма Кэйхолла, что обязательно заглянете ему в глаза.

— Совершенно верно. Правда, сомневаюсь, что мне это удастся.

— Почему же?

— По причине загнивания системы правосудия. С Кэйхоллом власти нянчатся уже почти десять лет. Он находится под охраной государства, пишет апелляцию за апелляцией. Минуту назад вы сами заявили, что пытаетесь спасти его жизнь. Наша система порочна. Я не жду от нее справедливости.

— Уверяю вас, с ним не нянчатся. Скамья смертников — жуткое место. Сюда я приехал прямо оттуда.

— Верю, верю. Но он живет. Дышит полной грудью, сидит перед телевизором, читает книги. Он беседует с вами, строчит ходатайства. Сэм располагает временем подготовиться к смерти. Он произнесет молитву, простится с родственниками. У моих внуков этого времени не было, мистер Холл. Они не успели обнять родителей. В ту минуту они играли, и их просто разорвало на куски.

— Понимаю, мистер Крамер. Однако казнь Сэма не вдохнет в них жизнь.

— Нет, не вдохнет. Зато принесет облегчение нам. Она умерит нашу боль. Миллионы раз я молил Бога о том, чтобы Он дал мне силы увидеть Сэма мертвым. Пять лет назад у меня случился инфаркт. Две с половиной недели я пролежал под капельницами и выкарабкался только потому, что обещал себе пережить убийцу. Я приеду в Парчман, мистер Холл, если только врачи разрешат мне это. Посмотрю, как он будет умирать, а потом вернусь домой и начну считать дни до собственных похорон.

— Очень жаль, если вы испытываете лишь такие чувства.

— Мне тоже жаль. А еще я жалею о том, что услышал когда-то имя Сэма Кэйхолла.

Адам отступил на шаг, прислонился к деревянной раме витрины с кассовым аппаратом. Опустив голову, он рассматривал квадратики паркета. Эллиот Крамер упорно не отводил взгляда от окна. Солнце уже скрылось за крышами соседних домов, на полки маленького музея легли густые тени.

— Из-за Сэма я потерял отца, — тихо промолвил Адам.

— Сочувствую. Где-то я читал про него. Покончил с собой после третьего процесса, так?

— Да. Сэму тоже пришлось несладко. Сначала он разрушил собственную семью, а потом — вашу. Вина на нем куда большая, чем мы с вами в состоянии представить.

— Может, смерть снимет с него этот тяжкий груз.

— Может быть. Но почему не остановить готовящееся убийство?

— Что, по-вашему, в моих силах?

— Я слышал, вы давно дружите с губернатором.

— Какое вам дело до моих друзей?

— Это правда, не так ли?

— Губернатор — из местных. Я знал его еще мальчишкой.

— Я же познакомился с ним на прошлой неделе. В его власти проявить милосердие.

— Особо рассчитывать на это не стоит.

— Особых расчетов у меня и нет. Я в безвыходном положении, мистер Крамер. Фактически мне нечего терять, кроме деда. Если вы и ваша семья будете настаивать на казни, губернатор наверняка прислушается к вашему мнению.

— Вы правы.

— Но если вы выступите против, то он почти с той же вероятностью опять займет вашу сторону.

— Значит, все зависит от меня. — Впервые за время разговора Эллиот Крамер сдвинулся с места. Пройдя мимо Адама, он остановился у окна. — Вы не только в безвыходном положении, мистер Холл. Вы еще и на редкость наивный человек.

— Не спорю.

— Оказывается, я всесилен. Узнай я об этом раньше, ваш дед был бы уже мертв.

— Сэм не заслуживает смерти, мистер Крамер, — сказал Адам, направляясь к двери. Он не ждал найти здесь понимание, важнее было показаться старику на глаза, заставить его задуматься о других.

— Ее не заслуживали ни мои внуки, ни мой сын.

У порога Адам остановился.

— Прошу извинить за внезапное вторжение. У меня есть сестра, двоюродный брат и тетя, дочь Сэма. Знайте: это — вся его семья. Казнь Сэма жестоко накажет и нас. В случае помилования он все равно не покинет стен тюрьмы. Он уже стар и очень скоро умрет естественной смертью.