Высшая духовная школа. Проблемы и реформы. Вторая половина XIX в. - Наталья Юрьевна Сухова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Особую остроту приобрел в этот период вопрос об участии студентов в формировании своего образования. Большинство преподавателей, получивших образование при Уставе 1869 г., с благодарностью вспоминали о закрепленном в нем праве и обязанности студента выбирать направление своего образования: отделение, группу специализации выпускного курса. Студенты, знавшие об Уставе 1869 г. лишь по воспоминаниям старших, также сетовали на невозможность более основательно заняться любимым предметом, воспользовавшись богатством библиотек духовных академий, получить специальные знания к моменту написания выпускного сочинения.
Таким образом, попытка Устава 1884 г. нормализовать учебный процесс, уделив особое внимание последовательным школьным занятиям, удалась лишь в незначительной степени. Регулярность работы основной части студентов приходилось поддерживать дисциплинарными мерами, причем за это пришлось заплатить ослаблением творческого интереса лучшей части. Преподаватели, призванные Уставом к методическому творчеству в совершенствовании учебного процесса, были стеснены уставными рамками и не могли реализовать идеи, разработанные на основе анализа опыта Устава 1869 г. Отдельные успехи и реальные достижения были, но они не систематизировались и не обобщались. Организация учебного процесса требовала особого внимания: необходимо было определить основные «болевые точки» и найти пути актуализации творческой активности и научной заинтересованности студентов и преподавателей.
Для полноты понимания учебных проблем, вставших перед академиями в условиях Устава 1884 г., следует рассмотреть «внешние» вопросы, имеющие отношение к учебному процессу: отношения с семинариями, распределение выпускников на духовно-учебные места и прием абитуриентов.
Заявленная Уставом связь с семинариями за все время его действия так и не была установлена в желанной полноте. Профессорские ревизии учебно-воспитательной части в семинариях округа, предписанные Уставом (§ 81, лит. В, п. 8), так и не стали реальностью, хотя этот вопрос вызывал неоднократно бурные дискуссии[885]. Ревизовали семинарии по всем сторонам их деятельности по-прежнему члены-ревизоры Учебного комитета, хотя «комитетские ревизии» именно в этот период – после 1884 г. – подвергались суровой критике современников[886]. Наблюдение за направлением и ходом учебно-воспитательной части в духовных семинариях ограничивалось пересмотром программ и разбором профессорами духовных академий успехов абитуриентов. Непосредственным контактам академий и семинарий это мало способствовало, хотя знания и подготовленность к работе поступающих на 1-й курс определяла не только их личные успехи, но и возможный уровень преподавания в академиях. Восстановлению связи академий с семинариями препятствовала и централизованная система распределения выпускников академий на духовно-учебные места: решая судьбу выпускника, она снимала с академий ответственность за его последующую педагогическую деятельность[887].
Предреформенное увеличение числа казенных стипендий в духовных академиях 1879–1883 гг. имело успех: к середине 1880-х гг. духовно-учебная система была обеспечена достаточным числом преподавателей с кандидатскими дипломами духовных академий. Были заняты все вакантные места не только в семинариях, но и в духовных училищах, где выпускники академий конкурировали с выпускниками семинарий. К 1885–1886 гг., когда большие наборы 1881–1882 гг. кончили курс академий, им не смогли обеспечить соответствующих служебных мест, актуальным стал вопрос о трудоустройстве ученых-богословов[888]. Отправленные в епархии безработные кандидаты сетовали на свою невостребованность после четырнадцатилетней тяжелой учебы и четырех лет усиленных занятий высшим богословием[889]. В личном архиве выпускника МДА 1886 г. С.А. Белокурова сохранилась записка за подписью «кандидат Академии», в которой автор винил в печальной участи безработных кандидатов духовных академий Учебный комитет и уповал на «мудрых архипастырей и, главным образом, на… Московского архипастыря Иоанникия»[890].
В преподавательских кругах безработица выпускников переживалась не менее болезненно. Высказывались предложения: либо снять с казеннокоштных воспитанников обязанность непременно отслужить шесть лет по духовно-учебному ведомству и всячески поощрять их к занятию священнических мест, либо дать свободный доступ в университеты[891]. Частным образом преподаватели старались хлопотать о трудоустройстве лучших выпускников перед знакомыми членами Учебного комитета. Проблема избытка выпускников духовных академий представляла большое затруднение для духовного ведомства: безработные кандидаты богословия добивались учительских мест в духовных училищах, соглашаясь на оклады, положенные выпускникам семинарий (450 руб. в год), но эти места были закреплены за выпускниками семинарий. Своекоштных студентов при поступлении в духовные академии заставляли давать подписку, что не будут искать мест по духовно-учебному ведомству[892]. 4 мая 1887 г. состоялся указ Святейшего Синода о сокращении штата казеннокоштных студентов духовных академий на 60 в каждой[893].
Прилагались силы к сокращению числа своекоштных студентов: они создавали дополнительные проблемы, деятельность их не имела перспективы. Советы духовных академий иногда нарушали уставной § 113, но обер-прокурор К.П. Победоносцев, несмотря на сетование отвергаемых абитуриентов, был непоколебим: отказы объяснялись «избытком кандидатов на духовно-учебные должности»[894].
Состав студентов духовных академий пытались усовершенствовать и качественно: волнения 1887 г. вызвали указ Святейшего Синода, подтверждающий старые распоряжения 1871 г.: семинарским правлениям устрожить выбор поступающих в академии, ректорам академий входить «в конфиденциальные сношения с семинарским начальством» для выяснения благонадежности волонтеров.
Устав 1884 г. подтвердил право поступления в академии выпускников светских школ, жаждущих духовного просвещения: это должно было оздоровить обстановку в самих академиях и повысить благоговение к учебному процессу. Но оправдались эти надежды лишь отчасти: четверть века официальной открытости академий дали лишь единицы студентов других сословий[895]. Высшее богословское образование не было практически «встроено» в общую систему высшего образования, личное религиозное стремление светских выпускников, при усилившейся секуляризации общества, проявлялось редко.
Принятые меры по ограждению духовных академий от внешнего влияния не имели успеха: со второй половины 1880-х гг. часть студентов духовных академий активно реагировали на нарастающие нестроения в обществе, волнения следовали за университетскими, хотя в менее сильной форме. Обострения определялись личностью ректора, инспектора или попытками начальства ввести изменение в порядок жизни, посягающее на «свободу» студентов: запрещение выхода в город без особого разрешения, введение репетиций и пр. Синод издал ряд указов, в августе 1888 г. дела об исключении студентов из академий и увольнении по прошениям были переданы из Советов в Правления[896]. Однако скоро стало ясно, что попытка отстранить преподавателей от воспитания студентов не только не имеет смысла, но действует губительно: меры прещения, подкрепляемые лишь усилением инспекторского надзора, побуждали студентов самостоятельно искать связей с современной жизнью и осмыслять возникавшие при этом проблемы.
С конца 1880-х гг. обвинение в недостатках воспитания студентов духовных академий падает на всех членов корпораций: занимаясь наукой, они не думают о том, чем живут студенты, не имеют на них нравственного влияния[897]. Несоответствие настроений студентов с духом церковной школы и занятиями богословской наукой волновало и профессорско-преподавательские корпорации, но они видели выход в сближении со студентами на почве интересов науки и усилении научного и нравственного влияния на студентов. Эти соображения побуждали некоторых преподавателей поддерживать организацию студенческих научных кружков и обществ и даже прилагать к
