Разлейте время по бокалам - Наталья Аврора

был в другом месте, там, где мог помогать — в школе гладиаторов. Ведь о болезни я ничего не знал и не разбирался в ней. Потому пребывание в городе было для меня бессмысленным. Есть очень маленькая вероятность, что твоя старшая сестра и мать выжили, очень-очень маленькая. Но даже если они живы, или хотя бы одна из них, то найти их ты вряд ли сможешь — домой они не возвращались.

— Откуда ты знаешь? Ведь ты давно уже уехал из города? — Асканий не верил, что надежда полностью потеряна.

— Помнишь своего соседа, купца Фелисона? — Асканий кивнул. — Месяц назад я встретил его в одном греческом порту и спрашивал обо всех знакомых из города. Никто из твоей семьи не приехал обратно, ваш дом долго пустовал, пока не отошёл в собственность муниципалитета.

Надежда пропала. Их дом был не слишком большим, но и не таким маленьким, чтобы бросать его. Он стоил хороших денег. Если бы одна из сестер или мать выжили, они бы вернулись.

Асканий встал и молча побрёл к выходу.

— Прости за то, что стал для тебя источником плохих известий, — услышал он за спиной. Отвечать не было смысла. Асканий шагнул в тёмный коридор и, не замечая того, направился в противоположную от ворот сторону. Врач догнал его, взял за руку и ввёл в соседнюю, полупустую келью.

— Переночуй здесь, а завтра утром решишь, что тебе делать. Мой Бог…

Асканий сел на матрас, брошенный прямо на пол. В нём зашуршала солома. Врач хотел попытаться утешить его, но не решился и собрался уходить.

— Кто твой бог? — неожиданно спросил Асканий.

— Иисус Христос, — доктор присел перед убитым горем мужчиной на пол. — Хочешь, поговорим о нём? Я уверен, мой Бог поможет тебе.

— Не слышал о таком. Но он тоже врёт. Уходи.

— Не говори так, сам сказал, что о нём никогда не слышал. Ты ничего о Христе не знаешь!

— И не хочу знать! Оставь меня. Все боги от меня отвернулись, — голос Аскания начал срываться на истерику. — Хуже — они издевались надо мной. Давали мне надежду и отбирали её, оставляли в живых и опять старались уничтожить! Я не хочу ничего знать! Боги мне не нужны!

— Не говори так! — возмущённо повторил доктор. — Не богохульствуй! Мы все подчиняемся богу, все под ним ходим. Бог — он Един и Всемогущ, обратись к нему, он поможет! Даже если ты не веришь в него, он всё равно верит в тебя и переживает за тебя. Прими веру моего бога, нашего бога, стань христианином!

— Как это он верит в меня, если я не верю в него? Я не вижу его, где он? С чего вдруг ему за меня переживать?

— Иисус не только переживает за тебя, он уже пострадал за тебя, — Доктор держал Аскания за руку, в его глазах сверкал огонь Великой Веры. — Люди убили его, распяли на кресте, но он принял страдание ради того, чтобы искупить все грехи человечества — и прошлые и будущие, и настоящие. Только Иисус Христос верит в людей и принимает их такими, какие они есть. Но ждёт от них очищения и Веры в себя. Потому что он — один единственный может дать людям спасение!

Голос христианина стал хриплым от волнения. Он не говорил, а проповедовал, он старался донести до отчаявшегося, озлобленного человека правду о своей Вере. Доктор искренне хотел помочь Асканию.

А того задели не слова, а тон, которым говорил с ним этот человек. Озноб пробежал по его тело и он содрогнулся. Человек, говорящий так жарко и увлечённо не может обманывать, он, конечно, верит тому, что пытается донести до другого человека. Но нужна ли Асканию Вера? Ещё несколько минут назад он сказал бы: нет, не нужна. А теперь он задумался?

— Говоришь, на свете только один Бог? И он всё видит, всё знает? Всеми управляет и над всеми имеет власть?

— Да, — христианин перешёл на шёпот, он почувствовал, что Асканий чуть-чуть, но всё же оттаял и готов слушать его дальше. Крайне редко люди шли ему навстречу, чаще всего, прогоняя от себя со смехом или пренебрежением. Христианская вера только-только зарождалась, она ещё не набрала даже минимальной части той силы, которой будет обладать уже в третьем веке, когда император Константин сделает её государственной в Римской Импери. — Иисус Христос — Един и Всемогущ. Его любовь — всепроникающая. Его божественное сияние согревает нас, освещая наш путь — путь любого человека от рождения до смерти. Он, он всё видит, — вскрикнул доктор, вдохновляясь. — Он — над нами! Он, он — как солнце, без него нет жизни!

— Един и Всемогущ? Как солнце? — переспросил Асканий и оцепенел.

— Да! Да! — продолжал сторонник христианства, не заметив, как изменилось состояние мужчины. — Люди должны последовать за Христом. Он обещает всем… что с тобой, Асканий? Ты меня пугаешь!

И правда, изменения в нём были пугающими. Широко раскрытые, немигающие глаза напоминали ледяные осколки, лицо побледнело и в нём было не больше жизни, чем в лике луны, к тому моменту заглянувшей в окно кельи. Доктор схватил Аскания за плечи, намериваясь посильнее встряхнуть, но тут же отдёрнул от него руки: мышцы мужчины показались ему такими твёрдыми, какие бывают только у мертвецов. Не решаясь больше прикасаться к нему, доктор окликнул Аскания, но очень тихо, боясь собственного голоса:

— Эй, ты жив? — И тут же откачнулся назад, чуть не упав на пол, потому что Асканий перевёл на него своё стеклянный взгляд.

— Всё в порядке, — его голос был таким же безжизненным, как и глаза, но в нём ясно слышалось страдание. — Уходи, я буду спать.

Повторять не было нужды. Врач в два прыжка оказался за дверью и с грохотом захлопнул её.

От резкого звука Асканий как будто очнулся, его мышцы обмякли, но он не пришёл в себя. Уже никогда больше Асканий из Вифинии не станет прежним. В этот момент он забыл обо всех бедах, что приключились с ним за последний год, он даже не помнил самого себя. Но его опустевшее на короткий миг сознание заполнило одно единственное чувство: чувство, что когда-то, не известно, когда, он потерял нечто безумно важное, и все его нынешние беды — следствие той потери. Он пытался вспомнить, понять, что бы это могло быть, но никак не мог. От нервного напряжения его сердце ускорило темп, в ушах зашумело, грудь сдавило металлическим обручем, и он потерял сознание…

Эхнатону приснился ужасный сон. Люди, которым он доверял свою жизнь,