Разлейте время по бокалам - Наталья Аврора

смерти, Эхнатон, память о тебе стёрли с лица земли. Уничтожили твой город, разрушили все храмы Атона. Я не буду рассказывать все подробности. Я много думала и решила что, возможно, твоя вера в Атона была справедливой…

— Тогда почему люди не пошли за мной, получается, все только вид делали, что верят вместе со мной. Но я-то верил, что Атон всем даст счастье!

— Да, ты верил. И навязал свою веру. А Веру навязывать нельзя. Насильно к богу или к богам не тащат. Ты был царём, Фараоном, наместником Бога, потому и решил, что можешь решать за всех людей. Но это была лишь твоя вера, и больше ничья…

— Да, наверное…

— Думай. И ещё: ты должен быть в Помпеях на седьмой день перед сентябрьскими календами этого года. Ты сможешь встретить её в этот день. Больше мне не известно об этом ничего. Я просто это знаю. Теперь всё.

— Седьмой день? Спасибо, мама, возможно, мы с тобой встретимся на небесах.

— Обязательно встретимся, сын.

Пинхази и Тий смотрели на Эхнатона с тоской и надеждой. Эхнатон-Асканий чувствовал их состояние и не посмел томить.

— Я прощаю вас, от души прощаю. Идите с миром.

Одной рукой он касался холодного, несуществующего тела Тий, другой — тёплого плеча Пинхази. При последних словах он почувствовал их облегчение и радость, и ему самому стало удивительно хорошо. Тут призрак Тий исчез, а глаза Сэта стали спокойными, как и раньше. Он не помнил ничего, что произошло за последние несколько часов.

На востоке занялась заря. Будто огромная тёмно-синяя сфера, в центре которой находился корабль Аскания, треснула. Трещина быстро расширялась, разваливая сферу на две равные половинки: небо и море. Которую уже ночь Асканий не мог уснуть. Он всё больше размышлял о смысле жизни. Зачем люди живут, ничего не помня из прошлых рождений и ничего не зная о будущих? Уверен он был только в том, что все поступки человека не проходят зря. Где-то, кем-то они записываются или запоминаются. То, как человек прожил жизнь, влияет на его состояние после смерти и на будущие воплощения. А ещё Асканий знал, что Бог существует. Но как его называть? Из жизни Эхнатона к нему пришла уверенность, что Господь — Един. Тогда он решил, что это солнце. А сейчас кто? Митра? Кибелла? Исида? Невидимый еврейский бог? Или, может, новый — Христос, Спаситель? Везде, куда бы Асканий не приехал, он встречал сторонников Иисуса Христа, но люди смотрели на них, как на чудаков.

Асканий поймал себя на мысли, что если бы он не был фараоном, когда объявил подданным о своей вере в Единого и Всемогущего Атона, на него смотрели бы так же. Сначала. А если бы он стал настаивать на своей правоте, его убили бы.

Веру нельзя навязывать. Так сказала, ставшая мудрой, Тий. Навязанная вера быстро умирает или искажается. Просто нужно самому верить и никого за собой не звать.

Наступил новый день, девятый перед календами сентября. Через два дня он должен быть в Помпеях. Что именно он должен там делать? Искать встречи с Кассией или она сама его найдёт? И когда они встретятся, что он ей скажет? Какая она сейчас? Та же заносчивая аристократка или прозревшая женщина, узнавшая удивительную правду?

Засыпая, Асканий, уже не в первый раз подумал, что если ветер не раздует паруса в ближайшее время, он не успеет в Помпеи к назначенному сроку. Ему приснилась Кассия, далёкая и безумно желанная. И откуда-то извне пришла мысль: назови бога именем человека, которого ты больше всего любишь…

Ра-Хорахти, Восходящее Солнце, принесло не только новый день, но и новую погоду. С рассветом поднялся весьма сильный ветер, и парусник весело понёсся по волнам.

Был полдень, когда на следующий день корабль, мощно рассекая воды Кумского залива, подходил к городу Стабии. По суше до Помпей оставалось несколько миль. Судно быстро пересекло гавань и замерло у пристани прекрасно оборудованного порта. Суета и оживление в любом порту были явлением нормальным, но то, что творилось здесь походило на столпотворение перед концом света. Как только с корабля протянули трап, на него буквально хлынула орущая и толкающаяся толпа. Доски узкого мостика не выдержали веса десятков людей и сломались. Асканий вместе с другими пассажирами и моряками пытался понять, чем вызвана паника, но не мог. Ясно было только то, что сотни людей спешили покинуть город как можно быстрее.

Нескольких человек, упавших в воду, подняли на судно, и попытались расспросить. Один из них молча показал, куда-то за Стабии. Все повернули головы в ту сторону. Чёрное пятно, висевшее над Везувием, показалась обычной грозовой тучей, но она стояла на месте, не двигаясь, только широкий серый шлейф под напором северного ветра тянулся в сторону Стабий.

— Это пепел, — проговорил тот же мужчина. — С ночи из горы валит пепел. Он уже припорошил все окрестности толстым слоем, под ним не видно травы, он окутал деревья и кусты. Мешает дышать. Никто не знает, почему он сыпется. Говорят, все улицы Помпей и Геркуланума покрыты его тонким слоем. Наверное, уже половина горожан покинули свои дома. Мы боимся того, что может быть дальше.

— А что может быть дальше? — спросил молодой моряк. — Разве какой-то пепел может убить человека?

— Пепел — нет, — проговорила женщина, державшая говорившего мужчину за руку. — Но мы боимся.

— Чего? — Спросил тот же моряк.

— Ты молод и не помнишь, как трясло землю восемнадцать лет назад. Теперь — всё намного хуже.

— Да, — к рассказу присоединились другие выловленные из воды люди. — В начале месяца опять было землетрясение…

— Перестали бить родники…

— Источники высохли…

— Несколько дней назад замолчали птицы, и скотина стала волноваться…

— Лошади, собаки убегают, коровы мычат…

— Птицы замолчали.

— Здесь, в Стабиях, люди не верят в беду. Мало кто решил уехать. В порту толпятся люди из Помпей, Геркуланума, Боскореале. Все прибрежные порты и дороги забиты беженцами…

— Были же такие, кто уехал отсюда спокойно несколько дней назад!

Как только общий рассказ закончился, капитан отдал распоряжение уходит подальше от опасного места. Корабль мог бы взять с собой ещё несколько человек, но команда испугалась напора толпы, и судно развернулось в сторону моря под негодующие и проклинающие вопли людей на берегу.

Но Асканию-то, наоборот, нужно было на берег, и он, не раздумывая, бросился в воду. Тут же раздался ещё один всплеск — это нырнул верный Сэт. Асканий выбрался на берег в стороне от толпы беженцев, снял с себя одежду, отжал её, опять одел и пошёл в