Лунный свет - Дженн Беннетт

подделала наши удостоверения личности, хотя их так никто и не проверил. А когда уходили, сорвала этот флаер со стены.

– Ты видела выступление Черри?

– Да! Помню ее костюм – самый поразительный черный корсет с розочками…

– Ты видела выступление Черри… – повторила я, пораженная до глубины души. – Она тогда как раз могла носить в утробе Дэниэла.

Мона молчала.

Я подняла взгляд, увидела, что у нее заблестели глаза, и спросила:

– Что с тобой?

Она быстро мотнула головой и ответила:

– Нет-нет, ничего, прочь тоску. Просто я вспомнила времена, когда мама была беременна тобой… Ну вот, не хватало еще, чтобы у меня размазался макияж. Хватит ностальгических воспоминаний, лучше сосредоточимся на том, что важно сейчас. Потому как, на мой взгляд, это знак. Судьба!

– Судьба ненавидит меня… Как и Черри.

– Ты сказала, что она слишком его опекает, будто мама-медведица. Тебе надо всего-то ничего: продемонстрировать, что ты ничем ей не угрожаешь. И тогда медведица успокоится.

– Но как?

– Понятия не имею, это ведь вы у нас обожаете разгадывать всякие загадки, госпожа Вероника Марс. – Она подмигнула мне обрамленным золотыми ресницами глазом и сунула флаер в руку: – На. Держи. Теперь он твой, можешь делать с ним все что захочешь. Я знаю только одно: когда судьба зовет, на ее зов обязательно надо откликаться. В данный момент она зовет меня, и я иду ей навстречу.

– Вместе с Леоном? – скривившись, спросила я.

Она поцеловала меня в макушку:

– Посмотрим. Пока это всего лишь прогулка на яхте.

Да конечно. Я ни на секунду в это не поверила. Но она сообщила мне, когда ее ждать обратно, и пообещала – в который раз! – потом поговорить со мной больше. И пока я стояла на тротуаре, сжимая в руке листовку, которую она мне дала, Леон помог ей сесть во внедорожник. Потом повернулся ко мне, на мгновение нерешительно застыл, но потом все же обнял.

Обнял.

Меня.

Я остолбенела, все мои мышцы окаменели, совершенно не зная, что делать. Он отстранился, посмотрел мне в лицо, взял за плечи и тихо сказал:

– Сегодня у нас с тобой разговор не получился, но я хочу, чтобы ты знала – все останется как прежде. Я понимаю, Мона тебе практически мать, и поэтому не сделаю ничего такого, чтобы ее у тебя отнять, договорились? Так что не волнуйся, все будет нормально.

Он, по-видимому, говорил серьезно, но когда отпустил меня, я была настолько сбита с толку, что могла на него только тупо смотреть. Затем побежал к машине и сел за руль. Тетя Мона махнула мне в окошко, они отъехали от обочины и влились в поток машин.

Все останется как прежде? А что, собственно, происходит? Надо понимать, что они вновь официально стали парой? И если ничего не изменится, то почему у меня внутри все сжималось тугим узлом?

Зажужжал телефон. Я вытащила его и увидела череду сообщений:

Дэниэл: Мне жутко жаль, что все так получилось.

Дэниэл: Ты в норме? До парома добралась хорошо? Я поехал за тобой на машине, но на автобусной остановке тебя не оказалось. Ты уже дома?

Дэниэл: Хоть ты и расстроилась, надеюсь, с тобой все в порядке.

Я: Я дома.

Дэниэл: ХВАЛА ЭЛВИСУ. У тебя все хорошо?

Я: Физически да. Морально я сожалею, что ушла.

Дэниэл: Серьезно? Я вообще в шоке.

Я: Да?

Дэниэл: Да. Ты не представляешь, как мне досадно, что все так вышло. Я просто убит. И очень не хочу, чтобы ты меня ненавидела. Пожалуйста.

Я: Я и не думаю. Даже близко. Ненависти ну ни капли.

Дэниэл: Даже передать тебе не могу, как я счастлив это слышать.

Дэниэл: Этой ночью я спал лучше, чем когда-либо. За всю свою жизнь.

Я: Я тоже. Опять хочу оказаться там.

Дэниэл: Я тоже хочу, чтобы ты оказалась здесь. (Смайлик.)

Я посмотрела на розовую рекламную листовку, которую мне дала тетя Мона. Становиться между Дэниэлом и его мамой не хотелось. Вот беда. А беда никогда не приходит одна, если учесть все события, которые привели к утренней стычке с Черри.

До знакомства с Дэниэлом моя жизнь представляла собой уютный детектив, в котором нужно было спокойно расследовать одно-единственное злодейство. Но теперь повсюду громоздились трупы, на волю вырвался маньяк-убийца, а я превратилась в раздумчивого, печального сыщика, страдающего нарушениями сна и упускающего все до единой улики.

Хороший детектив восстанавливает порядок.

Но почему я, куда бы ни пошла, везде оставляю за собой один только хаос.

25

«В выстреле никакого ужаса нет, ужас лишь в его ожидании».

Альфред Хичкок, «Спутник киномана» (1984)

Когда я немного поспала и доела разогретую в микроволновке булочку с корицей, жизнь предстала передо мной если и не в розовом свете, то, по крайней мере, не в таком безотрадном. У меня по-прежнему не было ни малейшего понятия о том, что делать с Черри, но мы с Дэниэлом всю вторую половину дня переписывались, обсуждая другие темы, в том числе и сказанные мне Леоном Снодграссом слова, которые, по его мнению, были сущей ерундой.

Но может, и нет. Я определенно сожалела, что в пылу момента наговорила Леону много лишнего. Но решила этим не заморачиваться. У меня и без него было о чем волноваться, мне отчаянно хотелось увидеть Дэниэла. Я надеялась встретиться с ним перед работой, но он был занят – столярничал, заканчивая мастерить что-то для соседей.

Когда я приехала в отель, его уже выдернули на собрание охранников и других служащих, подчиняющихся непосредственно господину Кеннету. Это было как-то связано с ОЗЖС – Обществом по защите животных. Сегодня они устроили у отеля еще один протест, на этот раз попавший в местные новости.

– Они вывесили из окон второго этажа огромный баннер, – прошептал позже Дэниэл, когда в минуту редкого затишья подошел к ресепшену, предварительно убедившись, что в пределах слышимости никого нет.

На диванах посреди вестибюля развалились пара бизнесменов, но их без остатка поглотил собственный разговор.

– Баннер? – переспросила я.

– По всей видимости, пока они протестовали у входа, двое их членов под вымышленными именами вселились в соседние номера и вывесили баннер с надписью «Октавия – узница», – объяснил Дэниэл. – В отеле целый час никто ничего не замечал. Начальство говорит, что ОЗЖС в плане рекламы превращается в настоящее бедствие, и отныне велит нам следить за их членами. Хотя меня, должен признать, их действия приводят в восхищение. Мужества им не занимать.

То же самое чувствовала и я. Незадолго до десяти вечера мне пришлось оформлять выселение целой женской футбольной команды, улетавшей ночным рейсом обратно в Чикаго, директор которой придирался к каждой строчке в счете. Помимо прочего, они арендовали пять золотых рыбок, и одна из девушек призналась, что случайно опрокинула аквариум. Пока она искала рыбку на полу под кроватью, та уже успела умереть, и ей не оставалось ничего другого, кроме как спустить ее