Синтез. Создание Бога в эпоху Интернета - Александр Бард

пути к этой утопии он видит консервативную классовую систему, в которой контроль высшего класса над важнейшими ресурсами общества и его отказ делиться властью и богатством должны быть исправлены. От революционного социализма демократический отличается тем, как ответить на вопрос, какой путь наиболее эффективен и в то же время этически корректен для достижения общей цели: чтобы рабочий класс наложил руку на изобилие высшего класса, что, в свою очередь, означает достижение бесклассового общества. Это цель, которую разделяют социалисты всех мастей: самореализация личности и освобождение от оков классовой системы через конечный триумф коммунизма.

Это означает, что для того, чтобы синтетизм успешно утвердился в качестве метафизики эпохи Интернета, он должен быть построен на фундаменте совершенно новой утопии; идеи, которая, в отличие от индивидуализма во всех его формах, заслуживает доверия в сетевом обществе, где личность сведена к любопытному пережитку далекого прошлого. Она должна создать надежду на то, что невозможное возможно, даже для людей информационализма. Естественно, у синтетизма нет шансов достичь этого, если он будет исходить из капиталистической перспективы, поскольку индивидуализм так же мертв в философии, как атомизм мертв в физике. Вместо этого утопия синтетизма должна быть сформулирована как совершенная сетевая динамика. А как сеть может быть совершенной, если она не свободна и не открыта для окружающего мира и будущего в контингентной и реляционистской вселенной?

Подобно тому, как космологи и квантовые физики стремятся к согласию по поводу теории всего в физике, синтетики работают над построением социальной теории всего для информационизма. Что поразительно в синтетической утопии, так это то, что она не может быть сформулирована заранее - поскольку находится в контингентной и индетерминированной вселенной, - а значит, прежде чем быть сформулированной, она должна быть реализована на практике. Поэтому для синтетической этики и творческого развития очень важно, чтобы идеи в обществе не были заперты за виртуальными брандмауэрами или башнями юридических бумаг, а чтобы ими можно было обмениваться в полной свободе между активными индивидами в Интернете. Таким образом, синтетическая утопия - это прежде всего общество, где идеи свободны и никому не принадлежат, где мемы образуют мемплексы, свободно кочующие от человека к человеку, от сети к сети, и трансформируются в ходе этих перемещений, не встречая нигде никакого сопротивления, кроме отсутствия внимания, которое отсеивает всех меметических неудачников. Поэтому движение за цифровую целостность получает полную поддержку движения синтетиков как необходимый путь к этому состоянию, которое мы, соответственно, называем утопической меметикой.

Исцеляющий потенциал синтетической веры проявляется наиболее ярко, когда незнакомые люди случайно объединяются вокруг своей общей человечности во временной утопии, как, например, во время спонтанных встреч на плайе фестиваля Burning Man в Неваде, возможно, самом большом оставшемся месте встреч в мире, где обмен визитными карточками считался бы вульгарным и кощунственным. Именно там и тогда реализуется синтетическая мечта о религиозном интерсубъекте. Ты и Я превращаются в эмерджентное Мы, которое ощутимо превосходит сумму своих частей, и доказательством тому служит то, что, если уж на то пошло, Мы укрепляется благодаря тому, что участники спонтанной встречи расходятся по своим путям. Ты и я не просто становятся "мы", они также становятся непосредственно взаимозаменяемыми друг с другом; агентивность внутри феномена приходит в движение, перестраивается, радикализируется и расширяется.

Внезапная синхронизация между субъектами во временной утопии со временем скорее усиливается, чем ослабевает, поскольку память о бесконечном сейчас в любовной встрече между незнакомцами в среде, из которой удален инструментарий, только растет и растет. И именно в этой памяти об экстазе, напрямую связанном с религиозной принадлежностью, рождается и растет синтетический интерсубъект. Если отбросить все прочие социальные факторы, то именно в этой, самой случайной из всех встреч - без каких-либо иных связующих связей между людьми, кроме синтетической веры, - проявление Синтеоса сияет ярче всего. Так что же такое локальные экопоселения и глобальные фестивали участия (Burning Man, Going Nowhere, The Borderland и т. д.) нашей эпохи, если не экспериментальные, временные утопии, которые указывают на постоянную утопию и дают осязаемое представление о ней?

Однако за пределами временной утопии мы живем в эпоху, когда коллективное мировоззрение рушится из-за немощи старости. История нам не подвластна. Единственное, что останется, когда плюрархия станет общепринятой, - это раздробленная планета виртуальной субкультуры. Человеческая жизнь на планете может быть сохранена только путем первоначальной, а затем постепенно усиливающейся физической монастизации. Поэтому необходима особая субкультура, которая рассматривает спасение планеты в целом для человеческой жизни как свою миссию и которая понимает, что эта работа, чтобы иметь шанс на успех, должна начинаться с радикального дистанцирования от индивидуалистической парадигмы и ее программного атомизма, капитализма и экспансионизма. Из этого необходимого отрицания вырастает утопическая идея теологического анархизма: мечта об устойчивом обществе за пределами национального государства и капиталистического экспансионизма. Однако подобно тому, как Карл Маркс определяет социализм как необходимый путь к коммунизму, мы должны предположить, что на пути к теологическому анархизму существует экспериментальная практика, ориентированная на утопию. Как спонтанно возникшее движение из спонтанно возникших потребностей в тени спонтанно возникших технологических комплексов, синтетизм является именно такой практикой. Неожиданно движение просто есть: как возникающий ответ на самые сильные человеческие потребности новой эпохи оно реализуется через инновационное использование новых, разрушительных технологий. Все, что нужно, - это чтобы синтетический мемплекс в максимально рафинированной форме вошел в новую коммуникационно-технологическую реальность и распространился.

Политическая идеология в эпоху Интернета имеет две метафизические отправные точки. Во-первых, это колоссальное распространение Интернета и захват власти, открывающие арену для противостояния между растущей нетократией, которая с помощью своих все более мощных сетей хочет освободить информационные потоки, и маргинализированной буржуазией, которая с помощью национальных государств и крупных корпораций хочет оградить и контролировать информационные потоки. И, во-вторых, приближающийся экологический апокалипсис, который необходимо предотвратить, если человечество вообще хочет выжить. Поэтому политик-синтетик - это прежде всего нетократ-эколог. Но для того, чтобы синтетизм смог реализовать свою амбицию - открыть путь к теологическому анархизму, он вынужден вступить в конфликт со старой капиталистической структурой власти, состоящей из национальных государств и крупных глобальных корпораций.

Чтобы синтетизм смог победить государственно-корпоративный истеблишмент и его дисфункциональную, апокалиптическую и гиперциничную метафизику, синтетисты - как пророчески утверждает американский философ Теренс Маккенна в своей речи в Калифорнийском университете в Беркли еще в 1984 году, за восемь лет до того, как Всемирная паутина увидела свет, - должны иметь свободный и неограниченный доступ к своему самому острому оружию, свободному и открытому Интернету. Маккенна утверждает, что свободный и открытый Интернет - это единственный шанс человечества спасти планету для жизни людей, создав долгожданный и давно необходимый противовес эсхатологическому стремлению,