Лабиринты - Кристина Щукинская

Люди в зале загалдели, перебивая друг друга. Слышится свист. Микрофон дают в руки женщине в цветастом платье.

- После того, что я услышала сегодня, знать не хочу имени Вадима Метлицкого! Не буду смотреть его фильмы! Я думала, что он был великим мужчиной, а он... Он... После такого не смогу его уважать. Даже делая скидку на талант. Такие люди губят всё вокруг себя. Как яркие птицы приманивают наивных дурочек, которые потом падают вниз из-за таких сволочей!

Аплодисменты зашкаливают. Майя одобрительно улыбается.

- Прошу тишины! Сейчас говорить будет Анна, вдова Вадима. Скажите, вас не шокирует такие высказывания?

С экрана за всем происходящим всё это время наблюдает вторая жена Метлицкого. Она саркастически ухмыляется, готовясь к решающему броску, как кобра в пустыне, предостерегшая замешкавшуюся добычу.

- Нет, Майя, меня не шокирует подобная информация. Более того, я была в курсе с самого начала. - По толпе прокатилось оханье. - Вадим сразу предупредил, что не будет верным мужем. Я думала, что это шутка. У него было весьма своеобразное чувство юмора. Собственно, именно оно влюбляло в себя тысячи женщин. Я пала жертвой его очарования. Он настоял на моем разводе. Ему доставляло удовольствие играть чужими судьбами. Добиваться понравившейся женщины, при этом ставить условия, не щадить ее чувства, манипулировать - стиль жизни Вадима. Он испытывал наслаждение от вида влюбленных глаз очередной дурочке, стремящейся на огонь страсти. Вадим любил играть жизнями поклонниц. Называл их не иначе как "куклы". Для него девушки - чистые, влюбленные, неопытные в отношениях мужчины и женщины, - были просто куклы. Он ими играл, ломал, выбрасывал на свалку. Не запоминал имен. После близости его типичная фраза была: "Между нами только секс, никакой любви". Даже я удостоилась подобного. - Тяжкий вздох. Анна вытирает сбежавшую слезинку, как бы показывает "истинное лицо слабой женщины". Но через миг она вновь владеет собой. Слабость была мимолетной. - Каюсь: не смогла убежать от него. Вадим стал для меня наваждением. Как и всякая женщина, я надеялась на чудо любви. Мне хотелось его исправить. Увы и ах. Всё тщетно. Вадим унижал меня новыми связями с молоденькими девушками. Когда мое терпение лопнуло, я захотела подать на развод. Он мне его не давал, шантажировал проблемами в карьере. Ситуация ухудшилась, когда появилась она - Ксения! Девчонка оказалась под стать мерзавцу. Идеальная пара! Каких только гадостей из ее уст я о себе не слышала. Прекрасно помню новогоднюю ночь. Она, не стесняясь, заявилась к нам в гости, вела себя хозяйкой вечера. Как они смеялись надо мной! Потом, когда Андрюша, которого я любила, как собственного сына, представил нам свою невесту, я не могла поверить! Снова она! Мало отца, так она взялась за сына... Я хотела помешать, но мальчик был влюблен, никого не слушал. А я утратила на него свое влияние. Мы так были дружны. Хоть Вадим был плохим мужем, но сыну был другом. Позже они отдалились, а я заменила Андрею мать, которой не было дела до мальчика, она всё безуспешно пыталась выйти замуж. Андрей... Что же ты....

Анна срывается на сдавленный шепот. Прерывисто дышит. Майя обеспокоенно спрашивает:

- Я понимаю, что очень тяжело. Анна, возможно, вы попробуете рассказать нам, что же было дальше...

- Сейчас я расскажу, что было и будет дальше!

Перед камерой появляется Вера Петровна. У нее на вороте пиджака закреплен микрофон, поэтому лишить ее слова становится крайне проблематичным. Женщина с вызовом смотрит в камеру. Презрительно усмехается Майе:

- Не ждали и не звали, а я пришла.

Самохина пытается управлять ситуацией, однако теряется, явственно бледнеет лицом. Глаза бегают. Она ищет поддержки у технической команды передачи, но ее оставляют в эфире.

- Сейчас мы уходим на перерыв, после рекламы продолжим. - В наушнике ей что-то говорит режиссер трансляции. Зрители замирают в ожидании сенсации. - Реклама чуть позже. - Майя натянуто улыбается. Глаза метают громы с молниями.

Вера Петровна ухмыляется:

- Хотели правду? Получайте! Я первая жена Вадима. И уж кто-кто, а я знаю, как всё было на самом деле.

В студии стоит гробовая тишина. Самохина нервничает. Не знает, что делать. Форс-мажор путает все карты. Режиссер пытается потянуть время. Сенсации, какие бы они не были, нельзя терять. Лишние рейтинги - святое!

Вера Петровна поворачивается к экрану. Вглядывается в лицо Анны.

- И когда это ты, голубушка, стала подругой близкой моему сыну? Ты его терпеть не могла. Фыркала, как кошка дикая, едва Андрей с Вадиком время проводил. Ревность тебя чуть не сожрала. А сейчас пытаешься выехать на том, какая ты "белая и пушистая"? С Вадимом играла, "на слабо" его взяла, что вы поженитесь. Захотелось тебе мужа, о котором легенды слагают, а не какого-то заштатного тенора из Большого театра. Об этом все знают, только вспоминать не любят.

Публика в предчувствии скандала оживилась. По студии разнеслись смешки.

Анна вглядывается в камеру, прерывисто дышит. Потом выбирает самое верное средство - игнорирование. Презрительно фыркает. Делает непроницаемое лицо.

- Я не буду разговаривать с невоспитанной старухой. Всего доброго.

Она поднимается из кресла, отстегивает микрофон, скрывается за пределами обзора камеры. Публика разочарованно вздыхает - словесной перепалки между женами Метлицкого не будет.

- Майка, ну какая ж ты пакостница! - Вера Петровна явно закусила удила. Если женщина решила, то выяснения отношений не избежать! - И вы, господин Самохин! История быльем поросла. Бросила невеста из-за другого мужика? Ты первый, что ли? Или любовь у вас была неземная? Вадима давно нет. Негоже его прах ворошить. Ксюша с Андреем счастливы. Всем на зависть. Это их жизнь, их отношения - его и ее. И нечего их грязными лапами трогать! А вам, уважаемая публика, лучше заняться собой, своими семьями, чем в чужом прошлом копаться. Я всё сказала!

Вера Петровна гордо обводит взглядом притихшую толпу. Кто-то порывается подняться, покричать, но женщина одним только взглядом пригвождает к месту. Не говоря и слова больше, она разворачивается, скрывается из поля зрения камер. На мгновение звенящая тишина парализует всех, а после студия взрывается криками, гомоном людских голосов, искрит эмоциями, фонтанирует людским негодованием. Каждый пытается дать оценку происходящего.