Избранные произведения - Пауль Хейзе

круги сыра, жир от ветчины, колбасные обрезки. Вначале нерешительно, изредка, как пробные шары, потом обильно, как манна небесная, вкупе с тарелками, которые со звоном разбивались.

Раздались неодобрительные возгласы, жалобные и возмущенные. Гости протестовали против безобразий и старались сбежать с тех мест, куда могли попасть клейкие комья еды. Узнав об этом, старик, гневно размахивая руками, поспешил в зал, но ничего не смог сделать.

Неожиданно рев прекратился. Вавилонское столпотворение, гогот пьяных голосов перекрыта яростная перебранка, сдобренная хриплыми проклятиями. Потом послышался громкий топот, и через окно в зале можно было увидеть огромный клубок сцепившихся тел, распространявший вокруг себя запахи винного перегара и пота. Чьи-то руки со сжатыми кулаками яростно размахивали в воздухе, но им не давали попасть в цель. Они упорно делали свое, пока наконец не добрались до желанной головы противника, которую принялись усердно молотить, впрочем, кажется, без особого видимого эффекта. Конрад никак не мог взять в толк, по каким признакам драчуны отличали в этой неразберихе либеральную башку от консервативной. Клубок дерущихся то приближался, то удалялся, опять приближался, рос, втягивая в себя новых людей и загромождая все вокруг. Но тут распахнулась дверь, и из ее черной пасти с визгом вывалились девицы, простирая вверх руки и крича во всю глотку: «На помощь!» Но едва очутившись за дверью, они начали вновь протискиваться в зал, усиливая общий гвалт своими пронзительными воплями.

— Вот тебе и на! — съязвил Конрад, завидев отца.

— Только не трать напрасно усилий! — зашипел на него старик, вне себя от досады при виде доказательств своей неправоты. — Сиди себе со своей Юкундой, и пусть вам ничто не мешает.

Тогда Конрад беспечно засунул руки в карманы брюк, всем видом давая понять, что его эта свара вовсе не касается.

— Здесь не помешала бы пожарная труба, — пошутил вахмистр. — Да так, чтобы пустить полную струю прямо в середку! — И он громко засмеялся, представляя себе это уморительное зрелище.

— Спасибо за наводнение, — ответил Конрад. — Допусти пожарников к воде, так они в целом доме плесень разведут.

— Твой старик не справляется с ситуацией, — заметил Лёйтольф. — Он совсем теряет голову. Пусть хоть танцует, как сумасшедший, от одного окна к другому, буянам на все глубоко наплевать.

Конрад кивнул.

— Мне только на пользу, если его безмерное самомнение насчет собственного могущества хоть раз удастся поколебать.

— Тогда ничего другого не останется, кроме как тебе занять его пост.

— Сначала пусть он меня об этом попросит, пусть окажет мне такое удовольствие.

— Как знаешь. Имей в виду, мы всегда под рукой. Как только нужно будет, дай нам знак. Снять шлемы! Снять кители! Засучить рукава! — доверительно приказал он своей команде. Увидев это, со всех сторон на помощь пожарникам поспешили смелые парни, молодые крестьяне и кое-кто из гостей, так что Конрад оказался во главе отборной команды, которая пока что не вмешивалась в свару, но лишь с трудом обуздывала в себе это жгучее желание.

Слева и справа самые нетерпеливые вскочили на столы, чтобы лучше видеть все, что происходит за стеной террасы. Они молча наслаждались спектаклем, кроме Катри, которая будто арбитр публично вынесла свой приговор.

— Господи Боже ты мой, что за глупая деревенщина! Безголосые, безмозглые недотепы! И нет никого вокруг в целой деревне, кто бы сжалился над нами и от души вмешался в эту свару. Господи Иисусе! Если бы тут был наш Ганс! Как бы он вымел весь этот сор из зала! — при этом она звонко рассмеялась от удовольствия.

— Молчать! — прикрикнул Конрад. А немного спустя добавил хмуро и значительно: — Здесь есть люди, которые стоят того же, что ваш Ганс, а может, и побольше!

На террасе народ тоже с любопытством следил за потасовкой, однако из-за опасной близости зала осторожно отступал с обеих сторон назад, к стене, так что середина опустела. Что особенно приковывало людей к опасному месту, так это возможность втайне позлорадствовать — ни много ни мало. Так как чудовищный шум все еще продолжался и никто не принимал решительных мер, люди стали выражать досаду, а потом и недовольство.

— Подать счет! — потребовал один отец семейства, окруженный дамами, которые возмущенно морщили носики. И, будто беглый огонь, со всех сторон теперь раздавалось:

— Платить! Платить!

— Сидеть на местах! Зачем еще вам ваши седалища? — проревел старик, выйдя из себя при мысли о грозящих убытках. Пока кельнерши носились, как угорелые, уговаривая остаться тех, кто успел вскочить с мест, он вознамерился вскарабкаться на лестницу, ведущую в танцевальный зал, но ему помешала Анна с доктором, действуя то уговорами, то отчасти и силой.

Вообще-то большинство гостей дали себя уговорить. Хотя они стояли в шляпах и собирались уйти, пока что платили по счету и не покидали террасу. И только когда танцевальная площадка начинала жутковато вздрагивать, когда слишком опасно зашатались ее стены, они поспешно отступили на несколько шагов.

Вдруг из танцевального зала выбежали разом все женщины и, задыхаясь от страха, поспешили убраться прочь, будто за ними по пятам гналась стая волков. Вслед за женщинами по ступенькам со страшным грохотом лавиной скатился клубок дерущихся мужчин. Едва став на ноги, они сразу бурным потоком заполонили широкую террасу. Тут уже все, кто был на ней, бросились бежать прочь: самые ближние, онемев от страха, а те, кто стоял подальше, с недовольными криками. Большинство направилось в деревню, остальные просто перепрыгнули через стену вниз. Только птицы на деревьях, зяблики и синицы, не понимая, что значит этот шум, затеяли ликующее состязание — казалось, глотки у них вот-вот лопнут.

Раз, два, три — и люди разлетелись в разные стороны, словно иглы из игольницы. А когда все немного пришли в себя, то поняли, что находятся вовсе не там, где им казалось. Люди потихоньку собирались группами, стараясь понять, где очутились, обнаруживали новых соседей. После этого произошли некоторые перемещения: наиболее чопорные из гостей (большинство горожан и почти все женщины) удалились, а остальные, выдержавшие испытание, продолжали оставаться на месте, будто приходились родней хозяевам «Павлинов».

И только внизу, на лужайке, все было по-прежнему. Правда, изумленному Конраду пришлось броситься навстречу Анне. Дело в том, что Анна, опрометчиво покинув отца, гонимая страхом, спрыгнула со стены террасы на ближайший стол и, подобрав юбки, ловко, словно белка, добежала до самого его конца, не опрокинув ни одного прибора. Когда брат поймал ее на руки на другом конце стола, она огляделась и нервно засмеялась. Сверху на нее озабоченно смотрел доктор, беспокоясь, как бы ей не причинили вреда.

Старик, избавившись от помех, намеревался воспользоваться своей свободой, чтобы