Избранные произведения - Пауль Хейзе

возгласы. Куда бы ни направлялся Конрад, его всюду дружески удерживали, окружали, не давали уйти.

Но тут отец, будто дикий зверь, внезапно высунулся из окна.

— Да, да, ладно! — взревел он, словно отрывая что-то от себя.

Вздох облегчения вырвался у присутствующих, ибо бурные события сделали всех как бы членами одной семьи.

Подойдя твердым шагом к окну, Конрад решительно спросил:

— Итак, это твое окончательное, серьезное решение?

— Да, да, да! — раздраженно повторил старик, тряся головой.

— Подайте друг другу руки! — раздался чей-то голос.

— Хорошо! — согласился Конрад и протянул руку отцу. Но тот воспротивился так, словно предстояло взять змеиное гнездо.

Наконец ему удалось пересилить себя. Он подал руку рывком и, едва схватив протянутую ему руку сына, тут же оттолкнул ее.

— Итак, поля или ресторан?

Старик задыхался. Наконец сделав мучительное усилие над собой и взметнув руки вверх, выдавил:

— Все! — Не в силах больше оставаться на людях, старик исчез в комнате.

— Вы все слышали, будете свидетелями, — сказал Конрад, обращаясь к людям. Затем, опершись обеими руками о подоконник и глядя в комнату, он торжественно произнес: — Отец! Вы не должны сожалеть о принятом решении. Я даю вам священный обет. Отныне вы будете иметь в моем лице верного, благодарного сына. Вы с матерью ни в чем не будете испытывать недостатка. С Божьей помощью в «Павлинах» отныне всем будут править мир и веселье.

После этих слов Анна сердечно обняла брата, а он, глубоко растроганный, поцеловал ее.

События дня словно парализовали дух Конрада. Запоздалый страх за свое безрассудство не давал осознать собственный успех. Люди, стоявшие вокруг него, тоже умолкли, словно оглушенные.

На террасе и вокруг нее прислуга машинально делала привычную работу, подбирая с земли матрацы, подушки, клочки одежды, шляпы, обломки посуды. Музыканты, намереваясь выразить благодарность, приблизились с подобострастным видом, но не произнесли то, что хотели бы сказать. Вальдисхофские пожарники, возвращавшиеся после преследования вагтингенцев с песнями и хвастливыми выкриками, сразу же умолкли, встретив таинственное молчание.

— Конрад! Что случилось? — прошептал Лёйтольф. Конрад не ответил, поспешив навстречу доктору, который вышел из-за угла дома.

— Как дела? — озабоченно осведомился Конрад. — Надеюсь, серьезных ранений нет?

Доктор зажмурил один глаз, поглядывая другим вверх, прежде чем дать ответ.

— Благодари Бога, что все так обошлось, или, скорее, Катри, которая велела принести одеяла. А то все сошло бы не так гладко. С теми, что вылетели из окна, ничего не случилось — к счастью, иногда бывают такие чудеса. А вот одного из тех, кого спустили с лестницы, придется лечить.

Понизив голос, доктор пробормотал:

— Хороший перелом бедра.

Конрад не мог понять, радоваться «хорошему» перелому или сожалеть о нем.

— Где пострадавший?

— Пока что мы его перевязали и оставили в сарае.

— А кто за ним ухаживает?

— Лизабет и Бригитта. — И с этими словами доктор направился к входу в дом.

Потом стало тихо, так тихо, что звон церковного колокола, раздавшийся как раз в это время, показался важным событием. Все автоматически подсчитывали: один, два… семь часов.

— Как? Неужто уже семь часов? — удивленно спрашивали друг друга люди, хотя удивляться было нечему.

Все чувствовали, что должно еще что-то случиться — либо для того, чтобы дополнить достигнутый результат, либо для того, чтобы свести его на нет.

И тут из спальни пророкотал голос хозяина «Павлинов»:

— Что вы тут стоите и пялитесь, будто стадо баранов? Дай хоть выпить своим людям! Они этого по-настоящему заслужили.

— Какого вина? — послушно спросил Конрад.

— Что ты меня спрашиваешь, недотепа? Теперь ты сам должен распоряжаться. — И связка ключей упала под ноги Конраду.

После этих слов напряжение спало — словно рассеялись злые чары. Все старались протиснуться к молодому хозяину, поздравить его с победой и пожелать счастья.

— Стало быть, отныне вы хозяин «Павлинов»! Желаю вам здоровья и долголетия и чтобы все у вас шло хорошо! — А я желаю привести в дом добрую жену. — А я позволю себе от души поздравить вас. — К нему тянулось великое множество рук, и он даже не знал, какую пожать в первую очередь. Одна рука трясла его правую руку, другая пожимала и мяла левую, некоторые на радостях готовы были прямо-таки вывихнуть ему плечи, а иные лишь робко прикладывали пальцы, ожидая от него ответа на приветствия. Вахмистр же от избытка чувств просто отмутузил его.

— Хозяин, — с улыбкой обращались к нему кельнерши, отчасти пугливо, отчасти доверительно. Глаза их просили о прощении за прошлое и о снисходительности в будущем.

А что сделал Конрад? Он обнял всех по очереди. Да, ей-богу, он обнял их. И не стыдился этого, и не жалел об этом.

Но Жозефина, сияя улыбкой и собираясь подать ему руку, вдруг упала на стул и заплакала в три ручья.

— От всего сердца хочу пожелать вам добра, — жалобным голосом сказала она.

Со всех сторон, будто «Аллилуйя» во время богослужения, бесконечно повторяясь, звучало его имя. Разве может что-нибудь быть милее для человеческого слуха? Теперь люди в самом деле были его друзьями, абсолютно все без исключения, все, кто обступил Конрада, знакомые и незнакомые. В этом его убеждала теплота слов, ласковые взгляды. Откуда вдруг появилось столько благосклонности к нему, еще вчера такому одинокому? И вдруг, словно блестящая комета со светящимся хвостом, в уме его мелькнула догадка: успех создает авторитет, а слава плодит друзей на каждом шагу.

Конрад взволнованно отвечал на приветствия. Он был счастлив, просто счастлив. Мускулы его невольно налились силой, душу привело в восторг высокое чувство льющейся через край молодости, здоровья. Казалось, сама суровая природа ласкает его. А как известно, у тех, кто живет в согласии с природой, все дела идут хорошо. В этот миг он мог бросить вызов смерти и дьяволу.

— Анна! — крикнул он, протягивая сестре связку ключей. — Вели принести самого лучшего кьянти, да ты знаешь. И чтобы всем одинакового. Да не скупись!

— Господин и хозяин, — бормотал он, оглядываясь по сторонам, чтобы удостовериться, что не грезит наяву. Больше он не мог ни о чем думать. Все кругом было в движении, весь мир танцевал, и душа его беспрестанно прыгала от радости.

Когда Анна возвратилась с целой свитой кельнерш, тащивших бочонки и бутылки, он отвел ее в сторону.

— Передай отцу: я нижайше прошу его оказать нам честь и выпить вместе с нами.

Анна неохотно согласилась. Но вскоре последовал отрицательный ответ, хотя и нельзя сказать, что нелюбезный. Отец благодарит, сообщила она, но сегодня он очень устал и плохо себя чувствует.

— В таком виде тебе больше нельзя здесь оставаться, — поспешно добавила она. — Пойди быстренько умойся