Авантюристка - Кэрол Дуглас

Джерсовый тоже не горел желанием явиться на суаре. Годфри силком притащил его из какого-то злачного заведения, где тот по-прежнему оплакивал погибшего товарища, заливая горе бутылкой вина. Выглядел старый моряк прескверно, хотя Нортоны заставили его надеть чистый пиджак. Жилистую шею прикрывал мятый красный платок, заменявший галстук и придававший Джерсовому сходство с разряженной обезьяной шарманщика.

Снаружи безжалостный ветер трепал бархатный покров южной ночи, порывами налетая на Лазурный Берег. Дребезжали стекла, хлопали ставни, а по стенам хлестали ветки деревьев, словно просясь в дом.

Волею случая – а может, благодаря моей подруге, тонко чувствующей драму жизни, – наряды дам представляли собой довольно мрачный этюд: все, кроме меня, были одеты в трагических тонах, хотя мужская половина едва ли это приметила. Алиса облачилась в лавандовое платье, Сара – в переливчатый пурпурный шелк, Ирен – в черно-лиловую муаровую тафту. Меня не покидало ощущение, будто передо мной расселись молодые воплощения трех мойр[64] – если вообще можно представить мифических старушек в расцвете лет.

Быть может, у меня разыгралось воображение – не зря же я предчувствовала, что на светском рауте мадам Сары раскроются наконец страшные тайны и, словно по мановению волшебной палочки, перед нами возникнет главный злодей, – но гостиная будто мерцала нефритовыми тонами, как если бы ее нарисовал какой-нибудь декадентский художник. В сиянии свечей Алиса казалась еще бледнее, чем была на самом деле, а напудренное лицо Сары Бернар превратилось в костлявую маску. Платье Ирен, как и ее волосы, было темнее, чем у остальных дам, и своим мрачным обликом она напомнила мне судью, облаченного в длинную мантию.

На мне, конечно же, было старое платье мышиного цвета из индийского шелка с узором в желтый цветочек: мысль о том, что доктор Хоффман ко мне неравнодушен, казалась мне нелепой, поэтому я решительно отказалась от всяких дамских уловок… чего практически никто не заметил.

К тому времени, когда мы собрались в гостиной Алисы, золотистая дымка заката стала уныло-желтушной. Теперь-то я поняла, чем объясняется любовь декадентов к желтому цвету.

Гости сдержанно и чуточку нервно отхлебывали шампанское, разлитое в хрустальные фужеры.

Не было даже слуг: доктор Хоффман открыл дворецкому, забрал у него поднос с фужерами и сам раздал шампанское гостям. Это лишь усилило заговорщицкий дух.

При виде столь несерьезного, легкого напитка, Джерсовый презрительно поморщился, но тотчас схватил фужер грязной лапищей. Виконт сжимал ножку бокала так, словно представлял, что держит в руке оружие. Капитан Руссо – единственный, кого мы прежде не встречали, – восседал на шатком диване в стиле Директории, придерживая фужер на колене. Причину его появления в нашей компании Ирен объяснила довольно туманно.

Оскар довольствовался тем, что украшал плечи Сары и то и дело причинял гостям беспокойство угрюмым шипением.

– Буду с вами откровенна, господа, – взволнованно начала Сара. – Я намеренно заманила вас сюда, утаив истинную цель нашей встречи. Сегодня нас ждет нечто куда серьезнее праздной болтовни и веселья. Моя глубокоуважаемая подруга и коллега мадам Ирен Нортон продемонстрирует вам нечто любопытное.

Ирен ответила ей скромным поклоном.

– Посмотрите, пожалуйста, на карту, – обратилась она к капитану Руссо. – Вам она о чем-нибудь говорит?

Моя подруга протянула ему эскиз отрезка критского побережья, который я сравнивала с розой ветров. Капитан – тучный господин лет пятидесяти, носивший старомодные, тронутые сединой бакенбарды, – надел очки и хмуро уставился на лист бумаги:

– Обычная береговая линия. Ничего примечательного, мадам.

– Это часть критского побережья.

– Я не могу судить по клочку бумаги, – угрюмо покачал головой капитан. – Вы хоть представляете, сколько береговых линий Северной Африки, не говоря уже о Греции и Италии, изрезали Средиземное море?

– Нет, – мягко промолвила примадонна, забрала эскиз побережья и передала его Джерсовому.

Моряк осушил фужер и расправил листок на парусиновой штанине. Несколько раз перевернул карту, подвигал ее в разные стороны и поднял взгляд.

– Да-да, это и есть то самое место, – ухмыльнулся он. – Пролив Лисий Глаз. Так и вижу его изгибы, стоит только прикрыть веки. Туда-то нас и вынесло течение в шестьдесят девятом.

– Не сомневаюсь. – С этими словами Ирен вновь повернулась к капитану: – Я лишь хотела наглядно продемонстрировать простую истину, сэр: человек, всю жизнь посвятивший службе на флоте, не может похвастаться тем, что знает родное ему побережье вдоль и поперек, тогда как простой моряк способен вспомнить мельчайший клочок земли, будь на то его воля.

– Это вовсе не тайна, мадам, – прохрипел капитан, выудив из кармана сюртука трубку. – Служба на флоте предполагает знание основ и острое чутье на погоду.

– Отнюдь, это как раз таки тайна, и притом старая и довольно опасная. Я передаю слово моему супругу Годфри.

Красавец Нортон, облаченный во фрак, держал в руках пачку бумаг, словно находился в зале суда.

– Сей… томимый жаждой моряк поведал нам удивительную историю о потерянных сокровищах. – Он указал на Джерсового. Старик по-прежнему не расставался с фужером. – Почти двадцать лет тому назад близ критского побережья затонул корабль, унеся жизни ряда пассажиров и членов экипажа. Те немногие, кому удалось спастись, выбрались на берег и волею случая наткнулись на огромные запасы золота.

При этих словах Сара Бернар, вальяжно откинувшаяся на спинку дивана, вдруг резко выпрямилась. Герцогиня тоже была потрясена:

– Ирен нам об этом ничего не сказала!

– Потому что это и есть тайна, – ответила моя подруга. – И мы собрались здесь, чтобы ее раскрыть.

– Но ведь ты обещала, что не позволишь моей личной жизни стать достоянием общественности!

– Я свое слово сдержу, дорогая Алиса, но сначала о главном. – Ирен закурила сигарету и откинулась на спинку стула, приготовившись слушать супруга.

Годфри подошел к камину и положил руку на резную полку из белого мрамора:

– Быть может, они нашли наследие монголов, сохранившееся с пятнадцатого века, или древние сокровища, украденные из Карфагена, – этого никто из выживших не знал, однако все понимали, что находка бесценна.

Впрочем вскоре сокровища исчезли: пещеру, где выжившие обнаружили золото, разрушило волной высотой с корабельную мачту, пришедшей на смену грозному шторму, что потопил их корабль. Позволив морякам прикоснуться к ее тайнам, сокрытым от человеческого глаза на протяжении многих веков, вода столь же своенравно похоронила их на дне моря.

– Восхитительная история! Я непременно поставлю по ней пьесу!

– Увы, дорогая Сара. Среди выживших не было женщин.

– Пустяки! Я сама сыграю главного героя, пусть даже он мужчина.

– Героев тут нет – лишь те, кому удалось спастись, и коварные заговорщики.

– Тогда я сыграю самого отъявленного негодяя!

– А есть ли такой? – осведомилась Алиса.

– Разумеется, – ответила Ирен. – Стал бы порядочный человек тебя шантажировать? И вот что я тебе скажу: шантаж – далеко не единственное злодеяние, совершенное подлецом с тех пор, как он замыслил сей коварный план двадцать лет назад.

Мы окинули друг друга подозрительным взглядом, ведь никто не сомневался, что подлец, о котором толковала примадонна, находится в этой гостиной, иначе в званом ужине не было бы никакого смысла.

– Будь любезна, продемонстрируй гостям, чем ты все это время занималась, – обратилась ко мне Ирен.

Я достала эскизы татуированных букв, сложенных в розу ветров.

– Кораблекрушение пережили почти двадцать человек, – продолжала подруга. – Среди них были люди как высокого, так и незнатного происхождения. Все они очутились на чужой земле, отыскали чудесные сокровища и тотчас их потеряли.

Несколько лет назад, в начале восьмидесятых, их тайное сообщество начало всплывать на поверхность – выражаясь точнее, пошло ко дну. Однажды вечером Брэм Стокер попытался спасти бросившегося в Темзу моряка. Тогда-то и началось мое знакомство с этим, скажем так, инцидентом.

Ирен улыбнулась, встала и принялась расхаживать вокруг своих слушателей, обращаясь к каждому по очереди, – даже в эту минуту в ней чувствовалась актриса. Джерсовый был первым, с кем она заговорила.

– Смерть моряка была довольно странной и противоречивой. Да-да, смерть, ведь Брэм не смог вернуть его к жизни. Во-первых, на левой руке его не хватало среднего пальца – обычно его называют вторым, не считая большой. Кто-то отрезал его под самое основание с хирургической точностью, и я тотчас догадалась, что моряк расстался с ним по доброй воле.