Восхождение богов - Даша Игоревна Пар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поступки Моры не стали неприятным сюрпризом, она и должна была сыграть эту роль, чтобы Никлос переступил черту и призвал Демона. Все получилось. Селеста выполнила предназначение, эльфийка отправилась на свалку истории. Осталась сущая мелочь, и он почти с игривым нетерпением ждал, когда они придут. Вечный уже слышал шаги, негромкое перешептывание, участившийся пульс их маленьких сердец, когда они увидели остатки его роскошного празднества. Он подождет. Кульминация близка.
– Я выполнила свою часть, брат и отец. Теперь ты отпустишь меня? – Туула поправляет ошейник, устало прислонившись спиной к ручке массивного кресла.
После безумного празднества, когда Ктуул собрал «возлюбленных» морвиусов, пригласил горожан и согнал всех придворных во дворец, бальная зала сверкала чистотой. Вечный лично озаботился уборкой, вычищая следы торжества, когда он использовал людей, чтобы приманить бывших детей. Отвлекая внимание, он досуха осушил их всех, несмотря на мольбы о пощаде и прощении.
Теперь, заняв королевский трон, Ктуул любовался отблесками солнца, нарядившегося в кровавые одежки, предвестники грядущего конца, и пускавшего капельных зайчиков по зеркальной поверхности просторного помещения. Ветра вздымали воздушные занавески, от хрустальных подвесок потолочных люстр доносился тихий звон, музыкой проносясь по застывшему залу. Если прислушаться, то можно было услышать отголоски былых торжеств, голоса придворных, звон бокалов, пение и гром из оркестровой ямы. Увидеть призраков, танцующих в центре, почувствовать волнение и яркость их чувств, прежде чем танцы дошли до пика безумия.
Ктуул медленно протянул руку и ухватился за волосы Туулы, запрокидывая ее голову и наклоняясь к девушке:
– А ты этого хочешь? Отпущу, и ты превратишься в безликую массу, одну из смертных этого обреченного мира. Хочешь стать пустым местом? Ведь твоя особенность заключается в том, что ты – моя несносная сестра. Мой антипод, мой провал и величайшее творение. Остальные достигли высот из-за своей исключительности. Ты же – по праву рождения. Хочешь отказаться от всего? – говоря, он наклонялся ниже и ниже, в голосе слышались волнующие, полные обжигающего соблазна ноты, в нем мешалось и затаенное вожделение, и надежда, и толика огорчения.
Девушка выдохнула, почти касаясь его губ, видя, как ярко мерцает алмаз в его лбу, как трещит магия сожранных ядер, как отзывается поглощенная сила иных вечных. О, она видела братца насквозь. Он не против продолжить игру, хоть она и поднадоела им обоим за прошедшие тысячи тысяч лет. Когда живешь так долго, многое утрачиваешь в горячке времени, полностью забывая истинное значение этого слова. Один миг превращается в годы, а годы – в один миг.
– Да. Больше всего на свете я хочу перестать быть твоей сестрой. Да. Я хочу быть обычной девушкой. Хочу забыть все, чем была. Хочу утратить это, и даже больше! Дорогой братец, я хочу забыть тебя. И то, что ты со мной сделал.
Тогда он впился в ее губы, взмывая вверх и уволакивая сестру за собой. Он пил из нее, как из источника, и как бы она ни сопротивлялась, погружался все глубже и глубже, вытаскивая крупицы сил, отчего пальцы Туулы скрючило, а хребет выгнуло. И она беспомощно сучила ногами в воздухе, пытаясь отбиться, пытаясь удержать хоть что-то.
В конце концов он отпустил сестру, и девушка рухнула вниз как подкошенная, лишенная всего. В ней не осталось и крупицы вечности, брат, как настоящий упырь, высосал из Туулы все соки. И она лишилась волшебного оперения, возвращая истинный облик, хоть и не прихвативший пыль тысячелетий. Лежа на животе, она подтянула к груди коленки, сжимаясь в позу эмбриона. Ее сдавил лютый холод, от которого дрожало тело, и стыла душа. Туула забыла, что это такое – быть человеком. Не иметь никакой силы. Быть слабой, беспомощной, почти что слепой.
Он медленно спустился к ней, прикасаясь к оголенной шее. Раздался щелчок, и ошейник распался на две части, вызвав вскрик девушки. Тогда Ктуул опустил руку на ее спину, утешая, как ребенка:
– Ты свободна, сестра. Больше я не трону тебя. Правда… не уверен, что ты переживешь грядущее. Боюсь, ты умрешь вместе с этим миром, когда я получу своего Клоса.
Туула внутренне сжалась. Она знала, что он поступит так. Знала, но все равно выбрала этот путь.
– Ну-ну, не расстраивайся так, сестренка. Помнишь, что я обещал тебе, когда все только начиналось? – брат присел рядом, притягивая ее к себе на колени, и погрузился в сладость и горечь воспоминаний:
– Тот день был одним из счастливейших в моей жизни! Тогда ты отдала мне все, что у тебя было. Встала на колени, моля о спасении, и я даровал его тебе. Никогда и пальцем не тронул… и ты всегда была со мной! Сейчас пути расходятся. Скоро ты превратишься в ничто. Станешь пустым местом, ведь исчезнет ядро этой утомительной планеты, и твоя душа рассыплется космическим мусором, отголоском, путешествующим между звезд. Мы иногда ощущаем их. Эти случайные эмоции, чувство потери, незавершенности – все, что осталось от выпитых планет. Ты познаешь, что это такое – быть потерянной, – он приобнял ее и подтянул к груди, чтобы взглянуть в глаза той, чьи разбитые чувства так долго волновали его.
Ее истинный, невыразительный лик приятно грел сердце вечного. Ее горечь вызывала в нем почти человеческие желания. Ему нравилось смотреть, как Туула пытается вырваться из рук, держа в мыслях: «Я свободна. Он отпускает меня. Не тронет больше. Все закончилось!»
А потом горячий шепот прямо в лицо:
– Но если ты очень-очень сильно попросишь, если будешь умолять и снова встанешь на колени, если докажешь, что хочешь этого и готова ради меня на все – обещаю, я верну тебя. Ты вновь станешь вечной. Моей сестрой, дочерью и возлюбленной. Мы вместе отправимся в другие миры и никогда не расстанемся. Моя дорогая Туула. Покажи свою любовь, и я прощу все прегрешения, забуду, как ты пыталась манипулировать Никлосом, Селестой, Шэ и Олой. Забуду, как ты настраивала против меня остальных вечных, как сопротивлялась мне, коварно утверждая, что предана до конца. Давай, давай начнем все сначала, милая? – в нем было столько тепла, заботы, какой-то лихорадки чувств, от которой и руки его становились теплее, почти обжигая тонкую кожу девушки, что с испугом смотрела на него.
Она пыталась вырваться, заткнуть уши, чтобы не слышать обещаний в его речах, не слышать слов: «Ты так доверчива, как в тот день, когда помогла победить первого врага. Когда открыла способ
