Восхождение богов - Даша Игоревна Пар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты знаешь его. Знаешь, что он уничтожит этот мир, потому что это в его природе. И тогда твоя преступная жертва потеряет смысл. Ведь мост не сработает. Они или умрут, пытаясь пройти по нему, или останутся здесь.
Кто стоял перед ней? Король, оставивший престол? Мужчина, жертвующий миром ради своих желаний? Человек, выбравший тьму, так как от него отвернулся свет? Или же тот, кто, несмотря ни на что, стоял на своем, держась за то немногое, что осталось в нем своего?
Перед глазами Селесты вновь замелькали кадры из воспоминаний Клэрии, она как будто нырнула в кино, которое так восхищало молодую волчицу, прежде чем девушка попала в этот мир. Кино, в котором Селеста видела Карга. Видела и слышала его, как если бы он стоял рядом. Как много Ник осенью прошлого года перенял от своего далекого предка? Не зная, он копировал его, и Карг воплощался в нем с ужасающей ясностью.
В человеке, стоящем перед ней, не было ничего от Карга. Это был Никлос. Такой, каким он был до встречи с ней. До того, как яд проклятия начал действовать. Его суть, прошедшая через мясорубку бездны. И если он, после всего, выстоял и готов бороться до конца, как она может сдаться? Разве она смеет сломаться, если совсем недавно была уверена в себе как никогда?
– Что мы должны сделать?
Глава 21. Координация душ
Никлос и Селеста
Вынырнув обратно в мир, они разлетелись в разные стороны. Селеста упала на колени, впиваясь пальцами в почву, покрытую тонким слоем снега. Стояла зима посреди весны. Холод держался в воздухе, однако рассвет уже топил лед в тонкие реки, открывая перед ними бескрайное поле мертвой земли.
– Куда делась Мора? – первым делом спросила девушка, вставая и отряхивая платье, пошатываясь, как если бы до этого спала долгим сном мертвеца. – Она же была в наших руках!
Ник, поднимаясь следом, сумрачно огляделся и понюхал спертый воздух, в котором стояли такие явные ноты ахийских тварей. Ему казалось, что он уничтожил их всех. Однако сразу стало ясно, что его действия ранили по большей части природу. Она буквально рассыпалась на их глазах под равнодушным красным светом небесного светила. Краски выгорели до черноты, запеклись в хрустящую корочку. Пейзаж кругом напоминал последствия схода лавы после мощного извержения. В воздух, вместе с остатками снега, поднимались легчайшие пылинки пепла, разнося кругом горечь от гибели долины Винцель.
Видимо, Селеста осознала, где именно они находятся. Это было дно озера, потерявшего воду за одну ночь. То самое место из детства, где она когда-то бывала с отцом и Артаном. Место ее спокойствия. Однако девушка подавила в себе скорбь, отправляя ее туда же, где разместилась печаль от содеянного. Эти эмоции нужно держать под замком, иначе ей не пережить грядущее.
– Видимо, сбежала.
Что-то поменялось в некогда обжигающих отношениях. Невидимая полоса была пройдена, и теперь они воспринимали друг друга на равных. Они держали в себе запертыми неспокойные грехи, которые уравнивали их веру в собственные силы. Больше никаких полумер, намеков и тайных помыслов. Переступив через прошлое, оба готовились к тому, что грядет.
Селеста, словно очнувшись, вынырнула из темного мысленного омута и повернулась к Никлосу, задумчиво оглядев его с ног до головы. Приняв решение, встала напротив, быстро накладывая руки на его лицо. Он даже не успел возразить, как прошла судорога в местах, где от ее пальцев отделился ариус и одной прохладной волной пронесся по шрамам, ранам, задевая глаза, выправляя и залечивая, казалось бы, непоправимый ущерб.
– Так будет правильно, – спокойно заявила девушка, осматривая совершенно чистую кожу.
Она ненадолго задержала ладонь, чувствуя жар его щек, а потом отпустила, неловко скрещивая руки на груди.
– Спасибо.
Дальше, не сговариваясь, они взмыли в воздух и направились в сторону, где чувствовалось возмущение воздуха, где трещали искры и поднимался серый дым. Они шли за Морой.
* * *
Эльфийка едва могла стоять на ногах, так сильно ее надломил Демон. Она была вечной, в ней горели ядра погибших миров, и она способна была восстановиться, сращивая сломанные кости и залечивая открытые переломы, снимая гематомы и сшивая рваные раны. Однако она берегла силы для более важной задачи.
Мора стояла на границе Ауэрских лесов, черпая недостающее в изуродованной земле, чтобы одним ударом прорвать защиту и последней песней черной эльфийки прорваться внутрь, отравой заполоняя сердца живых, стравливая их друг с другом. Это потребует от нее всего, но она уже не могла остановиться. Последний удар. Ее крик достигнет ядра этой планеты, и все будет кончено.
Опираясь на толстую палку, вечная с небывалой ясностью чувствовала шершавость дерева под рукой и видела, как на темной поверхности остаются серые следы прошедшего пепельного дождя. В воздухе стоял отчетливый привкус серы, скрипел на крошившихся зубах, оседал на языке вязкой горечью. Ее лицо покрывала смолянистая пленка, стягивавшая кожу, а в глазах рябило от пережитого давления. Они покраснели и запали, но огонек на дне зрачков горел по-прежнему ясно.
Как много тяжести держалось в теле, с каким трудом Мора удерживала себя вертикально, прогоняя жалкие мысли об отдыхе, минутной передышке. Ей потребовалось так много времени просто чтобы дойти сюда, хотя раньше дорога заняла бы меньше секунды, стоило только пожелать.
Сплюнув кровавую слюну, эльфийка облизнула сухие до корки губы и улыбнулась. Она успеет. Не может не успеть. Даже стрелы, пущенные из леса, были ей нипочем – в ней оставалось достаточно сил, чтобы они падали, не долетая до ее ног.
– Бойтесь! Бойтесь кровавой Моры! Пришел час расплаты! – мощно и гулко прозвучал голос в умолкшем и застывшем лесу. Крик мстительницы пронесся по подлеску, но даже птицы не вылетели навстречу – они погибли прошлой ночью, и лес был тих. Но не безлюден.
Подобравшись, она отшвырнула палку и распрямилась во весь рост. В ее сердце пела песнь погибшей родины. В ее глазах стояли искривленные лица ушедших родных. Давно унесенные песком времен глаза матери и улыбка отца. Сестры, сгинувшие в пламени лихорадки, брат, рискнувший пересечь мост миров, заложивший сонливую бомбу в радужных лесах белокожих. Она видела предводителя своего отряда, кричавшего на нее за никчемность и утверждавшего, что такие как она приведут их к гибели. И она видела ту, из-за которой смерть мира чужаков кажется особенно сладкой, ведь ее отобрали, когда еще была надежда.
