Другой Аркадий Райкин. Темная сторона биографии знаменитого сатирика - Федор Раззаков

В Доме народного творчества состоялась встреча Райкина со Студией МГУ. Вход свободный. Гена туда протиснулся. Но видеть издали недостаточно, нужен личный контакт.

Аркадий Исаакович на улице протирает стекла автомобиля. У машины вертится мальчик. Что-то спрашивает. Ухватившись за ответ, высказывает артисту свое восхищение. Кого-то из артистов удачно передразнивает. Райкин смеется. Знакомство завязывается. Ура! Гена выпрашивает право позвонить в гостиницу. Ему даже обещают как-нибудь провести посмотреть спектакль. Удача! Это Гена ли бежит домой? Его ноги? Сами ли ноги его несут? Или к ним привинтили пропеллеры?

Эпизод в учительской вернул в действительность. Гена много нелестного выслушал по поводу полученной двойки. Он торговался: за его ответ можно было бы поставить и три. Гену стыдили. Он горел обидой: все на одного? Хорошо.

– Позвольте позвонить по телефону?

От неожиданности разрешили ученику говорить из учительской.

– Это номер Райкина?.. Аркадий Исаакович дома?.. Это говорит Гена Хазанов… Здравствуйте… Нет дома?.. Ах, как жаль!.. Когда разрешите позвонить?.. Благодарю вас… Передайте, пожалуйста, Аркадию Исааковичу горячий привет.

Трубка медленно ложится на рычаг. Торжествующий взгляд на учителей. «Вы мне двойку поставили? Накинулись скопом? А ну-ка суньтесь, будет с вами разговаривать Райкин». Это Гена произнес мысленно, действовал же он предусмотрительнее: сухо поблагодарил, отвесил поклон и взрослой походкой покинул учительскую.

Один звонок, другой, третий и наконец Руфь Марковна, жена Райкина, назначает день, когда Гене разрешается подождать их с мужем у подъезда Театра эстрады (ныне снесенное здание на площади Маяковского). Мальчика провели в оркестр. Но оркестр глубок, а Гена за свои четырнадцать с лишним лет (1960) вырос не более чем на одиннадцать. Когда Райкин появился на сцене, Гена заерзал на стуле, вытянул шею, наконец вскочил и уперся носом в сцену – подбородком не дотягивался. Он смотрел на артиста, позабыв обо всем на свете, пока его не ударили чем-то музыкальным и не заставили сесть – мешал.

В антракте требовательный безбилетник побежал за кулисы жаловаться, что ему плохо видно. Сжалились, разрешили поставить стул у кулисы. Пока ставили стул, неугомонный мальчишка уже оказался на сцене и перетрогал весь реквизит. Мужчина в спецовке, ухватив за воротник нарушителя, отбросил его за кулисы.

Сидеть у портала очень интересно, но Райкин выходил и на просцениум. Гена оттягивал интермедийный занавес, пока не оказался на виду у публики, вызвав смешок в зале. Его ударили по рукам. Не то чтобы больно, но обидно! Он готов был укусить «надсмотрщика» в спецовке, который отделяет его от любимого артиста дурацкой пыльной тряпкой! Обидчика Гена не укусил, но, как только тот отвлекся, начал снова потихоньку оттягивать интермедийный занавес.

…Время шло. После восьмого класса Хазанов поступил на завод. Учиться продолжал в вечерней школе.

Снова в Москве гастролирует Райкин. Теперь в Театре эстрады на Берсеневской набережной. На этот раз Гена смотрел спектакль из зрительного зала законным образом, на законном месте, правда, приобретя его не совсем законно. Он позвонил в кассу и голосом Николая Озерова потребовал оставить ему билет. Удивительно, что «право» в голосе воздействовало – билет оставили. Самозванец смотрел спектакль из первых рядов.

Гена не смотрел, он пил Райкина, буквально наполнялся им. В антракте он сновал среди публики, подслушивал разговоры, осмеливался вмешиваться в чужие обсуждения, совался со своим мнением и выспрашивал, выспрашивал… Он должен дознаться, в чем сила Райкина!..»

Отметим, что тогда же Хазанов искал помощи и напутствия у других своих именитых соплеменников. Например, у знаменитого актера Театра сатиры Георгия Менглета. Но тот прослушал Хазанова (тот читал басни и две пьески: «Вы больны» и «Пожар») и изрек следующее: «Рад буду ошибиться, но перспектив у вас не вижу».

А вскоре после этого случая в Москву с гастролями (на календаре было начало 1963 года) снова приехал Райкин. Н. Слонова пишет:

«Аркадий Исаакович принял Гену в антракте своего спектакля в Клубе железнодорожников. На просьбу помочь в выборе материала отвечал, что в таком вопросе трудно советовать, что каждый должен подыскать близкое себе. Но Гена продолжал приставать, и артист, желая ли пояснить свою мысль или окончить разговор (уже раздавались звонки к началу второго отделения), а возможно, Генин нос напомнил ему Гоголя, произнес: «Я бы выбрал седьмую главу «Мертвых душ».

Не уловил Гена важного нюанса: это выбрал бы Райкин – определившийся артист, Райкин – прошедший большую часть творческого пути. Он бы ее выбрал, зная, зачем выбирает. Гена не знал. Но Райкин сказал – «седьмую». Значит, надо седьмую…»

С этой главой Хазанов летом того же года будет поступать во все творческие вузы столицы, но везде потерпит неудачу. В итоге только в 1965 году настойчивому юноше повезет – его примут в Государственное училище циркового и эстрадного искусства. Несомненно, что свою долю в это событие внес и герой нашего рассказа – Аркадий Райкин. Кстати, как он там?

Он в ту пору работал не только в своем театре, но был впервые приглашен и «на сторону» – в Театр имени Вахтангова, с которым был связан родственными узами: там работали его дочь и зять. И вот в 1963 году вахтанговцы надумали ставить вторую редакцию своего знаменитого спектакля «Принцесса Турандот» и решили пригласить Райкина помочь им. Чем именно? Вот как об этом вспоминает Ю. Яковлев:

«Дошло до репетиций спектакля, и вдруг Рубен Николаевич Симонов печально подытожил:

– Все очень здорово, но не смешно… Надо пригласить Райкина…

Пришел Аркадий Исаакович Райкин. Посмотрел, послушал авторские остроты и наши собственные импровизации, одобрил несомненное актерское мастерство и деликатно повторил уже услышанное от Симонова:

– Очень интересно… Но не смешно.

Затем он обратился ко мне:

– Юра, у вас хорошая, заразительная характерность, но… Сколько лет вашему Панталоне?

– Четыреста, не меньше, – ответил я.

– Мне тоже так кажется. Значит, он может говорить на никому не известном языке!.. У вас найдется какой-нибудь посторонний текст? Любой!

– У меня только сегодняшняя газета.

– Годится, – обрадовался Райкин. – Сейчас я понимаю все, что вы говорите. А теперь почитайте передовицу, но так, чтобы я ничего не понял.

– Передовицу? – смутился я. – Но здесь такой заголовок: «За идейную чистоту в литературе и искусстве!»

– Лучше не придумаешь. Читайте в характерности четырехсотлетнего простака, но чтобы я ни одного слова не понял!