Дракон в свете луны - Ксения Хан

– Госпожа… – зашептал Вонбин. – Не нужно…

– Освободите Вонбина, иначе я убью себя, и никакой дракон вам не достанется.

Самураи заволновались, самый сердитый опустил меч и уставился на Йонг так, будто раздумывал, насколько она больна и может ли безумие передаваться вместе с тяжёлым дыханием остальным. Рэвон побледнел, медленно поднял руки.

– Сон Йонг, прошу тебя, будь благоразумна.

– Она разумна, мой друг, более чем.

На капитанском мостике, возвышающемся над палубой, появилась облачённая в блестящие доспехи фигура. Генерал Тоётоми смотрел вниз, на Йонг, и его лицо выражало подобие… уважения? Йонг поймала его взгляд, плюнула пару ругательств на ёнглинъ. Генерал, казалось, понял и усмехнулся.

– Не стоит драматизировать и сгущать краски, дорогая, – сказал он. Каждое его слово подкреплялось той уверенностью, какой Йонг не могла похвастаться и в спокойное время, стояло на границе высокомерия и довольства. – Мы не хотим причинять вам боль и не допустим, чтобы вы навредили себе.

– Тогда освободите моего друга, – ответила Йонг. Пускай у неё не было ничего, что она могла противопоставить интересам японского генерала, но её руки всё ещё могли стискивать рукоять меча, меч всё ещё мог резать плоть, и жизнь принадлежала ей, а не кому-то из не-Чосона, будь то Рэвон, Тоётоми или кто-либо другой на этом корабле.

– И тогда вы обернётесь драконом? – спросил генерал. – Наш Рэвон рассказывал, что драконы своевольны, но, как и каждого зверя, их можно приручить.

Рэвон покосился на генерала.

– Это не сработает, Тоётоми-сама, – сказал он по-корейски, а потом посмотрел на Йонг почти с отчаянием.

– Сон Йонг…

Тоётоми кивнул. Йонг не успела это заметить, как не успела ничего сделать: самурай шагнул к ней, Рэвон бросился ему наперерез, но тот целился не в Йонг – меч скользнул мимо неё и вонзился в Вонбина. Его стон ударил Йонг в затылок, она закричала ещё до того, как обернулась, чтобы поймать сползающее вдоль столба тело.

– Вонбин! Нет-нет-нет, Вонбин!

Меч с чавканьем вышел из его живота, рубаха намокла, кровь закапала прямо на руки Йонг. Она выронила оружие, Рэвон схватил её поперёк талии и попытался оторвать от Вонбина. Йонг вырывалась, цеплялась за оседающего воина. Он улыбнулся ей окровавленным ртом.

– Сыта-голь, – позвал он и резко обмяк.

– Вонбин! – кричала Йонг. – Вонбин!

Кое-как её оттащили, Рэвон силой отвернул её лицо от мёртвого тела и прижал к груди. Йонг кричала так, что кровь стыла в жилах, перед глазами стояла улыбка Вонбина, в горле клокотала больная ярость.

– Йонг, пожалуйста! – взмолился Рэвон, но она его не слышала, как не слышала одобрительных криков самураев, как не видела ни ожидания на лице генерала, ни рук сонбэ, стискивающих её, рыдающую, в объятиях.

Она почувствовала, как где-то глубоко внутри неё, в самом желудке, куда стекалась боль, что-то треснуло – гранит, сдерживающий весь её гнев и страхи, и яростное желание вырваться из-под оков чужого, неправильного мира. Йонг втянула ртом накалившийся в один миг воздух, пропустила его через себя и выплюнула обратно дым и копоть – мгновенно запахло кровью. Йонг вырвалась из ослабевших рук Рэвона, упала, теряя контроль над телом.

С палубы поднялась уже не девушка – монстр, спавший в её теле с тех пор, как она впервые оказалась в этом Чосоне, зверь, которого Лан просила оберегать и взращивать, но не кормить собственными эмоциями, чудовище из древних сказок, которыми прежде пугали на ночь детей.

Кожа покрылась волдырями и сходила с её рук и шеи слоями, обнажая древнее зло холодного багряного цвета гнилого мяса. Запах, почудившийся Йонг поначалу, был не запахом крови Вонбина, а влажным металлом, и рвался из неё настоящий дракон, когтями прорывал себе путь из нутра тела наружу, в мир.

Йонг горела и плавилась, растягивались кости, мышцы, расходилась под давлением изнутри плоть, и она могла только кричать, и кричать, и кричать, и страхи и гнев замещались в ней физической болью, терпеть которую не было сил.

Корабль закачался на волнах, вспенилась вода, позвала за собой. Йонг корчилась, её замотало, дёрнуло к борту, и она вывалилась в море под яростные крики самураев и Ким Рэвона.

– Ханрю! – вскричали перепуганные самураи и свесились через борт. – Ханрю!

– Держите её, глупцы! – вторил им Рэвон и уже сам рвался к ней в ледяную взбесившуюся воду. Кто-то сбросил сверху сеть, ту самую, что Йонг позабыла на ступенях, но волны подхватили её и отнесли в сторону, не тронув.

Вокруг Йонг бурлило море, внутри шипела кровь, ноги всё ещё оставались её собственными и в воде обращались не в лапы, а в единый отросток, она с трудом оставалась на поверхности, чувствуя, как коченеет низ тела и плавится грудь, шея и все лицо.

Нельзя было становиться драконом, пока рядом не было Нагиля, он помог бы ей, оттащил назад, к себе, не дал обратиться монстром! Йонг поймала эту ускользающую из сознания мысль и зацепилась за неё в отчаянной попытке спастись. Дракон пожирал её тело и разум и забирал себе всё, что она прежде контролировала и над чем имела власть – над руками, ногами, телом, сердцем и разумом.

– Спасите!.. – успела выдохнуть Йонг, прежде чем её накрыла волна, и в воде вытянула перед собой не руки, а драконьи лапы с когтями. Ноги больше не слушались, ноги были не её – не лапы даже, а змеиный хвост, и обращалась она не в дракона, а в подобие его, и сама понимала это остатками сознания, что ещё плескалось в бурлящей, кипящей внутри и вокруг неё лавы.

Она почувствовала, как её оплетает вода и не даёт зверю вырваться из тела полностью, а потом её пронзила новая вспышка боли – что-то острое и обжигающе-холодное вонзилось промеж лопаток с лопающейся кожей. Кто-то выстрелил ей в спину. Йонг поняла, что кричать больше не может – язык раздвоился и вывалился изо рта.

Почти обернувшись змеем, она снова нырнула – остудить, охладить в себе этот жар! Её убьют, скользнуло в мыслях, ещё человеческих, ещё своих собственных.

– Сон Йонг! – закричал Рэвон и прыгнул в воду. – Я помогу, Йонг!

Он доплыл до неё, схватил за изменившуюся руку. Йонг зашипела, море влилось в горло и обожгло солью внутренности. Тогда Рэвон схватил её, почти бессознательную и мгновенно ослабевшую, и потащил через толщу воды.

«Нагиль», – зазвенело у Йонг в ушах, в голове, осело на неповоротливом чужом языке и впиталось в нёбо. Нагиль!

* * *

Чунсок шёл по пятам Нагиля и заверял, что они обыскали всю территорию монастыря,