Дракон в свете луны - Ксения Хан

подземелья под статуей Будды и половину города. Никто не видел приезжую девушку с воином дракона, казалось, она прошла невидимыми тропами и ушла через скрытые врата Конджу. Таковых в городе не было. Горожане собирались у монастырских стен, монахи пускали внутрь детей и женщин. Все галдели и мешали сосредоточиться. Посланные к Ёнчхолю и Боыму голуби возвращались с записками: «Нет, капитан, юджон-ёнг не приходила, и на подступах к Кыму её не видели».

Нагиль до самого утра обошёл помещения монастыря, проверил каждый павильон и только в дальней беседке нашёл оставленный госпожой узелок. Запасная одежда, кинжал, травы Чжихо. Уходя, она наверняка забрала бы пожитки, она не расставалась с ними всю дорогу до Конджу и кинжал точно взяла бы с собой.

– Вонбин ничего мне не передавал, – отрапортовала Дарым и поспешила скрыться с глаз разгневанного капитана.

Кто-то из них обязательно оставил бы послание для Нагиля. Не могла госпожа уйти, ничего не передав ему, разве что не хотела, чтобы её нашли. Почему? Он сделал всё возможное, чтобы рядом с ним она чувствовала себя в безопасности!

– Пошли голубя Ёнчхолю, – рявкнул Нагиль, врываясь в отведённую ему комнату. Задрожали за ним бумажные двери, по циновкам, как по воде, прошлась слабая рябь. Чунсок бросил пару рычащих слов, и перепуганный Намджу кинулся исполнять приказ вместе с Чжисопом.

Нагиль сел за стол, надеясь высмотреть на плане города тропу, по которой могла уйти госпожа.

– Что с Бумином? – бросил он стоящему у дверей Чунсоку.

– Монахи его подлечили. Говорят, ему нужен покой и крепкий сон, придётся оставить его в монастыре с женщинами. Чжихо и Лан над ним поколдуют.

– Он очнётся и бросится в бой, даже если будет блевать кровью, – с неудовольствием подметил Нагиль. – Прикажи ему охранять монастырь, если проснётся.

– Сэ, – кивнул Чунсок. Посмотрел на сгорбленную фигуру капитана и выдохнул: – Насчёт японского флота…

– Мы расставили Дочерей по сторожевым башням, я дал приказ отслеживать западное направление – и восточное, на случай, если японцы окажутся ближе, чем мы ожидаем. Вы проверяли северные тропы? Я слышал, к Кыму ведут несколько старых дорог, ими пользуются травники.

– Капитан! – оборвал Чунсок. Нагиль поднял голову, взгляд вонзился в фигуру насторожённого пуримгарра. – Простите, капитан. Сейчас очень неподходящее время, чтобы отвлекаться на…

– Если она попадёт к Тоётоми, её убьют! – прорычал Нагиль, и Чунсок замер, недовольно поджал губы – и нехотя кивнул.

– Да, капитан. Я понимаю, капитан. Мы делаем всё возможное, чтобы отыскать её.

– Этого недостаточно.

Слова повисли в воздухе, отяжелели и упали под ноги пуримгарра. Он даже пошатнулся, дрогнули плечи. В комнате не было амулетов Лан, и те не могли сдержать гнев Дракона, пока Нагиль питал его своими эмоциями. Он чувствовал, что теряет контроль, и даже спящий Великий Зверь жёг нутро, так что бурлила по венам кровь.

– Капитан, – тихо позвал Чунсок. Только теперь Нагиль заметил, как расходится на руках кожа, открывая тёмно-бурую чешую. По шее ползла трещина, забиралась на скулы и кривила рот в хищном оскале. Сейчас вездесущая Лан и её бобы не помешали бы, чтобы остудить пыл.

– Дикурэ[86], – запоздало сказал Нагиль. Чунсок совсем посерел – от едва сдерживаемого неодобрения. – Я пройдусь немного. Поешьте и отдохните пока. Кто может, обшарьте северные тропы к Кымгану.

Он вышел, рывком раздвигая двери, и ринулся по извилистым мощёным тропинкам монастыря. Дошёл до горячих источников, наткнулся на оставленную на каменистом ободке пруда повязку. Холодная, потеряла даже остаточный запах. Должно быть, госпожа забыла её тут ещё вчера. Что заставило её уйти, никому ничего не сказав? Что она узнала, чтобы бежать из монастыря, где её окружали воины дракона? Чунсок сказал, монах видел её последним, но за весь вчерашний вечер и ночь Нагилю так и не удалось поговорить с ним – старик был занят размещением горожан, и Нагиль только пару раз замечал его лысину среди обеспокоенных детей.

Теперь-то у главы ордена должно найтись время на капитана. Нагиль спрятал повязку госпожи за воротник подпалённой чогори и зашагал к главному зданию монастыря, вбивая плоские камни дорожек в землю.

Монах сидел перед золотой статуей Будды, его обволакивал дым благовоний, и спокойное мерцание многочисленных свечей нарушилось вместе с хрупким умиротворением в тот момент, когда Нагиль, коротко поклонившись, дошёл до старика и замер над ним.

– Вы хотели меня видеть, капитан-дракон? – спросил монах, растягивая каждое слово. На вежливость и должные почести у Нагиля не было ни времени, ни сил – он сел перед монахом, заставив дрогнуть и погаснуть огонь ближайших к нему свечей.

– Когда вы видели госпожу в последний раз? – спросил он. – Помните точное время?

– Это было вчера перед самым обедом, – сказал монах. Он опустил руки на колени, одёрнул подол коричневой кашаи. – С ней ушёл ваш воин, они направились к северным воротам.

– Стражники заявляют, что никого не видели, – возразил Нагиль. Монах понимающе кивнул.

– Возможно, они покинули город другим путём. Я не следил за ними, командир.

Зря. Нагиль с трудом подавил желание наорать на монаха – тот не обязан был сторожить госпожу, будь она хоть трижды драконом. То, что делали монахи для города и для войны в целом, уже с лихвой покрывало любые просьбы Нагиля, и защита госпожи из Священного Города в них не вмещалась ни при каком желании капитана.

– Может быть, вы знаете, что она делала перед этим? – спросил Нагиль, уже не особо надеясь на ответ. Он растирал шею, покрывавшуюся волдырями от кипящей под ней крови, стискивал расходившиеся трещины, стараясь унять бушевавший в теле гнев.

– Она читала карты, – сказал монах. – Чрезмерно любознательная юная женщина.

– Покажите мне, – попросил Нагиль.

– Обычные карты, командир. Я оставил её в библиотеке, а когда вернулся, она уже ушла. Она что-то искала – там был жуткий кавардак.

– Кавардак? – нахмурился Нагиль. Монах, помедлив, кивнул.

– Да. Юная госпожа опрокинула несколько полок, нам потребовалось немало усилий, чтобы вернуть библиотеке прежний вид.

Если госпожа была так зла, что не щадила даже книги, к которым, по мнению Нагиля, относилась трепетнее, чем к людям, вряд ли полученная информация её обрадовала. Что бы она ни нашла в картах, это заставило её бежать – прочь из монастыря и из города.

– С вашего позволения, я хотел бы осмотреться в библиотеке, – сказал Нагиль и выпрямился, чтобы встать. Монах тоже встал, взвился в воздух подёрнутый им шлейф дыма, и среди запаха благовоний Нагиль почуял что-то более непривычное, чем аромат сандаловых палочек.

Он поморщился, для верности шагнул ближе к ожидающему монаху. От его кашаи едва уловимо тянуло цветками