Смертельно прекрасна - Эшли Дьюал

— Я очень испугалась, Хэрри.

Парень расслабляется, опустив плечи. Его пальцы поглаживают мои волосы, сильнее к себе прижимают, будто он боится, что я исчезну, а я зажмуриваюсь. Почему он еще ноги не унес? Почему не сбежал? Рядом со мной такая чертовщина творится, а он еще рядом.

— Все обошлось, к счастью.

— Эй, ты должен пообещать мне. — Отстраняюсь и пристально гляжу в ореховые глаза друга. Он стискивает зубы, а я чувствую, как кипяток проносится по коже. — Всегда думай о себе в первую очередь, Хэйдан. За меня не бойся.

— Странная просьба.

— Почему странная?

— Потому что я твой друг. А друзья иначе не могут.

— Могут. Так нужно.

— Я ведь в порядке, верно? — Хэрри усмехается и взмахивает руками в сторону. — Мне не нужно ногу ампутировать и даже яму рыть. Все целы и невредимы.

— Пока что. — Ворчу я, скривив губы. — Я кстати могу заставить тебя.

— Заставь, ради бога! Думаешь, мне умирать охота?

Он смеется, а я смешного ничего в его словах не нахожу; это чистая правда, никто не должен умирать из-за того, что со мной связался… Но заставить Хэйдана забыть обо мне и даже за порог выставить к чертовой матери? М-да, силенок у меня не найдется.

Парень падает на гамак, я сажусь с ним рядом. Мы молчим некоторое время, слушая, как шелестят ветви деревьев, как лениво завывает ветер, а затем я вновь смотрю на парня и глаза прищуриваю от недовольства.

— Ты маме обо мне рассказывал…

— Ну да.

— Ну да? Так себе оправдание.

— А я должен оправдываться? — Не понимает Хэрри, растянув губы в улыбке. — Ари, я не мог не сказать родителям о том, что мы общаемся. Это глупо.

— А не глупо говорить, что глаза у меня, как у настоящей ведьмы?

— Это шу-у-утка.

— Прекрасная шутка.

— Успокойся, хорошо? Я, правда, пошутил, никто ничего не понял.

— Смотрю, ты любишь всем все рассказывать, — подначиваю я, усмехнувшись, — ты и Мэтту рассказал, почему я сюда приехала, верно? Про аварию, и все такое.

— Естественно.

— Хэрри…

— Что? — Парень приподнимается и смотрит мне в глаза серьезно. — Я не собираюсь совершать самую тупую ошибку из всех ошибок. Ясно?

— Это какую же ошибку? — С интересом спрашиваю я.

— Скрывать все друг от друга. Не рассказывать правду. Ждать чего-то, но чего? Когда хуже станет? Подходящего момента обычно не бывает, понятно? А желание утаить что-то важное обычное оборачивается огромными неприятностями.

— Да, но…

— Нет тут никаких «но», Ари. Если есть что-то, что я должен знать — рассказывай, так ведь можно многого избежать! Например, да, я рассказал Мэтту о том, почему ты здесь. А он, если ты не заметила, словом об этом не обмолвился. Он просто знает, значит, хорошо тебя понимает. Раньше до него не доходило, чего ты вообще за это место держишься? Но теперь он в курсе: уходить тебе некуда.

— Звучит жалко.

— Да ты вообще жалкая, — отшучивается парень, приобняв меня за плечи. — Я как тебя увидел, сразу подумал о котятах. Рыженьких таких.

— О, заткнись. — Он хохочет, а я криво улыбаюсь. — Хотя, может, ты и прав.

— Я прав. Никто не говорил тебе, на что ты способна, и что мы имеем? — Хэйдан глаза округляет и пальцами громко щелкает. — Верно! Мы имеем проблемы.

— Или проблемы имеют нас…

Парень прыскает со смеху, а я прикрываю ладонями лицо и взвываю. Мда уж, мне в приличном обществе делать нечего. Но я никогда туда и не стремилась. Опускаю руки и в глаза Хэрри смотрю решительно и серьезно.

— Что ж, ты готов выслушать меня? Речь будет длинной, поверь мне.

— Естественно. Только…

Он замолкает, поджав засохшие губы, а я хмурюсь.

— Только — что?

— Сначала я напишу Мэтту и скажу, что ты здесь.

Закатываю глаза, притворяясь уставшей от праведного Мэтта девицей. Но, на самом деле, внутри у меня все превращается в раскаленную лаву. Пожимаю плечами: мол, делай, что хочешь, а сама думаю: зачем ему писать? Почему Хэрри решил написать?

— Он волновался, — прочитав мои мысли, протягивает парень, — написал, что вы с ним нехорошо поговорили, и ты ушла.

— Да, что-то вроде того, — едва слышно хриплю я.

— И что на этот раз вы не поделили?

Слабо улыбаюсь. Хэрри вопросительно брови вскидывает, а я не могу заставить себя признаться, что взбесила меня милашка-Джил. Звучит это так же жалко, как и то, что идти мне некуда. Если не хуже. Покачиваю головой и выдыхаю:

— Не знаю. Мне с Мэттом вообще трудно общаться.

— Как и ему с тобой, — таинственно улыбаясь, протягивает парень, стуча пальцами по экрану телефона. Я с интересом выпрямляюсь.

— И ты знаешь об этом, потому что…

— …он сказал.

— Мэтт? — Скептически уточняю я.

— Ну, а кто еще? — Допечатав сообщение, восклицает Хэрри. — Он, конечно! Помимо того, что Мэтт постоянно называет тебя надоедливой занозой в заднице — это я цитирую, если что — он, кажется, упоминал, что ты упрямая и невыносимая.

— Вот как. Отличная у тебя теория: говорить всегда правду. — Ворчу я. — Сейчас Мэтт вернется, и я накинусь на него с кулаками.

— Я бы заплатил за это зрелище.

Хэйдан смеется, а я закатываю глаза. И кто еще из нас невыносимый?

— Кстати, я ведь Мэтту не сказала, что видела его маму. — Внутри холодеет. Мой друг тут же в лице меняется и перестает улыбаться. Он нервно головой встряхивает, в сторону смотрит, а потом взглядом меня едва к гамаку не припечатывает.

— Это слишком. Слишком больно. Он опять сломается.

— Но почему? Она ведь только мне является. И я давно ее не видела…

— Любое упоминание о матери меняет в нем что-то. Башку ему сносит напрочь, Ари.

— Звучит устрашающе, — хриплю я.

— Знаешь…, — Хэрри кивает и нервно потирает пальцами переносицу, — это закрытая тема. В школе один парень как-то раз обмолвился о ней, так Мэтт ногу ему сломал.

— Мэтт? Он драться умеет?

— Что значит — умеет? Молотить кулаками в разные стороны все могут. И в прошлом он много чего натворил. Поверь мне, вспоминать об этом — не лучшая идея.

Я киваю. Хэрри не просто так бледнеет, не просто так стягивает очки и в пальцах их начинает крутить. Он переживает, а, значит, причины волноваться действительно есть.

— Хорошо, — отрезаю я, — Мэтт об этом не узнает.

— Обещаешь? Я не против говорить правду, но в этой ситуации…

— Все в порядке, Хэрри. Я поняла. Есть темы, которые не стоит поднимать.

Парень выдыхает и робко кривит губы. Мне вдруг становится грустно. Что же такое натворил в прошлом Мэтт, что при воспоминаниях об этом у Хэйдана лицо бледнеет?

Мы замолкаем. Сидим, оперевшись друг на друга, и думаем каждый о своем. Запах в воздухе витает свежий и такой настоящий. Он пробирается внутрь моих мыслей, под кожу впитывается, и голова кружится. Но я, наконец, чувствую себя хорошо. Через забор к нам рвутся звуки проезжающих машин, а из открытого окна доносятся звуки телепередачи. Но в этом нет ничего лишнего. Такое ощущение, будто сложились те самые составляющие, от которых зависит не только настроение, но и душевное спокойствие.