Генри VII - Милла Коскинен

жил вполне комфортно, вместе с тремя слугами, которых ему позволили держать в тюремных апартаментах. Более того, хотя первый парламент Генри VII объявил Томаса Говарда практически вне закона, лишив его всех титулов, отличий и имущества, покровительство лично графа Оксфорда помешало лорду Фиц-Уолтеру (Джону Рэтклиффу) наложить лапу на имущество жены Томаса Говарда, Элизабет Тилни, практически сразу после Босуорта, хотя он очень старался. Позднее, на заседании парламента, имущество, принадлежащее леди Элизабет Тилне, было официально исключено из постановления о конфискации имущества её мужа.

Видимо, по совету де Вера леди Элизабет отправила детей в безопасное место, а сама приехала в Лондон, и поселилась неподалеку от Тауэра. Всё-таки, в конце пятнадцатого века леди уже плоховато представляли себя с мечом в руке на стенах родного замка или на меже родного поместья. Почему Джон де Вер покровительствовал Томасу Говарду и его семье до такой степени? Потому что он был кузеном Джона Говарда, отца Томаса — мать де Вера была из Говардов. Ну и не без того, что Томас Говард прямо сказал Генри VII, почему он сражался за короля Ричарда: “Sir, he was my crowned king. Let the authority of Parliament set the crown on that stock, and I will fight for it. As I fought then for him, I will fight for you, when you are established by that same authority”[115]. Это было обещание, которое Томас Говард выполнил абсолютно.

Так вот, когда де Вер и Джаспер, дядюшка короля, отбыли сражаться за корону Генри VII, комендантом Тауэра был оставлен молодой сэр Джон Дигби из Лестершира. По какой-то причине, он или напрямую предложил Томасу Говарду бежать из Тауэра, или просто сказал ему, что «дверь будет открыта». Я не нашла деталей, объясняющих поступок сэра Дигби, кроме того, что его семья была тесно связана с Норфолком. Знаю только, что король был в курсе, что Томасу Говарду предлагали бежать, но он отказался. Знаю также, что Дигби в 1491 году был шерифом Рутленда, и сделал успешную карьеру при Генри VIII, то есть серьезного наказания он не понес. Было ли его предложение Говарду провокацией, или оно было представлено провокацией королю, чтобы спасти излишне эмпатичного молодого человека? Кто знает. Ясно лишь то, что в начале своего царствования Генри VII смотрел на происходящее вокруг него очень внимательно, но без истеричной паранойи.

Возможно, у него были хорошие советники. В частности, на сцене английской политики снова появился епископ Мортон, чьим проектом и был этот новый, свободный от кровавых вендетт прошлого режим. В октябре 1486 года Мортон занял пост архиепископа Кентербери, а в 1487 году стал Лордом Канцлером королевства.

Период между Симнеллом и Варбеком

1

На самом деле, царствование Генри VII складывалось лучше, чем можно подумать, глядя на происходящее с точки зрения йоркистов вообще и рикардианцев в частности. В сухом остатке после попытки тех, кто стоял за малолетним Эдвардом Уорвиком, перехватить у «понаехавшего» короля власть, остался тот несомненный факт, что английское дворянство действительно с облегчением ухватилось за возможность не воевать. То есть, в свое время епископ Мортон оказался в своих расчетах совершенно прав — англичанам оказалось гораздо легче объединиться под эгидой нейтрального короля, не принадлежавшего толком ни к одной фракции, чем безоговорочно выбрать сторону Ланкастеров или Йорков. Так что относительно восстания критической силы внутри страны король мог не волноваться.

Что немаловажно, молодая жена обеспечила его в сентябре 1486 года наследником, которого, в честь объединения Англии, назвали Артуром. И, памятуя фертильность её матушки и бабушки, можно было не сомневаться, что единственным ребенком принц Артур не останется. Коронацию супруги Генри VII приурочил, как и свою в 1485 году, к заседанию парламента. Парламент, на котором собралась большая часть сэров и пэров королевства, состоялся 9 ноября 1487 года, а Элизабет Йоркскую короновали 25 ноября.

Хотя очень часто эта слишком уж отложенная коронация приводится как пример скверного отношения короля к своей молодой, причина затяжки была прозаичной и прагматичной.

После свадьбы, Генри VII короновать супругу просто не мог — официальная папская булла прибыла только в марте 1486 года. К тому времени, король уже вовсю готовился к поездке на север, которая была намного важнее коронации Элизабет. Потом королева была в слишком интересном положении, в котором, по новому протоколу, ей было как бы уже и нездорово быть среди толпы, потом она рожала. После этого, нужно было разобраться с ситуацией, приведшей к высадке «Ламберта Симнелла». Для нового режима, было важно оценить, насколько английские йоркисты уцепятся за возможность вернуть власть дому Йорков. После этого, как ни странно, был подробный разбор того, почему определенные люди примкнули к Ловеллу и Линкольну. В частности, король пришёл к выводу, что объявленный им в октябре 1485 года пардон был слишком плохо подкреплен обязательствами, причем с обеих сторон. С одной стороны, помилованные не дали никаких гарантий своего примерного поведения в будущем. С другой стороны, королевская власть слишком медленно и со скрипом возвращала помилованным то, что они считали своим.

Теперь, перед вторым парламентом, Генри VII был уверен в двух вещах. Во-первых, интеграция йоркистов в новую систему была правильной политикой, и должна была продолжаться. Собственно, показательная терпимость к Скропам была важной деталью этой политики, тем более, что Джон Скроп из Болтона был женат на сводной сестре леди Маргарет Бьюфорт. Элизабет Сен-Джон, к слову, тоже была йоркисткой, но они были всё-таки семьей. Проявляя строгую, подкрепленную штрафом, снисходительность к Скропам, король демонстрировал, что достаточно уверенно чувствует себя, чтобы наказать, но простить взбунтовавшихся членов семейства. Действительно, больше лорд Скроп не взбрыкивал. Во-вторых, при наличии наследника, коронация Элизабет Йоркской полностью выбивала легальную почву из-под возможных будущих претензий со стороны потомков Джорджа Кларенса. Ирландию же Генри VII до поры до времени решил оставить в покое, полагая, что со своими хитрыми и не склонными к верности англо-ирландскими лордами она все-таки будет более спокойной, чем без них.

В общем и целом, король уже тогда пришёл к выводу, что связывание английской аристократии системой бондов будет намного разумнее, чем строгие кары — в большинстве случаев, но не во всех. Второй парламент внес ясность в понятие церковного убежища. Оно всё ещё продолжало существовать и кое-как работать, хотя во времена Войн Роз многократно нарушалось всеми вовлеченными сторонами. Поэтому было вынесено решение хотя бы относительно государственных преступников — их законодательно лишили права этого убежища совершенно официально.

Был выпущен статут (законодательный акт) против похищений наследниц