Генри VII - Милла Коскинен

сделал. Два года назад, когда граф Ричмонд высадился в Англии с жутким сбродом, который был собран буквально с миру по нитке, при нём все-таки были одаренный офицер Филибер де Шанде и талантливый командующий граф Оксфорд. Именно благодаря их разумным действиям удалось и победить авангард Говарда, и сохранить жизнь самому графу Ричмонду. Мартин Шварц же решил собрать всех, кто был у него под рукой, в кучу. А талантов Ловелла и Линкольна не хватило на то, чтобы понять, что такое построение гарантирует быстрое и эффективное истребление врага (то есть, их) королевскими лучниками, и воспрепятствовать этому плану.

Не то чтобы у них вообще был шанс дать настоящее сражение — их войско было вдвое меньше королевского, и за десять дней, прошедших со дня высадки до дня битвы, стало понятно, что йоркисты севера к ним все-таки не присоединятся в том количестве, которое можно бы было назвать массовым. Да и командовал королевскими войсками не кто иной, как граф Оксфорд. В общем, сражение при Стоке закончилось раньше, чем толком началось — на поле боя остались трупы четырех тысяч ирландцев и графа Линкольна. Ловелл же снова исчез с поля боя, и никто его больше никогда не видел — под этим именем, во всяком случае, хотя известно, что король Шотландии выпускал для него именную гарантию неприкосновенности. Если оставить легенду о мумии из тайного подземелья в Минстер Ловелл легендой, остается сделать вывод, что виконт решил начисто потеряться с радаров истории, и ему это отлично удалось.

«Дублинский король» был схвачен, привезён к королю, и как бы признался, что никакой он не граф Уорвик, а просто Ламберт Симнелл, после чего был определён на кухню в качестве подсобного работника. «Эдварду VI» было тогда 12 лет, что довольно важно. Те, кто видел его в Дублине, утверждали, что «Дублинскому королю» было 10 лет. То есть, парнишка был мелким и хрупким. А вот парня, попавшего через пару месяцев на королевские кухни, современники определяли как пятнадцатилетнего. Полидор Виргил, основывая мнение на описаниях внешности пленника, и вовсе утверждал, что графу Уорвику было 15 лет уже в 1485 году! То есть, вертел на кухне ворочал довольно статный и плечистый юноша. Вопрос: кто попал на королевские кухни в 1487 году? Кто угодно, но не тот, кого в том же году короновали в Дублине и несли на плечах, чтобы публика могла разглядеть мальчика-короля.

Кстати, Генри VII и сам, похоже, не понимал, кто есть кто. На всякий случай, он в 1489 году пригласил тех англо-ирландских лордов, которые присутствовали на коронации «Дублинского короля», и подавал этой компании напитки именно Ламберт Симнелл. Которого никто из присутствующих не узнал от слова вообще. Кроме одного лорда, сделавшего позже об этой попытке опознания официальную запись. Увы, из всех присутствующих этот лорд Хаут был единственным, кто НЕ присутствовал на вышеупомянутой коронации, и «Эдварда VI» никогда не встречал. Зато вскоре после «опознания» он получил от Генри VII подарок в 300 фунтов.

Поэтому король, пожалуй, был вполне искренен в своей печали по поводу смерти графа Линкольна — единственного, кто мог бы внести хоть какую-то ясность относительно того, кто же сидит в Тауэре. Судя по тому, что юный узник был прост умом и усиленная демонстрация его персоны никого никогда не убеждала, Эдвардом Уорвиком, находившимся постоянно рядом с королем Ричардом и произведенным им в рыцари, бедняга быть не мог. Тем не менее, пленнику, попавшему в руки Генри VII после Стока, вся эта череда загадок спасла жизнь — король решил держать его при себе, живым и здоровым, как доказательство того, что сын Джорджа Кларенса не живет где-то на свободе, а сидит в Тауэре. В лучшем случае, это спасло жизнь и настоящему Эдварду Плантагенету, который, если всё предыдущее верно, тоже успешно потерялся туда, где его не знали. Учитывая возраст мальчика, я бы не удивилась, если бы Ловелл и Эдвард Плантагенет, настоящий сын герцога Кларенса, спрятались вместе, но где — кто знает?

К слову, судьба сына герцога Кларенса — не единственная загадка в этой истории. Граф Линкольн был женат, и у него был сын, о судьбе которого тоже ничего не известно. Есть предположение, что Ричард де ла Поль, которого так поддерживали французы, был не братом, а сыном графа Линкольна. Братом его заявили, чтобы спасти от последствий противостояния Линкольна и короля. Конечно, это предполагает, что Маргарет Фиц-Алан, дочь графа Арундела, была его первым ребенком, родившимся где-то в ноябре 1466 года. Снова всё из области предположений, к сожалению. Вот здесь об этой загадке больше: [113].

Кое-что о характере Генри VII говорит то, как он повел себя после битвы при Стоке. В этой истории были замешаны многие из тех, кто получил от него пардон после Босуорта. Скропы, к примеру. На этот раз, король тоже не был настроен карать, но он уже не предлагал свое прощение даром. За свои жизни им пришлось заплатить бонды на 3000 фунтов. Но гораздо важнее для нового режима стало то, что многие лорды севера, чьи имена ассоциировали с домом Йорков, к восстанию не примкнули. Лорд Дакр был несомненным рикардианцем, но после смерти короля Ричарда встал под знамена новой династии, и там остался. Также лояльным новому хозяину остался и Нортумберленд (хотя, в случае дома Перси наивно говорить о том, что они в принципе рассматривали королей Англии своими хозяевами). Нортумберленду его линия, впрочем, всё равно аукнулась с неожиданной для него стороны — 28 апреля 1489 года его убили в Южном Килвингтоне, причем явно заманив в засаду, и при этом вооруженное сопровождение графа и пальцем не шевельнуло, чтобы его защитить. Как написал поэт Джон Скелтон, “Barons, knights, squires, one and all… Turned their backs and let their master fall”[114]. Даже рапорт графа Оксфорда о происшедшем был настолько сдержанным, что виноватым в своей смерти как бы оказался сам Нортумберленд, сдуру влезший в разборки пьяной компании.

А вот с Томасом, сыном Джона Говарда и графом Суррея, вышло совсем интересно. Как мы помним, после Босуорта от был отправлен в Тауэр, где его держали до самого 1489 года. Но в этом факте есть интересные детали. Например, то, что за его содержание в Тауэре платила королевская казна, и платила отлично — по 2 фунта (!) в неделю. То есть по £1 382 в неделю в наше время. А в то время, это был заработок квалифицированного рабочего за 3 месяца, и сумма равная стоимости лошади. На эти деньги сэр Томас