Неровное дыхание. Статьи и расследования - Геннадий Литвинцев

Миг волшебства длился недолго, буквально две-три минуты. Поблагодарив администратора, я забрал покупку и направился к выходу. И тут ко мне бросилась девушка с раскрытой книгой в руках. «Скажите, пожалуйста, что это было?» – спросила она. Я показал ей диск. «А где это можно взять?» «Да вон же стенд, у той двери». «Спасибо, я никогда не слышала ничего подобного. Чудо какое-то!». Я пожелал ей новых открытий.

Кто же, когда и с какой целью отлучил нас от великой музыки, большого искусства, подсунув вместо них низкопробную масс-культуру? Шлюзы для всякой «развлекаловки» и «развратиловки» в нашей стране были открыты, стоит напомнить, одновременно с потоками убийственно-дешёвого спирта «Роял». И то, и другое являлось, по-видимому, необходимым условием успешного проведения приватизации, кланового присвоения национальных богатств, создания олигархического строя. Реформаторы прекрасно понимали: с помутненным разумом, расслабленной волей, отравленной душой человек не только не в силах протестовать против совершаемой несправедливости, но не способен даже и осознавать происходящее.

«Разрушение любого государства начинается именно с разрушения его музыки. Не имеющий чистой и светлой музыки народ обречен на вырождение», – в глубокой древности говорил Конфуций. И добавлял: «Народ будет таким, какое у него культивируется искусство».

Исследования ученых-биологов показали, что даже растения и животные неравнодушны к гармоничной музыке и предпочитают классику: при регулярном транслировании Вивальди, Моцарта, Чайковского у коров улучшается настроение, повышаются надои, а овощи и зерновые растут быстрее. Но нас, видимо, считают ниже травы, примитивнее жвачных. Тоталитаризм телевидения и радио вылился в засилье одного откровенно пошлого художественного вкуса, одного культурного типа. Однако наивно было бы объяснять изгнание искусства и литературы с поля массмедиа только невоспитанностью и дурновкусием их хозяев. Проблема намного серьезнее – она заключается в глубоком, коренном антагонизме идеологии «первоначального накопления» и рынка с подлинной культурой.

Волин не волен

Прессу «поставили на место». Но она всегда его занимала

Журналисты и другие заинтересованные лица продолжают обсуждать (и почти единодушно осуждать) выходку (выступление) заместителя министра связи и массовых коммуникаций РФ Алексей Волина на конференции факультета журналистики МГУ. Основной мотив комментариев: «Конечно, нынешняя журналистика и впрямь в ужасной зависимости от власти, от капитала, она теряет профессиональные качества, влечет жалкое существование, теряет уважение сограждан. Но зачем это нужно было говорить при студентах! Да ещё в таких выражениях: „Слушайтесь дядю, который платит вам деньги“. Фуй, как дурно, как непедагогично!»

В самом деле, сановник вел себя грубовато, высказывался в особо циничной форме. Но чего ему стесняться? «Верхи», олигархия, хозяева нынешней жизни давно привыкли не различать первую и вторую древнейшие профессии, видеть в приобретенных по случаю изданиях, когда-то гордых своей независимостью, простую обслугу, даже не очень и дорогую. Коллективы редакций продаются и покупаются вместе с брендом, главные редакторы отстраняются по телефону. Да, хозяева просто звонят им и сплевывают с барственной небрежностью: «Что ты там вчера настряпал? Так пошёл вон!»

Процесс передачи национальной собственности частным лицам, сосредоточения ее в руках тонкого слоя избранных, понятно, не мог ограничиться областью экономики, финансов, материального производства и обращения. Присвоив активы банков и предприятий, олигархия тут же постаралась взять под контроль прессу, театры, кинематографию, поставить себе на службу журналистов, писателей, художников, композиторов, весь творческий и мыслящий мир. Вкусы и интересы народившейся рыночно-криминальной буржуазии стали диктовать моду в культуре и в нравах.

Но ведь вы этого хотели, господа либеральные журналисты, радетели демократии? Это вы воспевали и оправдывали всё, что нельзя было ничем оправдать: раздел страны, бандитский передел имущества, диктатуру олигархии, уничтожение экономики, обнищание народа, нравственное разложение, культурное одичание. Любую попытку сопротивления данным процессам вы называли разными скверными именами, подвергали поношению, осмеянию, помогая опорочивать и додавливать. В ваших идеалах и приоритетах, за которые вы готовы сражаться со всем обществом, со всей страной, – пляски «пусек» на алтарях, продажа российских детей за рубеж, ничем не ограниченная свобода разврата.

Да, чиновник сказал правду, для вас унизительную и горькую. Но он не просчитал всех последствий. Власть и олигархия не могут совсем уж игнорировать проблему деградации политических ресурсов, к которым относятся и подконтрольные им СМИ. А без них даже и отлаженная политическая машина может забуксовать, особенно при избирательных кампаниях. Доверие населения к СМИ сильно подорвано, а восстановить его невозможно без умения находить и формулировать ответы на острые актуальные вопросы, доходчиво и увлекательно их преподносить. С этим в нынешних российских СМИ просто беда. На журфаках и в редакциях с советских времен натаскивали либо «лизать», либо «мочить», но никак не анализировать или хотя бы качественно сервировать полученную фактуру. Максимум, на что способны нынешние медиа, – «озвучивать», «передавать», да и то часто неграмотно.

Конечно, опыт – дело наживное, людей обучить можно. Главное в другом: у нынешних редакций и их сотрудников нет никакой экономической и профессиональной мотивации становиться грамотнее, искусней, умнее. Та часть аудитории, что «за правдой» ушла в интернет, назад к газетам и ТВ уже не вернется. Ни остросюжетные расследования, ни модный инфотейнмент «из-под кровати звёзд» сегодня никак не сказываются на экономическом положении редакций, их руководства, а тем более рядовых бойцов. Рекламные бюджеты распределяются не по рейтингам, а в соответствии с идеологией и политической позицией изданий и каналов. И это главная причина сервильной политики многих СМИ.

А самые «независимые» издания и голоса находятся в наиболее жесткой зависимости от зарубежного финансирования, только в этом и разница. Вот и выходит, что все эти мощные и дорогостоящие издания и каналы просто перестают играть предназначенную им роль формирователей общественного мнения, функцию политического ресурса. Как и социальные сети, порванные насквозь недавними провокациями и информационными стычками, как и профессиональные блогеры, падкие на элементарный подкуп.

Между тем начавшаяся по общему признанию эпоха глобальных информационных войн потребует нового, несравнимо более высокого качества журналистской работы. Разумеется, она будет отличаться по всем направлениям от эпохи «классической» журналистики. В первую очередь возрастает фактор идеологической оснащенности, идейной убежденности, затем – национальной ориентированности. Но к этому-то как раз не готовы ни наша элита, ни журналисты. Господин Волин продолжает рассуждать в понятиях «хозяев» и «поденщиков». Да и способен ли он, волен ли рассуждать иначе?

Госслужба и стойло Пегаса

По поводу возвращения к власти одного сановника

Не так давно одного государственного деятеля за какую-то провинность, нам неведомую, провожали в рядовые граждане. Того самого, которому, по слухам, принадлежит авторство нескольких занимательных романов, фантастических по содержанию и постмодернистских по форме. Дабы не компрометировать госслужбу, сановник, занимавший весьма значительный пост, издавал свои опусы под псевдонимом. Теперь псевдоним рассекретили. И некоторые знатоки художественного жанра предсказывали отставнику замечательную писательскую будущность.

И стало понятным, отчего на всяких ответственных заседаниях сановник присутствовал с видом полного отсутствия, в таинственном молчании, не участвуя в словопрениях и не подавая никаких реплик. Далече пребывал он в то время – в творческих эмпиреях! Ведь всякое художество тем и отличается от более приземлённых видов деятельности, что не отпускает человека ни на минуту, не даёт душе покоя и отдыха. Процесс сочинительства с той или иной степенью интенсивности продолжается днём и ночью, в будни и праздники. Многие писатели признавались, что замыслы, пока не воплотятся, съедают их заживо, называли творческое состояние блаженной каторгой, своеобразной душевной болезнью, не позволяющей ни жить нормально, ни помышлять о чём-то другом.

И вот представьте себе: сидит загоревшийся очередным романическим сюжетом писатель в ответственном кресле, так сказать, у кормила власти. Способен ли он разбирать ход коммунальной реформы, соображать что-то там по тарифам на энергоносители, обдумывать меры поддержки аграрного сектора и другие далекие от внутреннего горения вещи, когда в голове у него рисуются сцены, роятся образы, слышатся монологи и диалоги героев, а то и просто течёт модный сейчас «поток сознания»? Только записывай! Не утерпит ведь дождаться конца рабочего дня – значит, строчит тут же, обложившись для вида деловыми бумагами. Нет, не ради гонорара, чистое это искусство, чиновников с таким жалованьем гонорары от сочинений интересовать не могут.