Убойный снег - Виталий Лозович

Появившееся солнце немного смягчило состояние затерянности, но особой радости не прибавило. Мысли о полярных волках преследовали каждого. Каждый незаметно смотрел вокруг, каждый вглядывался в далёкий снег, каждый вспоминал вчерашний разговор, представлял голодную стаю и внутренне содрогался. Однако вслух об этом не говорил никто. По дороге ни стонов, ни жалоб на неудобную обувь или старые раны не раздавалось.

Перед выходом Сашка очень доходчиво объяснил всем, что, если не дойти до озера в один переход, не пройти оставшиеся… сколько там километров… сдохнем все. Строить еще одну иглу к вечеру сил не будет, ночевать на открытом снегу – скорее всего, замёрзнем, потому как никто не даст гарантию, что к вечеру мороз не усилится. Кто не хочет сдохнуть, должен идти вместе со всеми и терпеть все, что на них может обрушиться в пути. Жаловаться некому, медперсонал отсутствует, вокруг снег, волки, росомахи, холод и… то, что из всего этого вытекает. Больше ему сказать нечего, надо просто попробовать выжить.

Первым опять пошел дядя Миша. Сашка попросил его не торопиться. Если изба на озере цела, они успеют дойти до нее и в полшага. Главное – под вечер не проглядеть. Обычно такие строения к весне заметает по самую крышу.

Ближе к полудню солнце перечертило небосвод, переместилось на южную сторону и «грело» в спину. С северо-востока дул слабый ветер, совсем не ощутимый при ходьбе. Пару раз в синеве неба показывалась полярная сова. Люди, не останавливаясь, на ходу поднимали головы и любовались грациозным полётом птицы. Элизабет умудрилась успеть достать свой фотоаппарат и сфотографировать ее, пока северный небесный хищник не уплыл в сторону. В некоторых местах снег был просто испещрён норками леммингов и многочисленными вереницами их следов. На этом твёрдом насте они были видны в виде россыпи точек от коготков их лапок. На Севере, в Сибири такой наст называют убойным снегом. В него не проваливаются ни колеса машины, ни гусеницы тяжёлых тягачей. Под зимними морозами снег прессуется в бетон.

Сашка озирался в пути каждые пять минут. Шел и думал – это как же им повезло! Так везёт раз и на всю жизнь: самолет умудрился чудом сесть на склон холма, чудом не разбился о скалы, чудом не загорелся при перевороте, они переночевали в иглу, которую построили сами, хотя никто из них этим никогда не занимался. А еще не ударил мороз под сорок и ниже, не завыла пурга, ветер и тот стих, не дует, под Богом идут…

– О чем вы сейчас думаете, Сашья?

Он поднял голову и увидел остановившуюся Элизабет. Она ждала, когда они поравняются и пошла рядом с ним.

– Думаю, как хорошо, что мы не упали в джунглях.

– В джунглях? – чуть не рассмеялась она – В джунглях я бы вытащила вас всех в два счета. Я пять лет проработала в Восточной Африке, корпункт «Найроби».

– И вас не сожрали крокодилы?

– Нет. Меня хотели сожрать браконьеры.

– Что – никак?

– Никак, – вздохнула она и несколько задумчиво доложила, – одному я прострелила плечо навылет, другому голову… навылет.

– Вы, Лиз, так ровно называете оба эти органа…

– Результат, Сашья, один. Оба… как там? Сдохли.

– В плечо? – не поверил он.

– А пуля такая в автомате… дум-дум, в плечо вошла, а лопатку выбила.

– Весёлые воспоминания.

– Вам их жалко?

– Трудно сказать.

– Они бросили в меня гранату. Она попала в дерево… в дырку… в дупло в самом низу дерева, понимаете?… Когда взорвалась – дерево рухнуло, мне придавило левую руку… я стреляла с одной руки, как из пистолета… попала, – она помолчала и потом как вспомнила, – этот автомат был, знаете, какого производства? Правильно – российский. Хорошее оружие.

– Откуда вы так хорошо знаете русский язык?

– Я шпиёнка, – улыбнулась она, смотря на снег.

– Так вы после джунглей на север?

– Год работала на Аляске. Пробовали международный проект «Белый медведь».

– Медведей видели?

– Видела. Один раз. Они жёлтые. Такие – бледно-бледно-жёлтые.

– Экология плохая?

Элизабет пожала плечами.

– Не знаю, может у них окрас такой. Я мало их видела. Моё дело не за медведями гоняться, а с людьми разговаривать. Гонялся оператор.

– Жив остался?

– Он сейчас в вашей клинике, – чуть не рассмеялась она.

– Тогда – вопрос спорный, – повернулся к ней Сашка.

– Как спорный? Шутите?

– Шучу, – спокойно ответил он, – но с голодухи прикончить могут. Любишь его?

– Конечно, – она посмотрела на Сашку очень внимательно, – он ведь муж моей сестры.

– Ах, вот как, – сказал Сашка и пробормотал что-то наподобие «семейный телевизионный подряд».

Потом остановился, как в очень нужном месте, оглядел горизонт и, поправив на плече кофр с камерой, пошел дальше, смотря под ноги. Элизабет все эти секунды стояла молча рядом и ждала, когда эта процедура окончится.

– Что будете делать, когда «их» увидите?

– Кого?

– Кого… волков ваших полярных.

– Да ничего особенного. Выдам каждому по напильнику.

– Не понимаю. Зачем нам всем по напильнику?

– Зубы точить будем… каждый сам свои…

– У Вас, Сашья, шутки дурацкие.

– Ого, – только и сказал Сашка.

Элизабет ушла вперёд. Сашка догнал ее через несколько шагов.

– Я так говорю, потому что в это не верю, – примирительно сказал он.

– Не верите? – Элизабет вновь остановилась, внимательно посмотрела на него. – Почему? Хотите сказать что-нибудь ободряющее?

– Нет, просто не верю. Думаю об этом и этого не вижу.

– Вы обладаете таким даром?

– Не знаю. Но когда я что-нибудь не вижу, того и нет.

– Неплохо, – похвалила уже весело Элизабет, – а что вы видите?

– Халембой.

– Озеро?

– И еще избушку… на курьих ножках.

– Русские сказки, – как самой себе сказала Элизабет, – а еще что?

– Пойдёмте, – предложил он и зашагал, догоняя остальных, подхватив на первых шагах Элизабет под локоть.

– Так и все же? – на ходу переспросила она.

– И все же?… Думаю, там жить придется. Не боитесь?

– Что я должна бояться? – довольно пренебрежительно спросила она. – Голода? Смерти? С ума сойти?…

– Да вообще, – несколько абстрактно проговорил он.

– Вы служили в армии?

– Конечно.

– Проходили курс на выживание?

– В моих войсках этого не было.

– Ясно. Вы просто любитель острых ситуаций.

– Почему?

– Раз вы знаете, как строится эскимосская иглу. Нож у вас, как у настоящего охотника за пушниной.

– Я и есть охотник.

– Убиваете зверей?

– Бывало.

– Нравится?

– Когда хочется есть.

– Перебои со снабжением? – улыбнулась она.

– Перебои с работой.

– А где вы работаете?

– До вас нигде, а до «нигде» – на телевидении.

– Жалеете, что ушли?

– Я не ушел, – просто сказал Сашка, – меня «ушли».

– Вас ушли? За что? – неподдельно удивилась та.

– За пьянство.

Солнце медленно тянулось к западу. Тундра была белая, как лист бумаги. Пространство было настолько безжизненным, что напоминало пустыню – ни песцов, ни зайцев, ни куропаток даже. Ничего вокруг. Мышиные норы да совы летающие.

Уже к вечеру они вышли к руслу заметённой узкой реки с высоким, густым кустарником по берегам. Снег на реке был мягкий. Все заросли кустарника были исхожены куропатками, пара спугнутых стай затрещала крыльями столь громко, что люди опешили и остановились. Тут же Сашка увидел ровную «дорожку» песца, рядом другую, ее пересекала заячья «петля». Волчьих следов, этих четвероногих «санитаров», видно не было. Может, и вправду повезёт?… Американцы охали, ахали, тыкали пальцами в следы и что-то лопотали на своем американском языке. Дядя Миша подошел к Сашке и негромко произнес:

– Еды, похоже, навалом. Было бы, чем ее ловить.

Сашка кивнул, не останавливаясь. Понемногу он выдыхался. Камера, рюкзак, кассеты, аккумуляторы, прочие принадлежности – килограмм шестнадцать будет. Перейдя реку, они поднялись на невысокий, но крутой берег и пошли дальше по такому же привычному убойному снегу, по нескончаемому тундровому подъёму, уходящему куда-то в небо. Сашка все чаще стал сверять часы с солнцем. Дядя Миша постоянно доставал карту. Американцы хромали необыкновенно, Элизабет молчала и шла последнее время как заведённая – ничего не видя, ничего не слыша.

Солнце сидело на самом горизонте, нижний край его уже опускался за далёкую земную кромку, когда люди вышли на подъем… Дальше раскинулась та же тундра. До ночной темноты оставалось чуть больше часа. Светло-жёлтая луна зависла напротив. День уходил на запад, с востока на них шла ночь. Длинная, тёмная и холодная ночь, с таким же холодным, неконтролируемым человеческим ужасом. Люди с тоской посмотрели на солнце. Солнце таяло. Перед ним лежала тундра, тундра, тундра. Сашка снял шапку и тихо сказал:

– Пришли.

Дядя Миша тут же заглянул в карту и даже поводил по ней пальцем.

– Куда? – выдохнула Элизабет.

– Халембой, – ответил Сашка – вы, что хотели увидеть? Голубую гладь воды в окружении седовласых гор, что отражаются снежными шапками?…