Белорусский апокалипсис - Виктор Любчанский

— Два желания! Два желания! — повторял беженец, радостно подскакивая.

Сергей набрал номер директора московской фирмы банкира и протянул ему трубку.

— Фирма "Древэкспоплюс" — послышался женский голос на том конце провода.

— Тётя Оля! Тётя Оля! Это тётя Оля! — Димуля вопросительно посмотрел на Кируту в ожидании дальнейших указаний.

— Дмитрий Максимович! Здравствуйте! Вы там за границей совсем весёлый стали, — отвечал женский голос.

— Пусть позовёт Олега Ивановича, — шёпотом сказал Сергей.

— Тётя Оля, позовите, пожалуйста дядю Олега.

— Хорошо, дядя Дима, сейчас я позову Вам дядю Олега, — поддержала шутливый тон Оля.

— Я уже взрослый, тётя Оля, как Вы!

— Да, мы уже с Вами взрослые, — с грустцой вздохнула Оля.

— Я уже не ругаюсь, тётя Оля, я хороший мальчик, я не говорю, что идите Вы все на …

Кирута на слове "на…" успел выхватить трубку и врезал Димуле подзатыльник. Банкир виновато сморщился и захныкал.

— Быстро скажи: извините, Ольга, так где там Олег Иванович. — приказал Сергей и снова протянул телефон беженцу.

— Извините, Ольга, так где там Олег Иванович, — в точности повторил приказ Димуля.

— Я уже здесь, здесь, привет, шутник, — солидным баском отозвался Олег Иванович.

— Не до шуток, Олег, здравствуй, — подсказал Кирута, вслушиваясь в разговор ухом, приставленным к другой стороне трубки.

— Не до шуток, Олег, здравствуй, — скопировал банкир.

— Ну вот, опять двадцать пять. Снова кинули? Или пронюхали, что сертификаты левые? — поинтересовался Олег Иванович.

— Совсем не то, тут у меня личная проблема, — продолжал дословно повторять кирутины подсказки Димуля.

— Ну, ну, какая?

— Подробностей сказать не могу. Ты прямо сейчас должен всё бросить и перечислить на мою кредитную карту сто тысяч Евро со счёта фирмы. Очень кратко о проблеме: мой хороший польский друг сильно залетел по деньгам, наехала мафия, всё должно произойти сегодня до обеда. Понял? Ало, понял?

— Мафия какая?

— Албанская.

— Албанская? Он что по наркоте, что ли залетел?

— Косвенно да, но не напрямую, его просто по деньгам подставили.

— Извини, конечно, Дима, а ты сам, вообще-то, в порядке?

— Да не очень, тоже стресс получил, но ты не волнуйся, понял, не волнуйся, главное, иди в банк прямо сейчас.

— Ну смотри, твои деньги. Только знаешь, сегодня с утра могу перечислить лишь семьдесят тысяч, остальные уже сняты со счёта на другие оплаты.

— А перехватить, одолжить у кого на день-два сможешь?

— Со счёта на счёт смогу, но платить тебе на карточку все откажутся.

— Ну, ладно, давай, сколько сможешь. Данные кредитки сейчас по E-mail вышлю. Не подведи. Пока.

Кирута тут же выхватил трубку из рук банкира и нажал на кнопку окончания разговора.

— Молодец! Молодец, Димка! Хорошая ты повторялка! Желания то свои придумал уже? — спросил радикал и ласково погладил беженца по слизкой лысине.

— Придумал! Придумал!

— Какие?

— Первое. Первое ещё не знаю. А второе, побить одного дядьку.

— Какого дядьку?

— Вот этого, — Димуля достал из шкафа белорусскую газету и указал пальцем на президента Каяловича.

— Хорошее у тебя желание, — радикал помингул Сергею Сергеевичу, — и главное, естественное! И давно ты хочешь побить этого дядьку?

— Давно, с детства, — гордо ответил беженец.

Кирута положил руку на плечо банкира и по-отечески пообещал:

— Именно этого дядьку, малыш, мы сильно и качественно побьем, более чем сильно, обещаем.

После обеда того же дня вымогатели завалились в свой гостиничный номер с оттопыренными от денег карманами. Сергей аккуратно и неспеша разложил на столе пачки разных купюр. Всего 78 тысяч Евро.

— Красота! Кто понимает, — с радостным вздохом заключил Сергей Сергеевич, по привычке раскачиваясь на задних ножках стула.

— Да все понимают, особенно такие суммы, чего ж тут непонятного, — радикал двумя пальцами взял с верху одной из пачек купюру в сто евро и начал изучать на свету её водяные знаки.

— Бери, бери, не в чём себе не оказывай!

— Так этого только на дуло нового танка хватит, разве такими суммами на власть замахиваются.

— А сколько, тебе, Шура, нужно для полного счастья? — в запале удачи процитировал Сергей "золотого телёнка".

Но радикал шутки не понял.

Сергей Сергеевич расслабился и впал в пространный анализ, свойственный белорусским недотепам комментаторам. Он говорил радикалу о оппозиционерах, которые не одно десятилетие привыкали к жертвенности и в сношениях с властью они всегда предпочитали мазохизм. Власть их побьет, а за это им фонды западные грантов подбросят и на загрансеминары пригласят, т. е. в конечном счёте все удовлетворены.

— Ну, хорошо, власть садисты, оппозиция мазохисты, а ты кто такой? — спрашивал Кирута, — сомневающийся убийца? Неуверенный революционер? Террорист-любитель?

Но радикал увлёкся раскладыванием купюр в пачки по достоинству и не внимал рассуждениям соратника.

Устав от бессмысленного анализа, Сергей Сергеевич взял пару сотен Евро и отправился на вечернюю прогулку по Кракову. Радикал остался в гостинице.

Несмотря на общую консервативно-католическую идеологию, в газетном киоске нашлось пару газет с объявлениями вульгарного содержания.

— Лесби-шоу, садомазохизм, — выбрал Кирута явно не своё направление и набрал номер телефона.

У входа в указанную квартиру клиента ожидал сутенёр. Он забрал деньги и сразу ушёл. Комната для забав освещалась монохромным светом, который резко выделял всё белое. Пахло густой смесью дымчатых восточных благовоний, тихо играла слегка агрессивная музыка. На большом кожаном кресле вальяжно сидела властная и наигранно злобная женщина, её молодая напарница как-бы испуганно забилась в угол кровати и робко выглядывала из-под одеяла.

— Меня зовут Ванда, — на ломанном русском сказала хозяйка положения, — а это, — она кивнула на покорную напарницу, — Марылька, или Маринка, она будет терпеливо переносить все наши надругательства и сдержанно стонать.

— Очень приятно познакомиться с панями, — Сергей Сергеевич снял куртку, — а где у вас ванна?

— Ванная пока не нужна, — возразила Ванда, — сначала мы просто поиграем, я буду госпожой, а Марылька рабыней.

— А я?

— А пан посмотрит и сам скажет, кем он хочет быть.

Ванда встала, взяла специальный прутик и подошла к "трусливой" напарнице. Та с мольбой застонала, но Ванда была непреклонна, она рывком сорвала с "жертвы" одеяло. Марыля оказалась в чём мать родила. Садистка схватила её за волосы, перевернула на живот и стала хлестать прутиком по заднему месту. Молодая мазохистка то умело страдальчески стонала, то молчала, как молодогвардейка.

— Может наказать пана. Может пан тоже послушный мальчик? — поинтерисовалась запыхавшеяся Ванда.

— Нет, нет, — поспешил отказаться Сергей Сергеевич, — я непослушный мальчик.

— О! Так давайте вместе проучим эту молодую панночку! — и садистка протянула Сергею прутик.

Кирута неуверенно взял гибкий пластиковый стержень, помахал им как шпагой мушкетёр и сказал, что хочет наказать не Марыльку, а саму Ванду. Ванда нисколько не смутилась, мгновенно сменила имидж и перекинулась через кресло. Сергей Сергеевич с брезгливым любопытством стал похлопывать женщину прутиком ниже поясницы. Та стала извиваться и стонать. За окном послышался вечерний колокольный звон соседнего костёла. Сергей начал работать хлыстиком как барабанной палочкой, в такт ударов костёльного колокола. Марылька не выдержала и громко рассмеялась.

— Ну, всё, инквизиция закончена, — сказал Кирута и выглянул в окно.

К костёлу стекалась многочисленная паства на вечернюю молитву. Памятник предпоследнему папе римскому с добротой и всепрощением смотрел прямо на Сергея.

Обратно ехали через Литву, Латвию и Россию. Все границы пересекли без проблем. После пяти дней пребывания в не совсем благополучной Польше, Беларусь из окна вагона всё равно производила крайне удручающее впечатление. При внешней санитарной чистоте некоторых вокзалов, всё вокруг было серым и невзрачным; и от выражений лиц, и от настроений умов местных обывателей веяло кислой тоской. Складывалось ощущение, что всех вокруг постоянно слегка подташнивало, то ли от выпитого накануне, то ли обстановка укачивала. Немногочисленные коммерческие ларьки были похожи на долговременные оборонительные точки, а государственные магазины продолжали который уж десяток лет выставлять на свои прилавки безвкусные крохкие коржики и бутерброды с кусками костлявой селёдки. По вагонам поезда Москва-Минск шнырял Белорусский ОМОН и какие-то кадры в штатском. Они бесцеремонно всматривались в подавленные физиономии пассажиров. Кого-то искали.