Белорусский апокалипсис - Виктор Любчанский

Расслабиться от напряжения удалось только дома у радикала. Начали мозговать, что делать дальше, Сергей обмолвился о бегах в Британию, но радикал был настроен решительно и считал происшедшее первым боевым крещением, своеобразной революционной закалкой.

— Ну что ты, как опущенный, Сергей? — настаивал на своём радикал, — кашу заварил и в бега? Ты что думаешь на халяву Каяловича завалить? Халявы не будет! Даже Лукашенко на халяву не пришёл, как думают. Знаешь, сколько он пережил и через сколько переступил, что б прийти всерьёз и надолго? О Каяловиче уж и говорить не приходиться. А ты запорол двух ментов-гадёнышей и на свал? Да эти же менты с тобой завтра в КПЗ как с последней жабой током баловаться будут, и грамоту за это получат, и вытянут признание, что наши боссы-грантососы у тебя в сообщниках были. Пол-оппозиции бы село на Володарку, если б тебя с такими бумагами замели. Понял?

Сергею был не по душе блатноватый тон радикала, но мысль он разрабатывал верную.

— Я знаю, — продолжал радикал, — ты боишься стать бандитом и террористом. Так зачем тогда вообще браться за это стрёмное дело? При такой заварухе сам знаешь как, кто на коне — герой и благодетель, кто под конём — террорист и маргинал. Тут так, или реально бороться, или вообще не соваться. Вот вы все, Калиновский- (- лидер восстания 1866 г.), Калиновский, а этот Калиновский все кассы вокруг Белостока взял и пол-Вильни перебил. Ну кто он после этого, террорист или герой? Это как пропаганда повернётся, а пропаганда это первые кнопки телика, а они у того, у кого власть. Уж для Беларуси такой расклад долго будет актуальным.

Монолог радикала тянулся минут десять. Говорил он правильно и убедительно, со знанием дела.

— Так а за что ты государство не любишь и в анархисты записался? — спросил его Сергей.

— Да, это просто финт ушами для гэбэшников, они пацифистов, зелёных, анархистов и национал-радикалов придурками считают. Поэтому особо ими не интересуются. Вот я и нагоняю пурги для отвода глаз, даже на тусовки антиглобалистов хожу.

— Ну и как?

— Да так, в основном безобидная наркота, есть немного смышлёных студентов, но они быстро сваливают оттуда.

— А национал-радикалы?

— Там есть неплохие кадры, правда с бзиком. Ну так что ты решил? — радикал вопросительно посмотрел на Сергея.

— Если найду хоть пять таких как ты, останусь, — сказал Кирута.

— Я тебе сам их найду. За два дня. — радостно подбодрил его радикал.

Порешили на том, что нужно пойти к чэпэшнику, всё рассказать и попросить денег на командировочные по сколачиванию хоть небольшой команды. Было понятно, что на днях Кируту объявят в розыск, и его фото будет красоваться в уголовной хронике. В этой обстановке надежда хоть на какую-ту помощь могла быть возложена только на чэпэшника, который уважал правду и не переваривал лживой скрытности в друзьях и близких знакомых.

— Да-а. Вы, мужики, на беспредел пошли, — заговорил чэпэшник, выслушав рассказ об убийстве милиционеров, — вас теперь до смерти искать будут. О каком плане может идти речь? Ты же, Серёга, практически в бегах, куда не сунешься — везде могут взять, на любой проверке, на любом посту, на любой таможне.

— Это и так понятно, — прервал стенания чэпэшника радикал, — с другой стороны, никто уже не докажет, что Сергей их пришил. Квартира выгорела дотла, улик ноль, трупов нет, нож и рации в Свислочи. Я следил за ментами, когда соседей опрашивали, специально в подъёзде ошивался — вроде никто ничего не заметил. Конечно, следователи поймут, что хата не так просто сгорела, но ни черта не докажут, если, конечно, Сергея не найдут.

— Это хорошо, что вы хоть следы замели, — оптимистичнее заметил чэпэшник, — это уже полдела. Ну, значит так, зачем пришли, знаю, не люблю резину жевать. Как и сказал, с вами пока не впрягаюсь, тем более после такого поворота. Денег дам, но только тысячу. Потому что ты, — он посмотрел на Кируту, — только одного кадра нашёл, а не как договаривались. Ко мне после этого не приходите и не звоните месяца три, ясно? Так что, если есть что сказать, говорите сейчас.

Чэпэшник аккуратно достал и кармана рубашки тонкую пачку стольников. Пересчитал, оказалось пятнадцать, десять отсчитал снова, положил на стол и как в карточной игре передвинул их ближе к Сергею Сергеевичу.

Сергей забрал деньги и снова обратился к чэпэшнику:

— Тогда есть к тебе один вопросик, вернее консультация по специальности. Понятно, что ты не при тех деньгах, что бы команду снабжать, а нам нужны конкретные суммы. Ну, для начала, тысяч сто — двести. Куда нам сунуться, где искать. Людей мы найдём, группу сколотим, вот только на рожон их кидать не хочется.

— Я понял, — остановил Кируту чэпэшник, приподняв ладонь и слегка закивав головой, — правило номер один — в Беларуси никуда не суйтесь, всё под прикрытием у Каяловича или его людей; на рэкет никто не поддастся, кроме бабок с семечками; всё распределено полностью; на беспредел тоже не надейтесь; я, например, сами знаете кому плачу, если кто на меня хоть дунет, через секунду костоломы из охраны особых объектов примчатся; так же и со всеми, кого знаю, а знаю я многих. О наскоках и не помышляйте, если речь, конечно, о названных суммах, перехватят, и пикнуть не успеете. Так что на деньгах из Беларуси поставьте крестик. Дальше. Россия. Просто не по зубам пока. Объемы там крутые, реки денег, но не сейчас. Там вас тоже обломают, приедете в цинковых костюмах.

— Ну, ясно, ясно, назови вариант, кончай перечислять, — поторопил чэпэшника радикал.

— Вариантов, как всегда много, но я могу именно для вас предложить один. Эксклюзивный, — чэпэшник заманчиво улыбнулся, — за последний десяток лет много людей при деньгах на запад выехало, большинство в штаты, Канаду, Израиль, Германию, но там достать их невозможно, давно растворились. А с пяток толстосумов в Польше обосновались, купили там статус беженца, своими кормушками обзавелись. Их там голыми руками можно брать, крыши нет и быть не может, Каялович им Интерполом грозит; поляки косовато смотрят, некоторых на прослушку поставили.

— Класс!! — радикал аж привстал, как рыбак, у которого потянуло поплавок, — вот где раки зимуют!

— И не только зимуют, майн фрэнд, — чэпэшник тоже встал в запале повествования, — но и балдеют по жизни. Сидят в ста километрах и плюют на все «крыши», на гэбэ, на братву; их же мало, никто на них глаз и не положил. Знаю я одного банкирчика.

— Банкирчик, это хорошо, — радостно сказал Сергей Сергеевич и стал раскачиваться на задних ножках кухонного стула.

— Так вот, банкир этот подонок и ублюдок, — продолжал чэпэшник.

— Так это и коню понятно, — подхватил радикал, — все богатеи суки.

Кирута хотел жестом руки остановить подставной анархистский запал радикала, но не удержался на двух ножках стула и рухнул на пол.

— Не перебивай человека, слушай и мотай на ус, а то у тебя все суки, — почти скомандовал Сергей, потирая ушибленное плечо.

— Да, не вставляй лишние пять копеек со своим антиглобализмом, — попросил чэпэшник и уже сухим, деловым тоном рассказал, как и где можно попытаться найти деньги.

Через пять дней после убийства милиционеров на досках розыска преступников действительно появилась фотография Сергея Сергеевича. По настоянию радикала, Кирута начал отращивать усы и модную бородку, сменил причёску и стал носить оправу очков с обычным стеклом.

Теперь его было не узнать даже сверхвнимательному стражу порядка. Двоюродный брат Сергея, друг и соратник во многих начинаниях молодости, с готовностью отдал ему свой паспорт. Над бланком паспорта радикал кропал почти полдня, он над парами кислоты отделил защитный ламинат первой страницы, переклеил фотографию, затем при помощи утюга и специальных пластин всё заламинировал обратно.

Дорога в Польшу оказалась нелёгкой. В целях безопасности, пришлось ехать через Москву. По пути, в московском турбюро заказали визы, в ожидании которых трое суток проторчали в загаженном подмосковном общежитии для гастрбайторов. Вечером четвёртого дня выехали в Киев, а оттуда на автобусе до Варшавы. Экономический кризис, постигший Польшу, чувствовался на каждом шагу. Это была уже не та страна, как пять лет назад, когда Сергей впервые выехал в приграничный Белосток за покупками. Скопища бомжей оточали центральный железнодорожный вокзал Варшавы. Из-за постоянных блокад со стороны доведённых до отчаяния крестьян и безработных, поезда ходили с большим опозданием, поэтому белорусские гости долго не могли дождаться даже второклассной электрички. В итоге, до Кракова пришлось девять часов добираться пересадочными автобусами. Вдоль дороги везде стояли статуи и бюсты теперь уже покойному папе римскому Иоану Павлу второму. Они были повсюду — на площадях, у костёлов, перед входами в банки, школы, крупные супермаркеты. Папами заставили всю Польшу ещё гуще, чем когда-то Лениным Советский Союз. По происхождению поляк, Иоан Павел и после смерти остался непревзойдённым кумиром нации, но стороннему неклирикальному наблюдателю всё это казалось немного забавным и диковатым. Тем не менее, центр Кракова белорусам показался великолепным и праздничным. Но уже через час хождения по средневековым улочкам, путешественникам хотелось только одного — спать, спать как можно дольше и без перерывов. Остановились в недорогом пансионе и стали отсыпаться.