Белорусский апокалипсис - Виктор Любчанский

Представив самое непоправимое, банкир стал бешено дёргаться и мычать. Только с помощью радикала удалось натянуть на него памперс для взрослых и вновь прикрепить к креслу. Радикал осторожно взял ампулу юнголицина, сломал верхушку и шпиц наполнился красивой розовой жидкостью.

После укола, вымогатели уселись напротив банкира и стали внимательно наблюдать за его поведением.

— А что если наоборот, он впадёт в старческий маразм? — недоверчиво спросил Сергей.

— Для этого есть другой препарат, — серьёзно ответил радикал, — а юголицин исключительно для впадание в раннее детство, причём детскими будут и желания и поступки.

— А писать, читать он не разучится?

— Нет, знания сохраняются и память тоже, только обрабатывается всё это сознанием карапуза. Поэтому я и говорю — перед тем как что-то от него узнать, попотеть придётся, не говоря уже о походе в банк. Хотя, может и в банк идти не надо будет, кто его знает, где он свои деньги закопал.

Вдруг банкир шмыгнул носом, задёргал подбородком и его глаза постепенно заполнились слезами.

— Начало действовать, — шепнул радикал и быстро отклеил скотч от рта связанного банкира.

Жертва вымогательств тихо плакала, всхлипывая и боязливо косясь на названных гостей.

— Как тебя зовут, мальчик? — прервал замешательство радикал.

— Сами знаете, — сквозь плачь обиженно прошептал беженец и с мычанием показал язык Кируте.

— Тебя зовут Димка, — ласково сказал Сергей Сергеевич и развязал руки перепуганному «мальчику».

— Да-а! — уже громче произнёс Димка и снова показал Кируте свой язык.

— Ты не бойся нас, Димуля, — начал успокаивать банкира радикал, — мы хорошие дяди, нас твоя мама послала к тебе за деньгами и сказала выполнить любое-любое твоё желание. А мы с тобой сразу стали играть в бандитов, как будто.

Тут радикал игриво ударил Кируту в живот. Тот заревел, заохал, медленно упал на пол и начал дёргаться. У Димки сразу же переменилось настроение. Он соскочил со стула, радосно подбежал к лежащему Сергею и с размаху врезал ему ногой в бок. Кирута заохал по-настоящему, но выдержал ещё два увесистых удара забияки.

— Вот видишь, как хорошо мы играем. Ты победил, хватит, хватит, — и радикал оттянул Димку о стонущего Сергея.

Но неугомонный Димуля с криком «Ура» принялся избивать ногами радикала.

— Хватит, хватит, Димка! — закричал Сергей Сергеевич, а то мы не выполним любое-любое твоё желание и всё расскажем папе.

Банкир испуганно отскочил от объекта нападения и забился в угол комнаты.

— Только не говорите папе! — взмолился беженец и начал готовиться к плачу.

— Не скажем, не скажем, — хором и нараспев пообещали «как будто бандиты».

— А желание правда любое-любое? — спросил повеселевший Димуля.

— Правда-правда! Любое-любое! Только твоя мама строго-настрого сказала, чтобы мы взяли у тебя деньги, а только потом желания.

— Нет! Сначала желания!

— Ну, мы же взрослые, мы знаем, что сначала деньги, а потом желания.

— Я тоже взрослый! Я больше всех! — закричал Димка и начал подпрыгивать, дотягиваясь рукой до потолка, — Смотрите что я могу, смотрите что я могу! Смотрите…!

— Ух ты! Ух ты! — с каждым димкиным прыжком восклицали вымогатели и хлопали в ладоши.

Банкир прыгал минут пятнадцать до полного изнеможения, потом устало бухнулся в кровать и попросил пить. После питья, еды, игры в домик и магазинчик, Сергей Сергеевич уговорил Димулю, что первым делом нужны деньги и выпытал у него всю информацию о суммах и счетах. Оказалось, чэпэшник навёл на жирную рыбку. Бывший финансист был действительно при деньгах, и весьма немалых по белорусских меркам. Димуля наивно признался, что имеет три счёта. На одном, в Швейцарии, он спрятал около 800 тыс ЕВРО, но снять их быстро технически не просто. Второй счёт был под рукой, в Кракове, на котором лежало тысяч 15 и третий в Москве со ста двадцатью тысячами ЕВРО. Кроме того, на руках имелась карточка Виза с тремя тысячами и семьсот долларов в серванте.

Наконец, Димке сменили памперс и он мирно заснул. Уже во время сна его снова связали до утра.

Радикал с Кирутой уселись у телевизора и начали неторопливо обсуждать план действий. Польское телевидение, по сравнению с белорусским, вызывало ощущение настоящего профессионализма. Несмотря на пошатнувшуюся экономику и приход к власти отъявленных воров и бюрократов, с телеэкрана жизнь выглядела насыщенной, свободной и почти беспроблемной. В новостях показали один репортаж с Беларуси, где Каялович подписывал очередное дополнение к конституции союзного государства. Тон польского комментатора был в общем-то одобрительный, мы, мол в Европу вошли, а Беларусь в другую сторону, туда ей и дорога, а то телепалась, как скатерть на ветру, мост между Россией и Европой имитировала, а как медведь с бочонком нефти ступил на мосток, так тот гниловат оказался, пошатнулся и обсыпался в болото к чёртовой матери. Потом, правда, диктор по отечески заметил, что поляки белорусов любят, помнят ….

— Ты заешь, — уже зевая, обратился Кирута к Радикалу, — можешь меня пинать ногами, как этот Димуля, но мне уже почти всё равно, что с Россией, что без неё, просто хочу прибить эту гадину, — он кивнул на экран с Каяловичем и после длинного, сладкого зевка, добавил, — и стать на его место.

— Без независимости страны не будет тебе места, просто, грохнешь президента и станешь банальным террористом, — возразил радикал.

— Да я и так террорист, вон, убил двух ментов, какая уж теперь разница, что год повешения, что неделя расстрела.

— Разница есть. Своё государство тебе простит, когда-нибудь, чужое — никогда.

— А где ты видишь своё государство? Живёшь, как в тылу врага. Ты за независимость никого домкратом не подымешь, а вот против Каяловича поднять можно. И не пару десятков гонимых ветром чмомонов, а тысячи нормальных мужиков. А то соберётся кучка грызунов технической помощи на свой «день сурка» и пищат в зад змей-горынычу старую песню о жизни дятлов, пока их не сдует на 15 суток выхлопом попутного газа.

— Только в национальном государстве можно построить свободную Беларусь, — газетными фразами продолжал возражать радикал, — нация и государство неразрывны.

— Голова от таких аксиом распухнет, если их на Беларусь примерять. Я лет пять об этом думал, чуть с ума не сошёл, а может и сошёл. Проще думать надо. Не любит челядь царя-батюшку, так убей его, пока не поздно, а то это сделает кто-нибудь другой.

— Ну, ни черта себе! Так зачем же ты взялся Каяловича валить и на его место становиться? Просто ради одной власти, а Беларусь по боку?

— Да не по боку, не по боку. Но ты всё хочешь в один клубок завязать. Вилами ещё по воде наши планы писаны, лучше скорее надо эти сто штук доставать, а то наши голодранские базары ни к чему не приведут.

Кирута встал, выключил телевизор, подошёл к спящему банкиру. Тот содрогал храпом всю комнату. Поспать оставалось часов пять.

Новую порцию юнголицина укололи в шесть утра. Димуля долго капризничал и никак не хотел одеваться.

— Пошли вы все на …! Идите вы в …! Кричал он из своего "домика-одеяла", накинутого на два стула.

— Кто тебя так научил ругаться? Нельзя так! — начал было поучать банкира Сергей Сергеевич.

Но тот неистово начал орать одно и тоже ругательство:

— Пошли вы все на …! Пошли вы все на …!

Радикал подбежал к димкиному домику, сорвал со стульев одеяло и грозно крикнул:

— Не будешь слушаться, убью!

Димуля резко замолчал.

— Не бойся, не бойся, не убьёт он тебя, но может очень сурово наказать, — вмешался Сергей и автоматически бросил взгляд на утюг.

Банкир начал молча и очень быстро одеваться.

— Носки на выворот одеваешь, заправь хорошенько рубашку, застегни ширинку, — командовал Кирута несовсем уклюжим одеванием Димули.

Когда "политический беженец" застегнул последнюю пуговицу, Сергей Сергеевич обратился к нему с напутственным словом:

— Димуля! — сказал он голосом учителя сталинских времён, — ты действительно уже совсем взрослый, поэтому веди себя, как большой дядя. Вот, в твоей записной книжке есть номер телефона твоего знакомого дяди из Москвы, ты вчера сказал, что он может быстро перевести деньги, много денег, на твою карточку Виза. Поэтому, как только он поднимет трубку, ты первым делом поздоровайся и спроси как дела, выслушай, только потом скажи, что очень срочно нужно 100 тысяч Евро для одного хорошего друга, на которого наехала мафия, продиктуй ему номер карточки и долго не разговаривай. Понял?

— Понял! А потом желание! А потом желание! — снова заверещал банкир.

— Два желания, — нарочито по-деловому пообещал Кирута и вскинул два пальца перед носом у Димули.

— Два желания! Два желания! — повторял беженец, радостно подскакивая.