Впечатление обманчиво - Татьяна Губейдулина

– Как это? – сопротивляясь попыткам вспомнить, как я ленилась в школе, а мне и правда не приходили в голову такие картинки, я не вписалась в резкий поворот темы и слегка опешила, поэтому на автомате задала вопрос, на который она тут же стала искать ответ:

– Сейчас придумаем. Пойдемте, – она встала и направилась к выходу, не давая мне опомниться.

– Так. Я спрячусь тут… – она открыла дверь в туалет.

– А пальто? – я взглянула на вешалку.

Я никак не могла понять, шутит ли она, проверяет ли меня или серьезно предлагает сыграть в свою странную игру.

– Правильно, – она стянула пальто с вешалки, – спасибо. Они позвонят, вы откроете, они зайдут, разденутся тут, вы проведете их в комнату, а потом приду я, и мы начнем.

– Подождите.

– Что?

– А если кто-то из них захочет в туалет?

– Скажете тогда… Точно. Давайте тогда так… Ох, сейчас можем опоздать.

Глаза у нее забегали в поисках идей.

Чтобы ко мне попасть, сначала должен зазвонить звонок с домофона. Потом клиенты вызывают лифт, ждут его, поднимаются – редко кто отправится пешком на одиннадцатый этаж – все это было для меня сигналом. Но пока звонка не было. Она тоже поняла это, посмотрела на домофон и быстро надела пальто.

– Тогда так, – повторила она, – я сейчас бегу наверх – там же еще есть этажи? – не дожидаясь ответа, она быстро повернула защелку замка, выглянула за дверь и прислушалась, – и там жду. Они приходят, – она уже стояла на первой ступеньке и смотрела на меня чуть сверху, хотя и без этого она была выше меня ростом, – Вы запускаете. Потом они раздеваются, то да се, туалет, вы уходите с ними в комнату, и через некоторое время прихожу я.

Сцена побега разворачивается на моих глазах очень быстро. Любопытство, удивление и одновременно желание привязать эту игру к нашей семейной встрече, не дают мне остановить ее. Я наблюдаю и мне интересно, чем это закончится.

– Каким образом вы заходите? – поинтересовавшись, я как будто вступаю на территорию ее безумия и становлюсь соучастником. Но не поддерживающим, а сомневающимся, и тут же вижу в ее глазах что-то похожее на раздражение. Или это злость вперемешку с трезвым умом, расчетом и безумием?

– В дверь. Я захожу в дверь, вешаю пальто и прохожу. Вы просто дверь не закрывайте! Нет. Вы закрывайте, а я…

И в этот момент в ее сумке вибрирует телефон, и почти сразу пиликает звонок домофона – они приехали.

– Все, закрывайте.

– Подождите! – внизу хлопает дверь, но я останавливаю ее, чувствуя, как раздражение во мне берет верх, – я уже вас знаю. А вы предлагаете мне играть, что нет?

– И что? Обмануть не можете? Вы что – не врали никогда? Да ладно вам! Мы же все в детстве воровали в магазинах.

– Я не буду. Ничего страшного, если все будет так, как было. Вы просто пораньше добрались.

– А что я скажу?

– Что не было пробок. Хотите, я все скажу?

Жужжит лифт, и я не могу понять, то ли он уже поднимает гостей, то ли еще едет за ними – я пропустила этот момент. Она на секунду задумывается, но успевает вбежать внутрь, и через несколько секунд гремят двери лифта и звенит дверной звонок.

На пороге перед нами стоит симпатичный подросток с меня ростом, в желтой вязанной шапке и сером полупальто.

– Добрый день, заходите.

– Заходи, дорогой, доехали? Где шарф?

– Да. Здравствуйте.

– Ты один? – спрашиваю я.

– А ты уже приехала? – он удивленно смотрит на мать, пропуская мой вопрос.

– Да, пораньше добралась, – отвечает она моими словами так естественно, как будто весь спектакль, который происходил до этого, был плодом моей фантазии.

Он проходит, за дверью больше никого. Заглядываю наверх – после истории с мамой, я уже начинаю думать, не решил ли спрятаться папа.

– Папа сейчас подойдет?

– Нет, он в машине подождет, – сообщает мне Мария, как будто это давно решено и мы только что не обсуждали другую версию.

– Мы же говорили о семейной консультации?

– Он передумал.

Я ничего не отвечаю, но испытываю резкое желание, отправить и ее туда же, посидеть в машине.

«А вы точно психолог?» – в голове шутит мой муж. – «Точно», – успокаиваю я внутреннего его, а заодно себя.

– Готовы?

– В туалет не хочешь?

Сын давно снял шапку, и длинная челка Ди Каприо из Титаника падает ему на лицо, когда он отрицательно трясет головой. Мария смотрит на меня с насмешкой – план с туалетом мог бы сыграть. Я делаю вид, что не понимаю, и они молча идут в кабинет.

Когда я захожу, они уже сидят и молчат. Мария на прежнем месте, Вова – наконец-то я вспоминаю, как зовут ДиКаприо – на дополнительном. Он переставил один из стульев ближе к нам.

– Жалко, что Дмитрий не смог, – говорю я, чтобы что-то сказать, а еще, чтобы напомнить о важности его присутствия.

– Да нормально, – не глядя отбивает подачу Мария.

Она смотрит на меня заговорщически, и я сначала поддаюсь – пытаюсь понять, что она хочет. Но тут же вспоминаю, что это ее игра, их игра, а я здесь чужой человек. Или не чужой – общий. Я нейтрально принадлежу обоим или никому и играю в свою игру. По моим правилам сейчас мне надо понять, в курсе ли Вова – Ди Каприо Джек Доусон, зачем он здесь.

– Ты… Или вы? Как удобнее? – обращаюсь я к нему.

Подросток резко пожимает плечами – поднимает и бросает их вниз, при этом руки продолжают безвольно лежать на бедрах. Этим неуверенным движением он скидывает с себя Джека Доусона и предлагает мне сделать выбор, как его называть. А если так и назвать его – Ди Каприо – он удивится? Но я все еще жду.

– Да на ты можно спокойно, – решает Мария, – просто Вова, и ты.

Хочется попросить ее помолчать. Но сдерживаюсь и все еще смотрю на него – вдруг ответит. Он молчит, опустив глаза. Молчит упрямо? Обреченно? Или снисходительно? Не могу пока почувствовать, что происходит с ним.

– Ну, если ты не против, то на ты, – решаюсь я, и он вяло кивает и отворачивается.

Он совсем не выглядит буйным подростком. Он не выглядит даже современным: клетчатая черно-оранжевая рубашка, наглухо застёгнутая, джинсы, что-то есть во всем этом домашне-немодное. Нет в одежде подросткового крика, бунта, какое-то безразличное «так надо».

– Давайте начнем с того, с чего обычно и начинается встреча, – говорю я, продолжая вглядываться в него, – в начале каждый из участников говорит, зачем он сюда пришел. Объясняет свою причину визита. Что я психолог, наверное, говорить не надо, – добавляю я, замечая, как Ди Каприо бросает быстрый взгляд на маму. Как будто выглянул маленький встревоженный Вова изнутри и снова спрятался за челкой.

– Давайте я. Нам нужно что-то сделать с поведением, – начинает Мария, – Вова в последнее время сильно злится на всех. На нас с папой, на брата… Мы хотим понять, что с этим делать.

Она что-то еще продолжает, повторяет, что я уже слышала в основном, а я, кивая ей, снова наблюдаю за ним, пытаясь понять его реакцию, уловить агрессию или что-то еще. Но Вова сидит, опустив голову, как заключенный за стеклом, и только одна рука его переползла с бедра в карман – спряталась. Думаю, что он весь бы сейчас хотел свернуться улиточкой и оказаться в своем кармане – «я в домике».

– Ты телефон выключил? Дай сюда, – неожиданно заканчивает свою речь Мария.

Вова отрицательно трясет головой, но вынимает руку уже с телефоном, кладет на бедро и каким-то неудобным движением выключает звук. Так, как будто у него руки заняты, а надо выключить – обращаю я внимание и жду, что теперь он заговорит. Но Вова убирает руку с телефоном обратно в карман и молчит.

– Расскажешь? Теперь твоя очередь, – почему-то сложно назвать его именем Вова. Володя, Владимир, а Вова – как будто по-детски, бескостно, вяло. Не называю никак.

Вова молчит и, по-прежнему ссутулившись, смотрит вниз. Я тоже смотрю вниз, как он. Пытаюсь понять, что не так в его