Выживший во тьме - Владимир Анатольевич Вольный

понял почему: хлесткий удар бежавшего рядом парня смахнул ношу с моей спины – это оказались только руки, сжавшиеся на шее в мертвой хватке, а их владелец уже давно остался где-то позади. Вскрикивая и хватаясь за грудь, какая-то женщина подскочила ко мне. Может быть, ей почудилось что-то знакомое в моем лице? Но я ее не узнал, а рассматривать, кто это мог быть, не было ни сил, не возможности – меня влекло вперед, ибо оставаться на месте было равносильно гибели. Нож прорезал мне рукав, лишь немного не достав до кожи – сумасшедший взгляд и хохот сопровождали покушение, а потом перед глазами опять блеснуло лезвие. Нападавший промахнулся, и вскоре его лезвие впилось в другое лицо. Отчаянный вопль на миг вернул мне способность понимать, что это тоже опасность, которой следует избегать. Я оттолкнул владельца ножа, и тот опрокинулся на спину, дико заорав:

– Смерть! Всем смерть! Я демон смерти!

Бежавший за мной наступил на его лицо, раздавив челюсть. Послышались хруст и вскрик от непереносимой боли. Несколько человек пронеслись по его телу, и крик умолк. Меня они не сбили только потому, что я успел вжаться в стену, каким-то чудом еще не рухнувшую вниз. Раздался еще один хруст – какой-то мужчина попал ногой между камнями. Он недоуменно посмотрел на ногу, взвыл и схватился за оголившуюся кость. Я не успел на помощь: упавшая балка вдавила его в землю, раскроив ему голову до самой шеи.

На какое-то время я замер, остановился, ощутив, как по нервам, и без того взвинченным, молнией прошел неясный сигнал… Я еще не осознал, что это, но уже понял, что ни о чем хорошем он не говорит. И эта догадка оказалась верной.

Город был погружен в хаос, измолот и сокрушен. Но, видимо, и этого было еще мало: стихия решила добить его новой бедой, сметавшей все на своем пути. Именно в этот миг я почувствовал опасность – шестым, седьмым… может, даже десятым чувством, которое никогда раньше не проявлялось так сильно. Оно возникло – и уже не покидало меня, предупреждая обо всех чрезвычайных ситуациях, в которые позже пришлось попадать. Я уже был готов – а глаза еще не видели, уши еще не слышали того, что должно было случиться.

Послышался гневный всепоглощающий гул. Он шел со стороны гор, к которым унеслась эта сокрушительная подземная волна. Я был так утомлен, избит и измучен, что даже не удивился новой напасти, так скоро сменившей предыдущие. Небо, и без того темное, стало совсем черным. Один за другим в нем пропадали отблески полыхавшего под ним огня, и вся серая пылевая и пепельная масса, сгустившаяся над головами, стала сливаться в одно мрачное целое. И тогда появилось то, о чем предупредило меня это чувство, возникшее из ниоткуда.

…Она падала на город с быстротой пикирующей птицы, со скоростью гоночного автомобиля – огромная волна, высотой не менее десяти метров. Мгновенно поглощая все очаги пламени, заливая все дыры и отверстия, образовавшиеся в земле, она приближалась так быстро, что на принятие решения уже не оставалось времени… Это летела настоящая стена воды, мутная от ила и водорослей, мелких и крупных камней, а также всего того, что она жадно пожирала, погребая под собой. Она сокрушала все. Стены, выдержавшие колоссальные нагрузки от взрывов и землетрясений и чудовищный жар огня, под ударом этой массы срывались со своих мест, будто были не возведены из камня и бетона, а сложены из прутиков. Рефлекторно я вскочил внутрь оказавшегося рядом автомобиля, успев в последнюю секунду захлопнуть за собой дверцу…

А потом все померкло перед глазами. Машину резко рвануло вверх и поволокло вперед в полной темноте. На нее постоянно что-то падало, ударяло – и она сама врезалась во что-то, так что я каждую секунду ожидал, что она развалится на куски, и тогда смерть точно получит мою жизнь, за которой с таким упорством гонялась столько времени. В какой-то момент я различил, как врезаюсь в человеческое тело. Оно зацепилось за боковое зеркало и пару секунд неслось вместе со мной. Сквозь все щели в автомобиль попадала вода – я слышал, как под сильнейшим давлением она врывается внутрь и очень быстро заполняет все свободное пространство. Машину корежило, сплющивало, и было удивительно, что все стекла до сих пор целы и продолжают выдерживать напор, сдавливающий ее со всех сторон. Я вдоволь наглотался жидкой грязи и попавшего в салон бензина – и в итоге, совершив множество переворотов и кульбитов, выплеснул все содержимое желудка, сразу оказавшись перепачканным с ног до головы. А потом сильный удар остановил движение, и я закрыл глаза, предвидя, что на этот раз точно все закончено…

Я находился в автомобиле, спасшем мне жизнь. Он немыслимым образом воткнулся в оконный проем устоявшего здания – и теперь висел в нем, как пробка. Ни стекол, ни верха у машины уже не осталось. Непонятно, как при этом мне не оторвало руки или голову… Больше не было последнего, самого страшного врага – воды, пронесшейся по городу катком. Практически не соображая, что делаю, я перевалился через борт и упал вниз. На мое счастье, падение не оказалось длительным – машина застряла на высоте примерно второго этажа, – и я рухнул на мягкую массу ила и песка.

Вода, проложив себе широчайшую трассу, унеслась столь же быстро, как и появилась. О ней напоминали лишь сметенные дома и отсутствие огня там, где он недавно бушевал. Где-то очень далеко отсюда, в горах, находилось водохранилище, которое жители города называли Хрустальным – за чистоту воды. Высота плотины, сдерживавшей озеро, насчитывала не менее ста метров. Я подумал об этом, понимая, что ни плотины, ни водоема больше не существует…

Постепенно из многочисленных трещин и ям в земле вновь стали появляться огоньки – вначале слабые, а потом все более дерзкие. Видимо, в недрах имелось нечто такое, что давало им силы опять вырваться на поверхность, несмотря на только что прокатившуюся по городу массу воды. Вскоре вновь послышались взрывы. Исчезнувший было запах гари и дыма опять стал забивать воздух, мешая дышать.

Меня снова вырвало кровью и грязью. От одного вида извергнутой мной смеси я схватился за грудь, желая разодрать себе ребра, чтобы выпустить эту тошнотворную слизь, забившую внутренности. С мутными глазами, на дрожавших ногах я отошел в сторону и зачерпнул ладонью из оставшейся после наводнения лужи. Пить уже не хотелось, но надо было прочистить горло и рот, чтобы не ощущать мучительные позывы к рвоте. Едва я поднес ладони к лицу, как у меня снова