Выживший во тьме - Владимир Анатольевич Вольный

и обугленное мясо проступили белые позвонки… Впрочем, тех, кто успел выскочить, смерть тоже не собиралась щадить.

Дикий, нечеловеческий крик раздался поблизости. И хотя вокруг все гремело и трещало, я обернулся, уловив в этом возгласе что-то такое, на что нельзя было не отозваться. Женщина, стоявшая на коленях, протягивала перед собой маленькую девочку трех или четырех лет и отчаянно кричала:

– Помогите!

Я перескочил через кого-то, отбил рукой пытавшегося мне помешать мужчину и упал возле матери и ее ребенка.

– А-а-а!

Кричала не девочка – та только смотрела на окружавший кошмар широко раскрытыми глазами, а по грязному личику текли крупные слезы. Одна из ее ручек болталась у бока, явно сломанная. Она должна была испытывать сильнейшую боль, но я не слышал даже стона. Ее мать, продолжая сжимать малютку, кричала так, что от ее воплей я даже перестал слышать что-либо еще.

– Спасите!

Я сглотнул подступивший комок и, силой разжав пальцы женщины, забрал у нее девочку. Та только подняла на меня глаза. В них была такая мука, что я прижал ее к себе, не в силах смотреть в лицо. Женщина покачнулась и упала. Я вскочил и побежал, продолжая держать девочку на руках. Почти сразу на то место, где мы только что стояли, упала целая груда пылающих досок, похоронив под собой и мать, и еще несколько человек, оказавшихся поблизости. Бежать с девочкой было тяжело. Я прижимал ее к себе, что-то шептал, сам не зная, как успокоить ребенка – как это было сделать при бушевавшем повсюду хаосе?

Сильный рывок за ногу сбил меня на землю – кто-то с дикими глазами цеплялся за мою штанину зубами. Руки несчастного были оборваны по локоть, и он истекал кровью, не имея сил вылезти из ловушки. Я рванулся, почувствовав, что вырвал у погибавшего несколько зубов. Мимо пролетела одна доска, другая – это сыпался дом, словно сложенный из карт. А внизу вздымалась и опускалась земля, заглатывая и переваривая тех, кто не смог избежать ее смрадного зева. Я пригнулся – кусок стекла просвистел надо мной и пропал в трещине, из которой било пламя. Трещина угрожающе приблизилась… Я сделал самый лучший прыжок в своей жизни. Яма осталась позади, но зато дорогу преградила целая баррикада из автомобилей, наваленных друг на друга. Лавируя между ними, обдираясь и оставляя на них остатки своей одежды, я с трудом выбрался на открытое место. Девочка, потерявшая последние силы, уронила головку мне на плечо, а непострадавшая ручка, обнимавшая меня за шею, безвольно повисла.

– Держись! Слышишь! Держись! Я спасу тебя!

Я остервенело метался из стороны в сторону, уворачиваясь от множества падавших предметов, полз и прыгал, бежал и замирал на месте, вновь бежал – а девочка отяжелела и камнем лежала на моих руках, не подавая признаков жизни. Где-то мелькнул белый халат (впрочем, назвать его белым можно было лишь условно). Я инстинктивно заорал:

– Врача!

Но это был не врач. А если и врач – он уже ничем не смог бы нам помочь. Тело мужчины было нанизано на прутья, торчавшие из земли, – один из них пробил затылок, придав лицу жуткое выражение.

Еще один сильный удар заставил меня опуститься на землю. Очередная подземная волна приподняла все, а затем сбросила вниз, в который раз смешав трепетавшие тела и тяжелые обломки в одно целое. Девочка выскользнула из ослабевших рук и покатилась по наклонной плите. Я рванулся следом. Пальцы почти ухватились за край ее пальтишка и соскользнули по мокрой поверхности, уже пропитанной кровью ребенка. Она на мгновение задержалась на краю – и исчезла, сорвавшись в глубокую расщелину…

Плита накренилась и стала оседать. На тот край, где только что была девочка, упал телеграфный столб, другой край резко подбросило вверх вместе со мной. Перелетая через трещину, я увидел, как подо мной разливается целое море огня. Там взорвалось что-то, хотя казалось, что в городе взорвалось уже все, что только могло… Зубами я вцепился в провод, оказавшийся перед лицом. Потом ухватил его рукой, подтянулся повыше и, раскачавшись, перепрыгнул на дерево, а с него – на капот горящей машины. Огненная лава осталась позади, а в ней – та, которую я безуспешно пытался спасти…

Не только я пытался помочь другим. Многие, порой ценой собственной жизни, вытаскивали из завалов и огня своих друзей, а то и вовсе незнакомых людей. Вот отчаянным рывком юноша поймал падавшую в провал девушку. Вот женщина, еще имевшая возможность спастись, отпустила веревку, чтобы не дать ей оборваться под слишком большим весом, – за нее держались сразу несколько человек… Молодая мать, чей сын оказался придавлен большим валуном, сумела найти в себе силы, чтобы сдвинуть эту махину с места и освободить его. Один старик стал живым мостом через трещину: по нему пробежало не менее десятка человек, прежде чем его руки разжались – и он рухнул в яму, где уже корчились другие. Подростки, ухватившие своего падавшего в бездну друга, оттащили его от нее. Девушка вернулась, чтобы спасти подругу, которую придавило остовом автомобиля, и силилась приподнять машину, и молила о помощи. Поздно: вскоре ей самой пришлось взглянуть в глаза той, кто собирала на этих изувеченных улицах свою великую жатву, – земля разверзлась у нее под ногами, и девушка вместе с подругой и машиной улетели в пропасть.

Но были и другие, и их оказалось немало. Они просто спасали свою шкуру, не останавливаясь ни перед чем. Вот толпа пробежала по пытавшимся встать – и на земле остались только раздавленные трупы. Несколько молодых сильных парней отпихивали в стороны всех, кто попадался на их пути: в огонь, в провал – куда угодно, лишь бы те не стали помехой. Толпа сминала, давила и разрывала все, и сила ее была столь же велика, как и сила стихии, в которой она находилась. Она поднимала на руках автомобили с не успевшими вылезти владельцами – и те летели прочь, находя гибель в чреве своих железных коней. Кто-то пробегал по головам, разбивая каблуками черепа и лица. Те, кто оказался внизу, не могли этого выдержать – и в итоге падали под ноги сминавшей их толпе, а вместе с ними падали и те, кто на них напирал. Но скопления людей встречались все реже и реже – им на смену поднимались покореженные завалы, холмы сложившихся стен и зданий, шатры разлетавшихся крыш. Людей становилось все меньше и меньше…

Я тащил на спине кого-то, кто вцепился в меня, и не мог его сбросить. Кто это был, мужчина или женщина, не имело никакого значения. Ни его веса, ни касания тела я не ощущал, а вскоре