Солнце над Бабатагом - Александр Листовский

— К чему ты это все говоришь?

— Как к чему? Надо облегчить положение людей… Проявить заботливость. Я бы не остановился перед тем, чтобы привезти из Каттакургана несколько мешков картошки на семена.

— Да вот Кондратенко туда поехал.

— Ну и дай ему телефонограмму. Дальше Байсуна он еще не уехал.

— Правильно. Так и сделаем.

— Далее. Тебе свалилось на голову золото, а ты хочешь его разбазарить.

— Не пойму, о чем ты говоришь?

— Как о чем? Прислали тебе клубных работников, а ты говоришь: «На конюшню. Лошадей чистить». Да я сам, если людей нет, пойду коней чистить, а этих артистов к делу приставлю. Пусть развлекают, забавляют бойцов…

— Правильно, — сказал Кудряшов.

Федин укоризненно посмотрел на него.

— Ну, вот видишь — согласился. А зачем же «на конюшню» кричал? Ты, Михаил, человек в общем хороший и командир боевой, но иной раз не подумавши делаешь.

В дверь постучали.

— Войдите, — сказал Кудряшов.

Вошел писарь Терешко с сообщением о получении срочного пакета из штаба дивизии.

Федин вскрыл пакет и, отпустив писаря, начал молча читать директиву.

Ссылаясь на указания правительства, комиссар дивизии требовал взять на учет всех дехкан, не имеющих земельных участков, после чего приступить через ревкомы к немедленному разделу байской земли и бывших угодий эмира бухарского. Кроме того, он указывал на необходимость помочь дехканам с посевом, а у кого из них нет лошадей, тем выделить по возможности из бракованных полковых.

— Ну, что там пишут, Андрей Трофимович? — спросил Кудряшов.

Федин рассказал ему содержание директивы.

— Хорошо, — сказал Кудряшов, — Это крепкий удар по басмачеству. Ты когда этим займешься? Или будешь ждать Бочкарева?

— Зачем же ждать? Мы же не знаем, когда он вернется. Сейчас пойду в ревком, договорюсь о работе. Да, я хотел показать тебе письмо моего коновода Грицко. Он просил меня переписать. Письмо до некоторой степени передает настроения отдельных бойцов.

Федин вынул из полевой сумки сложенный вчетверо лист бумаги, развернул его и подал Кудряшову.

— Вот прочти это место. — Он показал на строки, подчеркнутые красным карандашом.

«…А хаты здесь таки, як у нас у самого плохого хозяина конюшня. Злиплены з глины аршина два высоты да камышом сверху притушены.

А куры здесь дюже злые. Одна меня клюнула пониже спины, дак я два дня пеший ходил, не мог на коня взлисть.

Жарища невыносимая, снег по пояс, а воды напиться негде…»— прочел Кудряшов.

— Видишь, в какое отчаяние пришел человек, — заметил Федин. — Все вместе смешал: и снеговые горы, и жару, и воду. А ты говоришь!..

В дверь постучали.

— Войдите!

Первым вошел молодцеватый Лопатин, тут же представившийся командиру полка, а за ним Вихров с таким обещающим выражением на лице, что Федин сразу насторожился.

Спросив разрешения, Вихров доложил Кудряшову, что знает Лопатина с двадцатого года, но дело, конечно, не в этом, а в том, что его старый товарищ является снайпером, состоял в окружной охотничьей команде и, следовательно, сможет возглавить полковую охоту.

— Вот это хорошо! Вот это здорово! — обрадовался Кудряшов. — Немедленно и приступайте, товарищ Лопатин… Знаете, какая это будет помощь дехканам. Проклятые кабаны все посевы пожрали.

— Короче говоря, товарищ Вихров введет вас в обстановку, — подхватил Федин. — Возьмите сколько нужно бойцов во втором эскадроне и действуйте… Я думаю, Михаил, — обратился он к Кудряшову, — я думаю, что общую ответственность по организации охоты мы возложим на Вихрова. Так? Товарищ Лопатин все же человек новый и с местными условиями еще не знаком.

— Да, да, конечно, — согласился Кудряшов. — За общую организацию ты отвечаешь, Вихров. А вы уж, товарищ Лопатин, как исполнитель. Вот… Ну, приступайте и ставьте меня в известность о всех ваших мероприятиях. Желаю успеха…

Выйдя на улицу, Вихров и Лопатин направились в эскадрон.

Навстречу им показались из-за поворота несколько всадников. Белые околыши фуражек под синим верхом оттеняли их дочерна загорелые лица. Один из них вел в поводу нарядную серую лошадь.

— Какого полка, товарищи? — спросил Вихров, поравнявшись с бойцами.

— Десятого Усманского, — бойко отвечал усатый командир отделения. — По приказу командующего товарища Окулича привели жеребца вашему командиру бригады.

— Хорош! — сказал Лопатин, оглядывая арабского скакуна с розовыми ноздрями.

— Самого Ибрагим-бека. Звать его Давлят-Кок — Голубое Богатство, — пояснил командир отделения. — Всем коням конь, товарищ командир. В Бабатаге пропасть знаете? Так он ее перескочил. А так за десять верст объезжают. А копыта, глядите, какие. Он на задних на «пятачке» повертывается. Одно слово — Давлят-Кок.

— Где вы его взяли? — спросил Вихров.

— А в табуне. Ибрагим, как от нас спасался, в табуне его оставил на отдых, а сам на другого сел. Ну а жители и доказали: вон, мол, Давлят-Кок ходит.

— Да, красавица лошадь, — сказал Вихров.

Он показал командиру отделения, как проехать в штаб бригады, и повел Лопатина в эскадрон, чтобы на месте выработать план охоты на кабанов.

Солнце уже поднималось за снеговыми вершинами, когда небольшой отряд Вихрова въезжал в кишлак Люкку.

Кишлак — несколько десятков покрытых камышом глинобитных кибиток — был расположен среди отрогов скалистых гор Чульбаир. И в самом кишлаке и вокруг него зеленели сады. Кое-где виднелись темные полосы — следы сжатого хлеба.

Под самыми горами еще лежала глубокая тень. Там все сливалось в густо-синий непроницаемый мрак. В воздухе было свежо. Подбадриваемые прохладой, лошади шли ходким шагом. Поскрипывали седла, позванивало железо удил. На запыленных лицах всадников лежали красноватые отблески всходившего солнца.

Кроме коноводов, с Вихровым ехали Лопатин, Харламов, Сачков и Алеша. Надо сказать, что Вихрову стоило большого труда взять Алешу с собой. Лихарев еще почти не вставал, и ординарец дрожал над ним, как заботливая мать над больным ребенком. В общем, Лихареву пришлось отправить ординарца в приказном порядке с пожеланием без удачи не возвращаться. Это обстоятельство вначале несколько удручало Алешу. Вспомнив Сибирь, он загорелся желанием показать местным жителям, что представляет собой таежный охотник. Однако из скромности он ничем не выдавал своего превосходства над остальными охотниками и в разговорах помалкивал.

Вихров приглашал и Седова принять участие в истреблении диких свиней, но Петр Дмитриевич сказал, что по поручению Федина ему надо проводить семинар с работниками санитарной части полка. По этой причине ему пришлось остаться в Юрчах.

Въехав в кишлак, отряд расположился подле мечети.

Мечеть, как и все подобные постройки Восточной Бухары, имела весьма скромный вид. Это было обыкновенное глинобитное здание, несколько больше и выше кибитки, с плоской, без мозаики крышей и двумя тонкими деревянными колоннами у главного входа.

Весть о приезде охотников быстро разнеслась по поселку. Не успели всадники оправить седловку, как к ним сбежалось почти все население кишлака. Последним пришел аксакал Хасан-ака — высокий сухой человек с седеющей бородой. Вначале он несколько иронически посматривал на охотников из-под прищуренных век, хорошо помня свою недавнюю встречу с обозниками, не убившими ни одного кабана, но когда он повнимательнее вгляделся в прибывших, недоверчивое выражение сошло с его лица и он проникся к ним уважением.

Пришел и Гафур-ака. Это был тот самый благообразный старик, который навещал Федина во время болезни и просил защиты от хищников.

Внезапно среди толпы послышался плач.

Вихров огляделся. К нему протискивалась старая женщина, повязанная пестрым платком. Проливая слезы и размахивая руками, она говорила так быстро, что он не мог понять ее.

— Почему плачет? Кто она? — спросил он аксакала.

— Это тетушка Гульнара. Одна живет. Ее сына барс убил, — пояснил Хасан-ака. — Большой кабан ест ее джугару. Говорит, ей придется умереть с голоду.

Слушая аксакала, Вихров переводил его слова стоявшему рядом Лопатину, который с участием смотрел на старую женщину.

Оказывается, огромный кабан-одинец до того обнаглел, что третий день, как хозяин, ходит в огород Гульнары и пожирает собранный урожай.

— Я пойду убью этого кабана, — сказал Лопатин.

— Подожди, Митя, сначала решим, кому куда идти, — предложил Вихров. Он подозвал отошедшего к бойцам аксакала.

Посоветовавшись с Хасан-ака, Вихров решил взять с собой Алешу и осмотреть сад Гафура. Лопатину с остальными поручалось уничтожить секача, после чего произвести разведку горной тропы, по которой, как заявил аксакал, дикие свиньи ходят на водопой. Решив это, все разошлись по местам.