Солнце над Бабатагом - Александр Листовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом он вновь покопался в сундуке, достал старый замшевый кошелек, вынул из него скомканный клочок бурой бумаги и, подавая Вихрову, сказал, что нашел эту записку за обшлагом шинели.
В первую минуту Вихров не смог ничего разобрать. Записка была пропитана кровью и буквы расплылись. Но когда он рассмотрел ее перед электрической лампочкой, то сразу понял, что перед ним донесение. Теперь сверху можно было прочесть, «Комдиву 11-й кавалерийской Качалову. Из Бабатага. Высота 1988. 3 июня 1924 года».
Дальше текст смылся и представлял сплошное пятно.
«Комдиву Качалову, — думал Вихров. — Следовательно, донесение мог писать только кто-либо из командиров бригад. А кто был в Бабатаге в июне? — От внезапной догадки у него захватило дыхание. — Кто был ранен или убит в Бабатаге в июне двадцать четвертого года?»
— Лихарев, — произнес он чуть слышным голосом, теперь уже не сомневаясь в том, что нашел то, что так долго искал. — Лихарев, — повторил он. — Карим-ака, вы помните Лихарева?
— Катта командир? — спросил старик отрывистым шепотом.
— Да… Это его шинель. Теперь я хорошо помню… Тогда, ночью, ее забыли в горах…
Чувствуя, как что-то все сильнее сжимает ему горло, Вихров вышел во двор.
Быстро смеркалось, но над Бахшской долиной еще темнели угловатые контуры гор. В чистом небе висел неясный серп месяца.
Вихров стоял у дувала и с какой-то особенной точностью вспоминал слова Лихарева, сказанные им еще тогда, в Бабатаге: «А на Вахше электростанцию построим, осветим всю Бухару».
Бледный отблеск заката исчез за горами. На землю спустилась влажная мгла, насыщенная испарениями садов и полей.
И тут, в той стороне, откуда доносился из мрака глухой шум реки, вдруг вспыхнуло огромное зарево. Все засияло и осветилось вокруг. На всем громадном пространстве Вахшской долины зажглись огни. И тут и там высоко в горах, переливаясь, засияли голубые и золотистые звездочки.
Вихров, потрясенный, смотрел на раскрывшуюся перед его глазами картину. Ему чудилось, что, перебивая шум бегущей воды, работали, крутились турбины. Гул этот то замирал, то вновь нарастал, словно где-то вдали пульсировало большое могучее сердце.
Он стоял, слушал шум бегущей воды, а перед его мысленным взором проносились картины, давно ушедшие в прошлое.
Он вновь видел Лихарева, Маринку, Кондратенко и Суржикова. Видел всех тех, с кем были связаны дорогие сердцу воспоминания…
1949–1962, Москва.
