Рожденные ползать - Александр Анянов

Нечипоренко, внезапно запнулся и оглянулся на стоящего позади него замполита, который уже давно что-то пытался сказать. Тот моментально подскочил к командиру и возбужденно зашептал ему на ухо. Редко покидающее лицо подполковника невозмутимое выражение лица начало медленно сползать.

— Ох, и ни хрена ж себе! — изумился Нечипоренко. — Полупушистый — это опять ты! И как ты только везде успеваешь? Вот уж правду говорят: Родине нужны герои, а бабы рожают мудаков! И что теперь прикажешь с тобой делать?

До личного состава полка, наконец, дошло, что происходит. Волна сдавленного смеха прошла по рядам.

— Полк, смирно! — пришел в себя командир. — За преступные действия, выразившиеся в оставлении своего поста, и потенциально способные привести к уничтожению боевой единицы полка в условиях военного времени, рядовой Полупушистый лишается внеочередного отпуска и уходит на дембель 31-го декабря. Без двух минут двенадцать. Кроме того, вместо фотографии на фоне знамени мы пошлем его родителям снимок на фоне гарнизонной гауптвахты. Фото будет в полный рост. Пусть мама своими собственными глазами посмотрит, какого большого дурака она вырастила. Все, давай в строй. Глаза бы мои тебя не видели!

Рядовой, виновато склонив голову, побрел на свое место. В это время прозвучала следующая команда:

— А теперь, товарищи солдаты и прапорщики свободны. Из строя шагом марш! Для офицеров и техников цирковое представление продолжается — на сцене появляются клоуны. Лейтенант Гусько, сегодняшний начальник караула, десять шагов из строя!

— Ну, что, уроды, допрыгались?! — выражение лица Тихона не оставляло никаких сомнений. Именно технический состав второй эскадрильи был виноват в событиях прошедшей ночи и в том, что капитан Тихонов в свои тридцать пять лет все еще не инженер полка.

— Сегодня, сразу после работы на матчасти, начинаем бороться с диверсантами противника. Список мероприятий таков: первое, каждое звено откапывает вокруг себя окопы полного профиля. Стопроцентно!

Кто-то в строю громко присвистнул. Капитан на секунду оторвал глаза от списка, бросил злой взгляд на техников и, не найдя виновного, продолжил:

— Второе, копаем ямы под дополнительные осветительные столбы, которые привезут завтра. Диаметром — сорок сантиментов, глубиной — три метра.

— Чем копаем? — раздался голос из строя.

— Вопросы потом! — инженер гневно округлил глаза. — Копаем лопатами. Однозначно. После построения старшие техники получат у Прихватько.

— Лопатами?! Как же это возможно при таком диаметре и глубине? — технические люди в растерянности закрутили головами.

— Вы заткнетесь, в конце концов, когда я говорю?! Кто там такой умный? Панин, ты? Это ваше личное горе, как вы будете копать. Прикажу, будете рыть отвертками, однозначно!

Разговоры в строю стихли.

— После выполнения, косите всю траву в радиусе не менее ста метров вокруг каждого укрытия. И последнее — очистить зону от любого мусора, мешающего круговому обзору. Все ненужное барахло стащить в район панинского звена, потом сложить в кучу, облить керосином и сжечь. Стопроцентно! Ясно?

— Чего уж тут неясного? — услышал я за своей спиной негромкое ворчание Деда. — Дурное дело — не хитрое. Жечь — не создавать матценности. Справимся.

— Раз все ясно, выполнять в темпе вальса, Однозначно! — подвел итог Тихонов. — Лейтенант Гусько, после выполнения всего вышеперечисленного, дополнительно копает окопы вокруг эскадрильского домика.

Едва я успел расчехлить свой самолет, как появился Панин с лопатами. Земля была твердой и неподатливой, с большим количеством камней. Обливаясь потом на жаре, я ковырял почву изо всех сил. Через час мне едва мне удалось обозначить контур окопа и углубиться сантиметров на двадцать. В это время к моему укрытию подошел капитан Борзоконь.

— Что, думаешь в этой ямке с диверсантами биться? — поинтересовался он. — А как у тебя навыки с применением личного оружия?

— Это с отверткой что ли? — уточнил я.

— Зачем с отверткой. С пистолетом системы «Макарова».

Я вспомнил о двухнедельных сборах сразу после моего призыва в армию — курс молодого бойца. Тогда мне удалось пострелять из пистолета первый, и видимо уже и в последний раз.

— С трех выстрелов смогу застрелиться, — честно признался я.

— Вот то-то и оно, — почесал затылок Дед. — Чувствую, что в случае войны порежут тут нас всех, как пить дать порежут. Прямо в этих самых ямках. А я только, что из первой. Пошел, посмотрел. Во, делов там натворили. Все укрытия пооткрывали. Везде копоть от сгоревших взрывпакетов. Просто чудо, что ни один самолет на самом деле не загорелся. Ведь керосин везде. Даже в братском полку шороха понаделали.

— А что, их разве тоже таким способом проверили? — удивился я.

— Нет, не проверили. Но выводы они сделали. Сегодня с Адамом разговаривал, из братского. Он говорит, что их командир полка приказал создать специальную караульную роту. Набрали туда настоящих зверей. По-русски почти не говорят, но главную заповедь караульной службы усвоили намертво. То есть никого к объекту охраны не подпускать и даже если мать родную на посту застрелишь, то ничего тебе за это не будет. Наоборот, еще и отпуск дадут.

Я вытер пот со лба и прервал словоизлияния ветерана:

— Ну, это то понятно. Дед, а ты чего не копаешь? Ведь не успеешь.

— Успею, — усмехнулся капитан. — Я способ знаю.

— Какой такой способ?

— Эх, Анютов. Не понял ты еще сути армейской службы. Когда получен приказ, не торопись его выполнять — жди отмены. Пойдем лучше вон в тенечек покурим, а потом начнем стаскивать барахло в кучу для костра. Это задание нам по силам. Да и к вечеру будет, о чем отчитываться.

Забегая вперед, скажу, что Борзоконь оказался прав. Народ посовещался и послал нашего жучару Филонова на ближайшую стройку в компании с банкой технического спирта. В тот же день оттуда приехала бурильная установка, которая быстро и аккуратно насверлила необходимое количество отверстий под фонарные столбы. Наши же окопы, вырытые для проформы на глубину, едва достаточную для сидячего человека, оказались никому не нужны. Осенью они заполнились водой, а на следующий год осыпались и практически исчезли.

После пары часов героической работы всего звена, неподалеку от моего укрытия возникла большая куча, состоящая из деревянных ящиков, пустой бомботары, чехлов, ложементов и прочего авиационного имущества.

В комплекте с новыми самолетами, в строевые полки приходило огромное количество разных приспособлений, заглушек, чехлов и прочей эксплуатационной оснастки. Большая часть этих предметов изготавливалась из первосортных материалов: кожи, брезента, дерева, специальных тканей (в условиях царившего в советской торговле острого товарного голода). Все это прошло военную приемку на заводах, где военпреды тщательно проверяли качество изготовления и бились за каждую долю миллиметра допуска. Оно было доставлено в полки авиационным транспортом, в высококачественной таре, тщательно упакованное в несколько слоев вощеной бумаги. Одним словом, на армии в стране не экономили.

Однако, затем, реальная жизнь вносила свои коррективы в разработанные конструкторскими бюро инструкции. Технический состав медленно, но верно избавлялся от всего того, что ему казалось ненужным, оставляя только необходимый (по его мнению) минимум. Лишнее оседало в зоне и то, что не разворовывалось рано или поздно должно было умереть.

Сегодня этот приговор был подписан и обжалованию не подлежал. Панин чиркнул спичкой, поджег скрученную газету, и кинул ее к подножью кучи. Даже облитая керосином, она поначалу не хотела загораться, но, в конце концов, ярко вспыхнула. С воем высокий столб пламени рванулся в небо, обдав нас нестерпимым жаром. Мы отскочили в сторону и молча уставились на этот огромный факел. Пот тек по нашим грязным телам, обнаженным по пояс и покрытым офицерским загаром (то есть, до черноты загорелым лицам и кистям рук и бледным спинам и животам), но все равно, никто не уходил.

Дед стоял, как каменное изваяние. С прищуренными глазами от яркого солнца, капитан был похож на древнего кочевника, наблюдающего, как горит разграбленный и подожженный город.

— У меня живет тетка, в Курской губернии, — громко начал он, стараясь перекрыть треск горящего дерева. — Мужа еще в войну потеряла. Больше замуж уже не вышла и до самой пенсии проработала стрелочницей на железной дороге. В оконцовке, получила от работы домик, в полосе отчуждения, рядом с железкой. Размером примерно с будку для инвентаря. Знаете, такие, что на садово-огородных участках народ ставит? Сколько помню, ходила она всегда в одной и той же фуфайке и резиновых сапогах.

Дед ненадолго замолчал, вспоминая, потом продолжил свой рассказ:

— Пару лет назад был я у нее в гостях. Тетя Варя, говорю, нельзя так. Понимаю, что пенсия у тебя маленькая. Давай, я тебе какое-нибудь пальто куплю и туфли. А она отвечает: ничего мне не надо. Вот, ты вернешься назад, так там и передай: сынки, мы последнюю копейку армии отдадим. Сами голодать будем. Главное, чтобы войны не было!