Девять жизней Роуз Наполитано - Донна Фрейтас

Как выяснилось, мне нравятся друзья Адди. Оказывается, подростков я могу искренне любить.

Вдоль края утеса есть подобие лестницы, ступеньки природного происхождения. Тим глазеет на меня сверху вниз, должно быть, ему любопытно, зачем столь почтенная леди приплыла к молодежи на скалу.

Адди стоит с ним рядом. Кажется, она нервничает и будто старается телепатически передать мне силу подняться туда, где ждут они.

Когда я почти добираюсь до вершины, Тим протягивает мне руку, и я ее принимаю.

– Благодарю вас, сэр.

Он смеется.

– Поверить не могу, что ты здесь! – У Адди недоверчивый и вместе с тем счастливый вид.

А может, она просто счастлива, что я не разбилась насмерть, пока карабкалась. Надеюсь, Томас набрался храбрости отвести от лица руки и тоже испытывает облегчение.

Я обнимаю Адди.

– Подумала, что это как езда на велосипеде – разучиться невозможно. – Поворачиваюсь к Тиму. – Надеюсь, ты не возражаешь, если мы прыгнем следующими.

Тим жестом указывает на обрыв.

– Да пожалуйста!

– Давай, Адди, идем!

– Серьезно? – потрясенно спрашивает она.

– Конечно, почему нет? Или ты думаешь, я просто так сюда забралась?

– Хорошо, – кивает Адди.

Мне хочется снова ее обнять, но я сопротивляюсь. Мы вдвоем – Адди с худощавыми загорелыми ногами, облаченная в лаймово-зеленое бикини, и я в сплошном пурпурном купальнике – подходим к краю скалы. Взгляды всех ребят устремлены на нас, разговоры и болтовня постепенно смолкают. Мы беремся за руки.

– Готова? – спрашиваю я, а потом мы со смехом прыгаем вниз.

ГЛАВА 41

23 мая 2000 года

Роуз, жизни 1–9

Люк опускается на колено. Так внезапно, что я даже смущаюсь.

Я стою, держа руки у груди, сжимая и разжимая трясущиеся пальцы.

Он смотрит на меня, расплывается в широкой улыбке, но молчит. Слегка пошатывается, но ловит равновесие. А затем принимается копаться в кармане.

Пока Люк возится, выискивая в тесных джинсах маленькую коробочку, мое сердце начинает бешено биться, я вся покрываюсь мурашками, даже под свитером. Приоткрываю рот, напоминая себе, что надо дышать. Кажется, я улыбаюсь. Я ждала этой минуты, предвкушала ее, надеялась, что она скоро наступит.

Люк выуживает коробочку и открывает. Внутри помолвочное кольцо. Он протягивает его мне, а оно мерцает и искрится в дрожащей руке.

– Роуз, ты любовь всей моей жизни навеки… – начинает Люк.

Я слышу эти замечательные слова, но и еще кое-что: голос у меня в голове, у которого есть собственное мнение по поводу происходящего. Я стараюсь заставить его умолкнуть, но он сильный и раздражающий.

Роуз, спрашивает он, а почему Люк встал на колено? Это дань традиции. А ведь ты тысячу, нет, миллион раз, твердила ему, что не хочешь традиционного предложения, традиционной помолвки, за которой последует традиционная же свадьба. Притом специально упомянула: вот не желаешь, чтоб тебя позвали замуж, опустившись на колено. И в шутку пригрозила: если Люк это сделает, ты во всеуслышание ответишь «нет».

– До конца жизни я хочу быть только с тобой…

Он говорит так красиво. Как это может не нравиться? Как не растаять от таких слов? То есть – ну подумаешь, встал на колено, хотя я просила так не делать. Да, я феминистка, и что с того? Разве феминисткам не нравится, когда им признаются в любви? Всем нравится! Милая традиция. Так почему я должна быть против? У меня тоже есть право порадоваться. Разве нет?

Но вдруг это признак грядущих проблем?

– Роуз Наполитано, окажи мне честь стать моей женой. Ты выйдешь за меня?

А что, если Люк и по другим вопросам не будет ко мне прислушиваться?

Он с сияющей улыбкой смотрит на меня. И я улыбаюсь в ответ.

Почти улыбаюсь. В глубине моей души живет еще одна Роуз, и она тревожится. Мне хочется, чтоб она заткнулась и дала мне насладиться происходящим.

Роуз…

ЗАТКНИСЬ.

Люк ждет, чуть покачиваясь в неустойчивой позе.

Тянусь к нему, чтобы поддержать. Другая Роуз наконец замолкает, а я улыбаюсь, открываю рот и произношу:

– Да.

ГЛАВА 42

12 декабря 2025 года

Роуз

Из другой комнаты кричит Томас:

– Роуз, твой телефон! Это Люк!

Я вешаю гирлянды на елку. Наша новая кошка, Мира, тянет их из коробки с рождественскими украшениями. Мы скучаем по Максу, но тот ушел на радугу. Я беру Миру на руки и иду в другую комнату; кошка протестующе пищит.

Томас, сидящий на кровати, протягивает мне телефон.

– Как дела, Люк?

– Хорошо. Есть новости?

Томас тянется к Мире. Кривлюсь, но позволяю ее забрать.

– Я получила грант.

– Круто! У тебя получилось! Я не удивлен.

– Спасибо! – Я тронута: Люк позвонил только затем, чтобы узнать о моей работе. – Что насчет тебя? Как в этом году с наградами?

– Стараюсь поменьше об этом думать. Возможно, если притворюсь, что мне плевать, получу что-то крупное.

– Как обычно, – смеюсь я.

– Тише, сглазишь!

Возвращаюсь в гостиную и кухню, прохожу мимо наполовину украшенной елки. За столом сидит Адди, уткнувшись в сотовый.

– Слушай, мне пора. В духовке рождественское печенье, жаль, если сгорит. Кое-кто должен за ним наблюдать, но вместо этого увлекся телефоном. – Адди даже не поворачивается – наверное, просто не слышит мои слова. – Пора готовить праздничное угощение.

– Ты меня убиваешь, – вздыхает Люк. – Я все еще скучаю по твоей стряпне. Шерил и воду-то с трудом кипятит.

– Все, я тебя не слушаю! Счастливого Рождества, пока! – Кладу трубку, не дав Люку вставить ни слова.

Звенит зуммер – Адди так и не поднимает взгляда. Спешу к духовке, открываю дверцу – печенье идеального золотистого цвета. Схватив мягкую подставку для кастрюли, достаю противень. Пахнет вкусно. Прямо как…

У мамы.

На один короткий опаляющий миг она будто снова оказывается здесь, со мной. Мы вместе на этой кухне, я маленькая, мне шесть или семь лет, мы печем печенье – это печенье.

Последнее время, лежа в постели перед сном, на лекциях или просто гуляя по городу, я думаю о маминой жизни – той, что она прожила, пока не появилась я. Какой была моя мама, о чем мечтала, сомневалась ли хоть раз в своем выборе – рожать или не рожать меня. Мне хотелось бы познакомиться с ней, по-настоящему познакомиться, как с женщиной, узнать ее до того, как она стала матерью. Это желание росло и ширилось во мне. Я бы правда этого хотела.

Из-за этого желания, можно сказать, страстной тоски по маме, я и подала заявку на грант. На сей раз я провожу опрос среди матерей. Матерей постарше, у которых дети уже выросли и покинули дом. Меня интересует, какова была их жизнь до рождения детей и после их взросления. Я хочу задать им все вопросы, которые задала бы своей маме,