Воевода - Дмитрий Евдокимов

Ляпунов с кривой усмешкой поглядел на Болотникова.

   — Ты чего уставился? Не веришь? Вот, смотри.

Он швырнул на стол грамоту так, что весомо брякнула красная печать, прикреплённая к свитку.

   — Здесь отписано, — сказал Ляпунов, читая грамоту, — что ты поставлен государем главным над всеми войсками...

   — Точно! — подтвердил Болотников, победоносно поглядев на Пашкова. — Почему я на Истому и осерчал. Негоже своевольничать...

   — Меня Шаховской главным военачальником назначил! — вспылил тот. — И ранее, чем тебя!

   — А меня — сам государь! О чём тут спорить?

   — Ладно, пусть будет так, как тут писано! — сказал Ляпунов, возвращая грамоту и поднимаясь.

С утра под Москвой раздался колокольный перезвон. Выяснилось, что Шуйский и патриарх Гермоген ездят по церквам, где вместе с прихожанами с плачем замаливают грехи. В городе был установлен многодневный пост, который при начавшемся голоде был весьма кстати. Повсеместно священники читали «Повесть» благовещенского протопопа Терентия о пришедшем к нему видении: якобы явились ему во сне Богородица и Христос. Богородица просила помиловать москвичей, а Христос обличал их «окаянные и судные дела».

Московский посад медлил с ответом на воззвание Пашкова и Ляпунова. Тогда Болотников приказал написать новые подмётные листы, где призывал москвичей от имени Димитрия Ивановича крушить дома и усадьбы всех бояр и других именитых людей города и делить между собой их имущество, считая всех имущих виновными в заговоре против царя. Зная, как легко подвигнуть московскую голытьбу на разбой, да ещё вдобавок в условиях голода и страшной дороговизны на всё съестное, именитые люди встревожились. В стан Болотникова была послана всем миром избранная представительная делегация.

Чтоб не раздражать Болотникова, члены делегации от лица всего посада сразу же выразили полнейшую готовность беспрепятственно открыть «государеву» войску ворота Москвы, но при одном условии — чтобы москвичи воочию убедились, что Димитрий Иванович жив. Напрасно горячился Иван Исаевич, потрясая регалиями, подаренными ему государем, напрасно зачитывал жалованную грамоту. Посадские не спорили с ним, но твердили одно — они хотят видеть живого царя.

Болотников, видя несгибаемое упорство делегатов, вынужден был временно прервать переговоры, посылая одного гонца за другим в Путивль с отчаянным призывом к государю — немедля прибыть к Москве.

Отсрочка в переговорах была на руку Шуйскому. Каждому из жителей Москвы было определено место на крепостных стенах. Обороной командовали Иван Шуйский и Михаил Скопин-Шуйский, показавшие себя за последнее время наиболее боеспособными воеводами. Они как следует укрепили свой лагерь в Замоскворечье, как раз напротив лагеря мятежников.

Все стольники, в том числе и Пожарский, по-прежнему несли службу не в Кремле, а в полках. Князь часто выезжал с дозорным разъездом в поле, расположенное между лагерями, где лихо гарцевали казаки, выкрикивая обидные насмешки в адрес обороняющихся. Нередко удальцы из рядов москвичей вызывали насмешников на поединок. За боем наблюдали болельщики с обеих сторон.

Однажды Пожарский заметил в поле всадника, коренастая фигура которого показалась ему знакомой. Остановив жестом руки дозорных, следовавших за ним, Дмитрий опустил копьё и пришпорил коня. Приблизившись, он узнал Прокопия Ляпунова. Тот тоже узнал Пожарского и радостно закричал:

   — Мил друг! Вот кого давно не встречал! Позволь, а ты разве не был под Троицком?

   — Был, — односложно ответил Дмитрий.

   — Каково я московских служивых нагайкой хлестал, а? — зычно захохотал Прокопий.

   — Да уж чего хорошего! — мрачно ответил Пожарский. — Знатный дворянин, а на своих, словно басурман, накинулся.

Ляпунов грозно сверкнул глазами, хватаясь за рукоять сабли:

   — Насчёт басурмана полегче! А то...

Пожарский, отбросив копьё, выхватил из ножен саблю:

   — Думаешь, испугаюсь?

Ляпунов уже остыл и, бросив саблю обратно в ножны, миролюбиво сказал:

   — Ладно, ты горяч и я горяч. Ни к чему нам с тобой драться, я ведь зла на тебя не держу, ты же при дворе, на государевой службе.

   — А ты почто выступаешь против законного государя?

   — Законного? Это кто же, Васька Шуйский наш законный государь? Обманом народ московский смутил, сказал, будто поляки царя извести хотят, обманом на престол сел, заявил, будто все города его избрали, а на самом деле — кто?

   — Он и без избрания по праву наш законный государь! — упрямо заявил Дмитрий.

   — Это по какому такому праву?

   — По праву наследования. Он — старший в роде Рюриковичей, и коль ветвь Александра Невского оборвалась, престол должен унаследовать старший из ветви его младшего брата.

   — Я и забыл, что ты сам у нас из Рюриковичей, — насмешливо протянул Прокопий. — Понятное дело, за свой род стоишь. А мне-то, простому рязанскому дворянину, какой резон?

   — Но ведь Ляпуновы — тоже Рюриковичи! — живо возразил Пожарский, хорошо знавший все родословные. — Ваш род от младшего брата Александра Невского — Константина Ярославича!

—Много чести! — хмуро ответил Прокопий. — Из-за захудалости наш род был лишён княжеского звания. Да и не гонюсь я за ним. Хочу только, чтоб государь был на троне добрый, справедливый, а главное, умный, чтоб державу нашу не позорил.

   — Если все дворяне так рассуждать будут, державу чужеземцы завоюют. Нового татарского нашествия хочешь? Только теперь не с Востока, а с Запада.

   — Ну рассуди, какой из «шубника» царь? Насмешка одна!

   — Царство не одним человеком, а всем дворянством держится. А ты? Тоже нашёл себе товарищей — казаки да голь перекатная, шпыни городские! Одумайся, Прокопий, переходи обратно к своим! Тебе, славному витязю, невместно с ворами быть. Если что случись, они тебе первому башку твою упрямую открутят!

Видно, искренние слова князя тронули самолюбивого рязанца. Что греха таить: он и сам брезгливо поглядывал на этих мужиков с вилами, в свою очередь многие из них не скрывали от. него своей лютой ненависти к дворянам. Но Ляпунов был Ляпунов! Тут же хитро улыбнувшись, он спросил у Пожарского:

   — Ну, а что я получу, коль к вам перелечу?

Дмитрий изумился:

   — А что тебе надо? Сохранишь честь, это главное!

   — «Главное», — передразнил его Прокопий. — Эх ты, святая душа! Вот государь твой за мой перелёт предлагает мне чин думного дворянина.

   — Так ты сносился с Шуйским? Как же?

   — Да очень просто. С делегацией от посада он подослал одного из людишек Измайлова. Я Измайлова знаю сызмальства, он — земляк мой, а сейчас в услужении у Шуйского. Его дворовый мне и передал предложение, как получить чин думного, да и деньжат в придачу на мою бедность.

   — Ну и что ты?

   — Отказался. Уж больно я Ваську Шубника ненавижу! А тебе спасибо на добром слове.

Лазутчики Шуйского побывали не только у Ляпунова. Вели они переговоры и с Истомой Пашковым. Обиженный на Болотникова, тот особо не выламывался, тем более что посланцы были щедры на посулы. Истома и подсказал, как затянуть переговоры, требуя появления живого Димитрия.

   — Я ведь в Путивле был с самого начала, когда Шаховской вдруг известия, что государь жив и находится в Самборе. Однако странное дело — никто из тех, кто раньше видел царя, так с ним и не встретился. Если и есть в Самборе кто-то, так он такой же царь, как и я!

Однако, взяв деньги, Истома не спешил с переходом в стан Шуйского. Он выжидал, чья сторона возьмёт перевес, чтобы действовать наверняка.

Пока же при встречах с Болотниковым поддерживал его стремление скорее начинать наступление и сам первым рвался в бой.

Наконец Болотников, поняв, что приезда государя дальше ждать опасно, назначил генеральный штурм на 15 ноября.

Когда его кавалерия выстроилась для атаки, к воеводе подскакал Прокопий Ляпунов:

   — Дозволь, Иван Исаич, мне с моими рязанцами первыми ударить.

Болотников благосклонно взглянул на могучего дворянина:

   — Давай, Прокопий. Они даже твоей нагайки боятся.

Ляпуновский отряд ринулся вперёд, следом лавой пошли казаки. Начавшаяся было пальба неприятеля у гуляй-города вдруг стихла, потом раздался восторженный рёв, и Болотников увидел в панике возвращавшихся казаков, которых неприятель преследовал улюлюканьем.

   — Что случилось? — крикнул Болотников, ринувшись навстречу отступавшим всадникам.

   — Ляпунов к Шуйскому ушёл! — ответил ему один из казацких атаманов.

В смятении Болотников скомандовал всем повернуть в лагерь. Наступление было сорвано. А поутру повстанцы услышали повсеместный колокольный звон и пушечные залпы. Шуйский праздновал измену Ляпунова как одержанную победу!