Воевода - Дмитрий Евдокимов

«...Ляпунову, и к дворянам, и к стрельцам 3 золотыми... жалованье — золотые — раздати по розписи».

Разрядные записи за Смутное время.

А через несколько дней в Москве снова началось ликование: прибыло долгожданное пополнение из Смоленска. Надежды Болотникова на блокаду города рухнули окончательно.

Оставалось лишь только немедленно вновь предпринять штурм. Но у Серпуховских ворот, где стояло войско брата и племянника государя, пробиться через мощный заслон гуляй-города было явно невозможно. Все предпринимаемые до этого атаки казаков легко отбивались осаждёнными. Юрий Беззубцев вновь вспомнил о своём незабвенном атамане Кореле. Тому удалось захватить Москву всего с двумя сотнями казаков, ударив не с юга, а с севера, захватив Красное село. Беззубцев рассказал об этом на военном совете, Болотников одобрил предложение и развил его — он со своим войском, которое находилось под постоянным наблюдением лазутчиков неприятеля, пойдёт к Серпуховским воротам, якобы намереваясь штурмовать их, а Пашков тайно поднимет отряд казаков из Заборья, предпримет дерзкий рейд к Яузе, а оттуда, через Красное село, ударит с севера и постарается пробиться к Кремлю. Когда в городе начнётся паника, Болотников бросит все силы против основного боярского войска.

На рассвете 26 ноября Истома Пашков двинулся, огибая Замоскворечье, к Яузе, в район Рогожской слободы. Но внезапности, на которую так рассчитывал Болотников, не получилось. Вероломный Истома ещё накануне сообщил Шуйскому о своём предстоящем походе. Когда его воины переправились через Москву-реку и вышли к Яузе у села Карачарова, их уже поджидал отряд Скопина-Шуйского, совершивший ночной рейд. Казаки были встречены дружным огнём из пищалей. Тогда Истома, предусмотрительно оставаясь сзади со своими епифанцами, бросил вперёд коломенских стрельцов под командованием их бывшего воеводы Самойлы Кохановского.

Скопин дал им возможность войти в село, а затем наступлением с двух флангов одновременно отрезал их от основного войска. В плен попало более ста стрельцов. Сам Кохановский едва утёк «душой и телом».

Инициатива целиком перешла к войскам Шуйского. На следующий день под оглушительный грохот большого и малых барабанов они двинулись от Серпуховских ворот к Коломенскому. Впереди ползло гуляй-поле, за которым шествовали стрельцы с пищалями наготове, сзади на высоких шестах плыли стяги главных воевод — Мстиславского и Воротынского. Болотников, уверенный, что предстоит генеральное сражение, двинул вперёд всё своё двадцатитысячное войско, оставив в Заборье резерв — десятитысячный отряд казаков, отдыхавших после неудачного похода к Красному селу.

Наутро оказалось, что действия Мстиславского и Воротынского были отвлекающим манёвром: отряд Скопина-Шуйского бросился на штурм казачьего лагеря в Заборье.

Болотников послал в Заборье Истому Пашкова с отрядом в пятьсот всадников. Наступил тот самый момент, которого так ждал епифанец. По заранее обусловленному знаку он ринулся в гущу вражеского войска. Кавалерия Шуйского впустила весь отряд, а затем сомкнула кольцо. Те из отряда Пашкова, кто не знал о его предательстве, были мгновенно разоружены и связаны. Попал в плен и сын одного из главных военачальников Юрия Беззубцева — Дмитрий.

Оставив под Заборьем пушкарей и стрельцов, Скопин-Шуйский оборотил своё войско, усиленное верными Пашкову епифанцами и подоспевшими воинами Ивана Шуйского, во фланг мятежников. Сам Болотников кидался из одной схватки в другую, поражая десятки врагов, но силы были неравны. Поняв безвыходность положения, он наконец внял настойчивому совету Буссова и дал команду к отступлению. Минуя свой лагерь в Коломенском, где осталось всё имущество, Болотников уходил той дорогой, что пришёл в Москву, к Серпухову.

На его счастье, Скопин-Шуйский не пустился в преследование. Он повернул к Заборью, заботясь о судьбе оставшихся там стрельцов. Ведь казаки в любую минуту могли узнать, что число осаждающих значительно уменьшилось.

Однако казаки, занятые тушением огненных ядер, не поняли, что произошло. Скопин выслал парламентёров с предложением добровольно сложить оружие, обещая сохранить сдавшимся жизнь и место в правительственном войске. Поначалу он получил дружный отказ, но на третий день осады казаки, поняв бессмысленность сопротивления, стали сдаваться десятками. Те же, что продолжали сопротивляться, в конце концов были схвачены. Их ждала смерть...

«...в плен захватили до шести тысяч, так что в Москве все темницы были полны, и, сверх того, многие жители московские должны были стеречь по два или по три пленника, и множество их было посажено в подвалы под большими палатами и приказами, так что было жалко смотреть на них, и были то по большей части казаки, прирождённые московиты, и чужеземцев среди них не было вовсе или было мало.

Эти люди недолго пробыли в заточении, но каждую ночь в Москве их водили сотнями, как агнцев на заклание, ставили в ряд и убивали дубиною по голове, словно быков, и тела спускали под лёд в реку Яузу, творя так каждую ночь...»

Исаак Масса. Краткое известие о Московии.

«А на Москве царь Василий велел быть за Москвою-рекою против воров боярам и воеводам князю Михаилу Васильевичи) Шуйскому, да князю Ондрею Васильевичи) Голицыну, да князю Борису Петровичи) Татеву. И с ворами бои были ежеденные под Даниловским и за Яузою. А головы были у князя Михаила Васильевича князь Иван Хованский, князь Данило Мезецкой, Василий Бутурлин, князь Юрья Хворостинин, князь Фёдор Лыков, князь Яков да князь Михайло Борятинские, князь Дмитрий Пожарский, князь Фёдор Елецкой, Тимофей Грязнов, Володимер Вешняков, Богдан Глебов».

Разрядная книга 1550—1636 гг.

Пятого декабря 1606 года Василий Шуйский поспешил разослать по всем верным ему городам ликующую весть о полном разгроме восстания:

«Дворяне и дети боярские рязанцы, коширяне, туляне, коломничи, алексинцы, калужане, козличи, мещовчане, лихвинцы, белёвцы, болховичи, боровичи, медынцы и всех городов всякие люди нам добили челом и к нам все приехали, а в городах у себя многих воров побили и живых к нам привели и города очистили».

Верный своей натуре, Шуйский и на сей раз, мягко говоря, приукрасил события. Серпухов, Алексин, Тула, Козельск, Белев, Волхов сохранили верность Болотникову. Убедившись, что преследование прекратилось, он сумел быстро перестрочить в походный порядок разрозненные группы воинов.

Наконец из Алексина основное войско Болотникова снова повернуло к Калуге. Легко разогнав преследователей, Болотников занял крепость и дал приказ немедленно готовиться к обороне. Был спешно починен частокол, углублены рвы, и соответственно выше стала земляная насыпь. Приготовления были проведены как нельзя своевременно — утром 17 декабря, выйдя на крепостной вал, Болотников увидел приближающиеся полки Ивана Шуйского, вёзшие осадную артиллерию.

Однако обстрел земляного вала вреда осаждённым не приносил, более того, казаки Юрия Беззубцева то и дело совершали дерзкие ночные рейды, основательно пощипывая москвичей, Иван Шуйский слал письма государю с просьбой о неотложной помощи. Вскоре стало подходить подкрепление. Привёл свой отряд свояк Пожарского Никита Хованский, он возвестил о подходе основных сил, отличившихся под Коломенским. Их возглавлял главный воевода Фёдор Мстиславский. Вторым воеводой был приставлен Михаил Скопин-Шуйский. После удачных действий под Москвой слава юного полководца столь выросла, что государь вынужден был поставить племянника выше родных братьев.

Энергичный Скопин, не переносивший осадной бездеятельности, взялся подвести примёт под городские стены. Под его наблюдением крестьяне и посошные люди рубили лес и на санях подвозили его к передовым позициям лагеря, пока высота куч, сложенных из брёвен, не стала равна земляному валу. Затем изготовленный примёт стали двигать к крепостной стене, чтобы потом поджечь его и буквально выкурить осаждённых из их подземных траншей.

Болотников с усмешкой наблюдал за приготовлениями неприятеля. И когда примёт был вплотную пододвинут к валу, вдруг раздался страшный взрыв, разметавший брёвна, которые нанесли увечья двигавшим примёт стрельцам. Оказывается, опытный атаман заранее велел сделать изо рва подкопы и заложил под брёвна порох. Затем, когда ветер подул в сторону от крепости, казаки сожгли оставшиеся в примёте брёвна.

Скопин приуныл, понимая, что осада может затянуться на несколько месяцев и что может повториться случившееся дважды под Кромами, когда царские войска, не выдержав долгого сидения под стенами, начали разбегаться. Сюда, под Калугу, дошли сведения, что в Путивле объявился новый самозванец, «царевич Пётр», который собирает большое казацкое войско.