Нерон. Безумие и реальность - Александр Бэтц

мало отличало его от любого другого фаворита с менее известным именем. Однако проповедовать воду для питья в качестве стоика и одновременно пить вино в качестве советника императора было недопустимо. Для последующих поколений Сенека стал загадкой – но больше его воспринимали как придворного приспособленца или даже лицемера, который на протяжении многих лет не был верен самому себе[951].

После смерти своего друга и коллеги Бурра Сенека оказался в меньшинстве. Он был последним пережитком ранних дней Нерона, не считая Октавии, и был вынужден признаться самому себе, что миссия всей его жизни превратить Нерона в императора-философа, который направлял бы мир в соответствии с идеалами гуманистов-стоиков, провалилась. Он давно потерял влияние на того, кто был моложе него почти на 40 лет. Их отношения, казалось, медленно затухали. Вражды не было, но, с точки зрения Нерона, не было и причин уделять больше внимания Сенеке и его идеям. Император и философ больше не мечтали об одних и тех же мирах, если они вообще когда-либо мечтали. А в лице Тигеллина у Нерона появилась новая фигура, заменившая ему отца, новый друг, который даже интересовался лошадьми и гонками на колесницах.

Согласно Тациту, именно новые советники Нерона, предположительно, во главе с Тигеллином, способствовали дистанцированию принцепса от Сенеки. Остается нерешенным вопрос, было ли это действительно необходимо в связи с переменами, или здесь снова задействован топос императора, зависимого от своих мнимых друзей. Во всяком случае, после рассказа Тацита становится ясно, каким образом можно было дискредитировать Сенеку в глазах Нерона. Важно было целиком и полностью положиться на тщеславие императора: стоило учесть, что Сенека был страшно богат, богаче, чем подобает частному лицу, если задуматься. А его парки и виллы? Неужели он стремится превзойти самого Нерона в их великолепии? Но хуже всего то, что Сенека написал подозрительно много стихов с тех пор, как сам Нерон проявил склонность к этому искусству – как будто он, что само по себе претенциозно, хотел соперничать с императором, – и что выступления императора на ипподроме и на сцене философ воспринимает с осуждением, иногда даже смеется над голосом Нерона. Придет время, когда император, наконец, вырвется на свободу и будет править так, как считает нужным. Он уже не мальчик, которому нужен воспитатель[952].

Сенека узнал о подобной дискредитации от доверенных лиц и отметил, что Нерон отдалился от него. Это был плохой знак, но в то же время, возможно, и шанс. Сенека хотел освободиться от своих обязанностей при дворе, от пирамид лжи, которые ему приходилось строить для императора, от зависимости от Нерона, который одновременно осыпал его дарами и намертво привязал к себе. Сенека, со своей стороны, попросил аудиенции у императора. Тацит передает разговор учителя и ученика в длинном диалоге, вышедшем, вероятно, из-под пера друга Сенеки Фабия Рустика, который в некоторых местах буквально повторяет выражения, фактически использованные Сенекой в его же трудах[953]. Тацит и Фабий Рустик, тщательно подбирая слова, позволяют своему Сенеке в дипломатичной манере вспомнить о собственной роли подле Нерона[954]. Между строк много говорится об интригах и борьбе за власть при императорском дворе. Не в последнюю очередь это дало понять критикам Сенеки, которые захотели прочитать Фабия Рустика, что у него никогда не было другого выбора, кроме как принять материальные знаки благосклонности императора в обмен на услуги в качестве советника. Речь Сенеки заканчивается неожиданной просьбой разрешить ему оставить все свое имущество и богатства Нерону и покинуть двор.

Затем у Тацита Нерон демонстрирует свой самый высокий интеллектуальный уровень на всем протяжении текста «Анналов». В этот момент он далеко не легкомысленный возничий. Ученик отвечает так, что видно: он более чем достоин своего учителя. Неготовый к такому повороту дела, что прямо подчеркивается в тексте, Нерон парирует тщательно продуманные аргументы великого Сенеки и старательно опровергает их один за другим как несостоятельные[955]. Его вывод прост: он, Нерон, окажется в проигрыше, поскольку его неизбежно сочтут алчным, если он заберет себе богатства Сенеки. И все поверят, что Сенека принял такое решение только из страха перед императором[956].

В конце концов, Нерон не допустил отставки в том виде, в каком этого хотел Сенека. Возможно, потому, что Сенека, несмотря на свою уже не столь безупречную репутацию, все еще оставался самым надежным связующим звеном с традиционалистами в сенате, которым располагал Нерон, и, следовательно, иногда мог быть полезен[957]. Но, возможно, еще и потому, что образ Сенеки в глазах Нерона был не таким безупречным, как у многих современников. Без сомнения, Нерон знал историю Сенеки благодаря Агриппине, знал об обвинениях в том, что у его учителя и его тетки Ливиллы была внебрачная связь, завершившаяся изгнанием философа на Корсику[958]. И вообще, Нерон, вероятно, сам время от времени задумывался о скрытых амбициях и об истинном лице вдохновителя стоиков.

Тем не менее в 62 году император позволил своему бывшему главному советнику уйти в отставку. Сенека начал пренебрегать собственными социальными обязательствами, такими как встречи со своими многочисленными клиентами по утрам, и почти не жил в Риме. В качестве причины он сослался на слабое здоровье и научные изыскания, пишет Тацит[959]. Действительно, после ухода у Сенеки начался новый этап творчества, когда он представил публике прежде всего свое стоическое мировоззрение в двух крупных произведениях «Натурфилософские вопросы» (Naturales quaestiones) и «Нравственные письма к Луцилию» (Epistulae morales). Политика и Нерон вроде бы никак здесь не присутствовали, это было бы весьма рискованно. Однако, если постараться, все же можно обнаружить кое-где в текстах философа скрытые ядовитые стрелы, которые Сенека выпустил в Нерона, – например, критикуя «слишком» профессиональную вокальную подготовку (которой с энтузиазмом занимался Нерон) как бессмысленную или осуждая пристрастие к роскоши своего времени, выбирая при этом недвусмысленные примеры из жизни императора[960].

Доверенные лица Нерона

И смерть Бурра, и уход неразрывно связанного с ним Сенеки стали важным поворотным моментом в правлении Нерона. На развитие событий, особенно в том, что касается отношений с сенатом, негативно повлияло кардинальное изменение состава круга советников Нерона.

Ни один римский император не мог самостоятельно следить за всеми процессами, происходившими на высшем административном уровне империи. Точно так же он не мог единолично принимать кадровые решения по всем номинально подчиненным ему должностям. В конце концов, насчитывалось более чем 100 человек из числа сенаторов и всадников, которые должны были обеспечивать бесперебойное функционирование управленческого аппарата империи[961]. Система принципата требовала, чтобы доверенные лица, которые по тем или иным причинам имели доступ к императору, выступали в качестве советников,