Измена. Вторая семья моего мужа - Каролина Шевцова

class="p1">— Наоборот. Я с ним разойдусь и лишу родительских прав, но только после того, как девочку запишут на меня. — Отрываю лицо от малышки и снова смотрю на Настю: — Я ее единственный родитель, понимаешь?

— Я понимаю другое. Каких денег и связей это будет тебе стоить.

— О, — тут я даже улыбаюсь. — Не беспокойся. Деньги у меня есть. И связи, судя по всему, тоже найдутся. По крайней мере я знаю одного человека, который весь город перевернет, лишь бы никто не тронул его святую репутацию.

Глава 44

После того, как Белого выселили из служебной квартиры, он переехал в гостиницу. Не самую лучшую, не самую модную, вообще никакую.

Стоя в холе, я все еще сомневаюсь, правильно ли запомнила адрес, настолько здесь все не похоже на то, к чему привык Филипп.

Сбитая плитка на лестнице, откровенно старые диваны с продавленными сиденьями, неулыбчивый персонал. Боже, Филипп, где же любимые тобой роскошь и богатство? Видимо там же, где любящие тебя люди и талант. Не осталось.

Обхожу стойку с администратором и попадаю в длинный темный коридор. Здесь включены все лампы, но судя по тусклому освещению, их не хватает на такое пространство. Так что мне приходится напрягать зрение, чтобы разглядеть нужные цифры — 139. Номер мужа расположен на первом этаже, даже здесь ему пришлось поступиться с принципами «жить повыше» ради удобства. Лифты и лестницы теперь Филиппу недоступны.

Я не успеваю постучать в дверь, как та открывается — меня ждали. На пороге стоит Антон Фомичев, то ли марионетка, то ли опытный кукловод Белого. Он всегда держится рядом с мужем. Я уже не помню, когда в последний раз виделась с ним один на одни, без нянек, обожателей и прочей шелухи. Надеялась, что хотя бы сейчас нам удастся поговорить наедине, но и тут не вышло.

— Римма, ты роскошно выглядишь, — расплываются в улыбке красные как у вампира губы.

— Угу, где Белый?

Подныриваю под рукой Фомичева, чтобы зайти в номер, и сразу попадаю в крошечный коридор. Тут так тесно, что просто не развернуться.

— Римма, — слышу за спиной, — ну что ты, в самом деле? Мы вообще-то рассчитывали на ужин!

Звучит так, будто ужинать эти две акулы планировали мною.

— Говори за себя, Антон, я не на что такое не рассчитывал. Римма, скажи, зачем пришла и можешь уходить!

И тут я замечаю его. Сначала кресло, потом человека в нем. Белый нажимает на кнопку, чтобы развернуться ко мне лицом, и я морщусь от того, как неприятно жужжит моторчик. Тихо, надсадно, очень раздражающе.

Представляю, в каком бешенстве от этих звуков сам Филипп. Муж ненавидит посторонние шумы, а теперь они сопровождают его всюду. И от них не убежать, потому что при каждом движении колес, кресло громыхает еще сильнее. Остается только замереть и смириться, а это Белый ненавидел еще сильнее — бездействие.

Господи, как иронично иногда бывает наказание, как причудлив маршрут для бумеранга судьбы!

— Раздражает, да?

— Да, ужасная штука.

— А сказали, это еще лучшее кресло из Германии, — грустно улыбается Белый. — Представляешь, на каком говне приходится ездить всем остальным?

— И какие перспективы? — Поворачиваюсь, ищу взглядом Фомичева. — Филиппа реально поставить на ноги?

Я задаю свой вопрос скорее из вежливости. Или странного, болезненного любопытства. И потому спрашиваю не у Белого, даже не смотрю на него. Плевать, что он там чувствует. Мне нужно получить информацию, а не эмоциональный контекст.

— Римма, зачем пришла? — Белый отвечает быстрее своего менеджера. — Поглумиться или по делу?

Нарцисс со стажем, он сразу считал отсутствие интереса к собственной персоне и… обиделся. В его голосе явственно слышны истеричные нотки. Такие, которые бывали всякий раз, стоило Филиппу найти недостаточно восторженную рецензию о своей книге. Или не получить столько обожания и поддержки, сколько он привык. Сейчас во мне ноль эмпатии к его персоне, он это видит и бесится.

Чтобы даже случайно не коснуться Белого, обхожу кровать и опускаюсь в кресло. Проход между ним и кроватью такой узкий, что он не сможет подъехать сюда, и будет вынужден вести беседу из другого угла комнаты.

— По делу, нам нужно поговорить. Я бы хотела остаться наедине, это возможно организовать?

Вот уже второй мой вопрос адресован к Фомичеву. И на него снова отвечает не он, а Белый.

— Нет, не возможно. Мой пиар-директор не уйдет. Тем более, что это не безопасно, вдруг ты снова пригласишь того малолетнего дебила, чтобы он набил мне морду?

Сама не замечаю, как сжимаю кулаки. Пальцы до боли впиваются в кожу, когда Филипп так пренебрежительно говорит о Никите. Ой, не стоит так начинать нашу встречу, милый. Совсем не стоит.

Отталкиваюсь от мягкой спинки кресла и подаюсь вперед, чтобы лучше видеть лицо Белого:

— Во-первых, я пришла одна и твоя, как ты выразился, морда, в безопасности. Во вторых, в прошлый раз ты получил вполне за дело.

— Я и мои юристы с тобой в корне не согласятся. Можешь порадовать Савранских — я готовлю на них иск! Представляю, в каком шоке будет эта святая семейка, когда на свет попрет их вонючее грязное белье!

Еще немного, и я сдеру себе ладони в кровь. По крайней мере, на коже уже сейчас видны глубокие следы от ногтей. Эта боль отрезвляет. Не дает слететь с катушек и наговорить Белому всякого. Я пришла сюда с одной только целью и не уйду, пока не получу свое.

— Ты не будешь подавать никакой иск, — твердо чеканю я.

— Да? — Брови Филиппа удивленно ползут вверх. — И почему же?

— Потому что сейчас ты будешь занят другим.

Он удовлетворенно хмыкает. По улыбке мужа понимаю, тот ждет какую-то приятную для себя новость. И я уже предвкушаю, как исказится его лицо, когда он услышит то, что я для него припасла.

— И чем же, mon cher?

— Оформлять документы на нашу с тобой дочь.

Белый непонимающе хмурится. Так искренне, будто он уже забыл об Ане и ребенке, которого она от него родила.

— У нас нет дочери, Римма. Ты сделала аборт, помнишь?

О, я-то как раз помню. Каждый день своей жизни помню об ошибке, которую сделала однажды, а вот кое-кому не мешает освежить память.

— Ошибаешься. Любовь Филипповна Белая родилась два дня как. Красивая, громкая девочка, очень похожа на тебя. Это, конечно, пройдет. Эволюцией предусмотрено, чтобы дети после рождения были максимально похожи на отцов, так как у вас природой не заложены родительские инстинкты, как у нас, женщин. А тут видишь свое отражение и понимаешь