Александр Блок. Творчество и трагическая линия жизни выдающегося поэта Серебряного века - Константин Васильевич Мочульский

своей Музы; ему казалось: в ней воплотилось его видение Снежной Девы, таинственной Незнакомки. Так же пели ее шелка, так же узка была ее осыпанная кольцами рука и те же дали открывались за ее вуалью («Вот явилась. Заслонила»). Но вот в шелесте ее шелков он услыхал шипение змеи и в «рыжем сумраке» глаз подглядел «змеиную неверность». Любовь его превратилась в страсть, прикоснувшись к скользкой и холодной чешуе; возлюбленная несла ему блаженство гибели:

Вползи ко мне змеей ползучей,

В глухую полночь оглуши.

Устами томными замучай,

Косою черной задуши.

Змея становится образом-символом этой испепеляющей страсти:

Надо мной ты в своем покрывале,

С исцеляющим жалом – змея.

Снежная Дева полюбила «непостижимый» город Петербург, закружилась метелью на русских просторах, изошла в тоске народной песни. Кто она? Чьи это песни? Чья это пляска?

…Каким это светом

Ты дразнишь и манишь?

В кружении этом

Когда ты устанешь?

Чьи песни? И звуки?

Чего я боюсь?

Щемящие звуки

И – вольная Русь?

И конец:

И странным сияньем сияют черты…

Уда́лая пляска!

О, песня! О, удаль! О, гибель! О, маска!..

Гармоника – ты?

Так подготовляется переход к слиянию образа «коварной, неверной возлюбленной» с буйной, хмельной, цыганской Россией. Одно из совершеннейших созданий Блока – неистовая, исступленная, разудалая плясовая «Гармоника»:

Гармоника, гармоника!

Эй, пой, визжи и жги!

Эй, желтенькие лютики,

Весенние цветки!

Неверная, лукавая,

Коварная, – пляши!

И будь навек отравою

Растраченной души!

С ума сойду, сойду с ума,

Безумствуя, люблю,

Что вся ты – ночь, и вся ты – тьма,

И вся ты – во хмелю…

Что душу отняла мою,

Отравой извела,

Что о тебе, тебе пою,

И песням нет числа!..

Волшебство этого напева – «разносимого вьюгой», срывающегося, задыхающегося, уносящего – не имеет себе равных.

Змея, шуршащая черными шелками, наездница с «тонким и оскорбительным бичом», «неверная, лукавая, коварная», исчезают в вихре, подхватившем вольную и дерзкую цыганку. И пляшет она, и визжит, и сводит с ума, – но какой простор вокруг, какие дали открываются за очерченным ею кругом:

Щемящие звуки

И вольная Русь.

И нет уже больше унижения раба «у шлейфа черного», нет тюрьмы безысходной страсти. В злой красоте и жестокой нежности открывается лицо родины; и про нее тоже поэт скажет:

И вся ты – ночь, и вся ты тьма,

И вся ты – во хмелю.

И ее тоже он, «безумствуя, любит».

Вознесение несчастной страсти к женщине на высоту мистической любви к родине – великая духовная победа Блока. Снежная Дева завлекала, уводила его в смерть.

Ведет – и вижу: глубина,

Гранитом темным сжатая.

Течет она, поет она,

Зовет она, проклятая.

От искушения самоубийства поэт бежит в поля, на русские дороги, по которым бредут такие же, как он, бездомные и несчастные странники… Новым светом загорается сердце; тают снега и уходят метели: перед ним земля в блеске весны. В торжественных стихах он празднует свое возвращение к жизни:

О, весна без конца и без краю —

Без конца и без краю мечта!

Узнаю тебя, жизнь! Принимаю!

И приветствую звоном щита!

Принимаю пустынные веси

И колодцы твоих городов!

Осветленный простор поднебесий

И томления рабьих трудов!

И конец:

И смотрю, и вражду измеряю,

Ненавидя, кляня и любя:

За мученья, за гибель – я знаю —

Все равно: принимаю тебя!

Стихотворение это было написано 24 октября 1907 года; это важная дата в жизни Блока: начало выхода из «лирического одиночества» на простор «народности» и «гражданственности». В цикл «Фаина» поэт включил впоследствии несколько стихотворений 1908 года; в них – эпилог романа со «Снежной Девой». Заключительные стихи – холодны и беспощадны:

…Теперь проходит предо мною

Твоя развенчанная тень…

С благоволеньем? Иль с укором?

Иль ненавидя, мстя, скорбя?

Иль хочешь быть мне приговором?

Не знаю: я забыл тебя.

(20 ноября 1908)

В третий отдел «Вольные мысли» входят четыре небольшие поэмы, написанные спокойным, медлительным пятистопным ямбом без рифм. После лирических вихрей «Снежной маски» и «Фаины» – высокий лад эпического рассказа, неторопливые наблюдения, тихие мысли, длинные описания. Это – отдых после бури: из круга душевности выход в ясный, прохладный мир озер, сосен, дюн. Романтик учится у Пушкина простоте, мере, спокойной мудрости; он превращается в моряка северных морей, с загорелым и обветренным лицом:

Моя душа проста. Соленый ветер

Морей и смольный дух сосны

Ее питал. И в ней – все те же знаки,

Что на моем обветренном лице.

И я прекрасен – нищей красотой

Зыбучих дюн и северных морей.

Это не придумано. Соль северных морей действительно была в крови Блока: древнее наследие его германских предков. Недаром В.Н. Княжнин подметил в наружности поэта сходство с «иностранцем-моряком, рожденным в Дюнкирхене или на Гельголанде».

Стать простым, здоровым человеком, принимать жизнь бездумно, радостно – вечная мечта романтика. Поэт проходит вдоль ипподрома: на его глазах убивается насмерть желтый жокей; он лежит, раскинув руки, с лицом, обращенным к небу: «Так хорошо и вольно умереть»…

В другой вечер он идет по набережной: рабочие возят с барок дрова; раздаются крики: «Упал! Упал!» Из воды вытаскивают утопленника… Как проста смерть… Поэт восклицает:

                Сердце!

Ты будь вожатаем моим. И смерть

С улыбкой наблюдай…

……………………………………….

               …Хочу

Всегда смотреть в глаза людские,

И пить вино, и женщин целовать…

………………………………………..

И песни петь! И слушать в мире ветер!

(«О смерти»)

Мечтатель тоскует по «реализму». Ему, как черту Ивана Карамазова, хотелось бы воплотиться в «семипудовую купчиху». И жить, как все, без сложных чувств и поэтических иллюзий.