Мы воплотим богов - Девин Мэдсон

тишиной. В алом платье я выглядела впечатляюще – воплощение императорской власти, которую они почитали и боялись в равной мере.

Приехать сюда было ошибкой.

– Ваше величество, – сказала Сичи, вставая. – Присоединяйтесь к нам.

Ее радостное приветствие ничуть не ослабило растущую настороженность окружающих. Несмотря на близкую зиму, многие были без плащей, некоторые стояли на ледяной земле без сандалий или сапог. Это были кисианцы, брошенные на произвол судьбы, кисианцы, которые видели всякие ужасы и не переживут зиму без поддержки. Окажет ли Мансин такую помощь? Каким императором он станет, если я потерплю неудачу?

Под настойчивым взглядом Сичи я спешилась, и некоторые стоявшие поблизости горожане поспешили убраться с дороги. Потрепанные рубахи и короткие кафтаны, изможденные лица, грязные улицы – Эсан не был похож на славную империю, какой мы всегда себя считали. Сохранился лишь страх перед императрицей.

– Мы приехали узнать, как у тебя дела, – сказала я, обращаясь к Сичи, несмотря на многочисленные взгляды, направленные в мою сторону. – Я не собираюсь здесь задерживаться.

– Присядь, – тихо сказала Сичи, подталкивая меня к стене, на которой только что сидела. – Этим людям полезно знать, что императрица интересуется их судьбой.

– Конечно, я интересуюсь, но…

Пока Сичи вела меня через толпу, горожане низко кланялись, и меня пробрал холодок. Я привыкла к поклонам кисианской знати – официальным и не особо почтительным. Они никогда не кланялись из страха.

Учитывая настойчивость Сичи, мне не оставалось ничего другого, кроме как сесть на стену, надеясь, что она не испортит мое единственное императорское платье. Сичи устроилась рядом и ободряюще улыбнулась окружающим, но вся непринужденность, существовавшая до моего прихода, их желание говорить, которого она добивалась, похоже, улетучились. Вот если бы я сказала что-нибудь небанальное, если бы могла заслужить их доверие так же легко, как Сичи – но, увы, я не Сичи.

Мы сидели молча, казалось, целую вечность. Время от времени Сичи спрашивала что-нибудь у одного из горожан, с которым уже познакомилась, но получала только односложные ответы, и мало-помалу народ начал расходиться по делам.

– К сожалению, нам пора, – наконец сказала Сичи, и меня затопило облегчение. – Если вам что-нибудь понадобится, отправьте сообщение в наш лагерь, министру Оямаде. Ваши сегодняшние просьбы я передам лично, можете не беспокоиться. Мы предоставим вам помощь, насколько это в наших силах.

Последовали благодарности, мы встали, и оставшиеся горожане поклонились, подобно колышущемуся морю пшеницы, втоптанной в глину.

– Приведите лошадь, – приказала Сичи охранникам, и через несколько секунд мы уже сидели в седле, избежав неловкости.

Сначала мы ехали молча, но слова копились в горле. Желание извиниться смешивалось с возмущением, но я так ничего и не произнесла. Когда наконец одна из нас заговорила, победило возмущение.

– Постарайся наладить отношения с простыми людьми, – сказала Сичи. – Они нам необходимы.

– Нам необходимы солдаты, – отрезала я. – Даже если Эдо будет на нашей стороне, у нас недостаточно людей, чтобы победить чилтейцев, не говоря уже о твоем отце в придачу.

– Я знаю, но все солдаты, которые есть у местных лордов, уже сражаются за имперскую армию. Если мы завоюем их сердца и умы, но будем игнорировать простых подданных, это ни к чему не приведет, как не привело многие поколения императоров до тебя. И даже если бы они смогли собрать больше солдат, что это изменит против врага с множеством голов? – Сичи пожал плечами. – Я не такой знаток тактики, как отец, но, если дело дойдет до лобовой стычки, вряд ли мы победим, какую бы хитроумную тактику ни использовали.

– Вот почему надо подрывать его авторитет при любой возможности.

Она согласилась со мной, снова дернув плечами.

– И мы уже этим занимаемся. Раз мы не можем переманить его генералов, пусть они переметнутся к нам, поняв, что мы побеждаем.

– Победа в войне в первую очередь будет зависеть от того, сколько у нас солдат, – процедила я сквозь зубы. В крови бурлило разочарование. – Ты что, мне не доверяешь?

От потрясения у Сичи отвисла челюсть.

– Я не говорила ничего подобного.

– Но это подразумевается.

– Ты везде видишь недоверие потому, что боишься его, а не потому, что оно есть на самом деле. Я подразумевала только то, что ты меня не слушаешь.

– Я тебя слушаю, но…

– Да, и потом делаешь прямо противоположное тому, что я предлагаю! – В ее глазах полыхал гнев. Она презрительно фыркнула. – Даже не знаю, почему я ожидала другого. В конце концов, я же не император и не генерал, даже не мужчина, просто глупая девица, которая вышла за тебя.

Каждое сердитое слово оглушало меня как пощечина, а ведь они легко могли сорваться и с моего языка. Мне был знаком этот гнев, потому что он кипел и у меня внутри и мог в любую секунду вылиться на того, кто посмеет смотреть на меня свысока.

С губ Сичи сорвался усталый вздох.

– Прости, Коко, но ты не единственная женщина, заслуживающая права голоса только потому, что ворвалась в мужской мир, просто ты занимаешь достаточно высокое положение и они не могут полностью тебя игнорировать. У тебя свой способ борьбы, а у меня свой, и это делает нас сильнее, а не слабее, но только пока мы действуем сообща. Я не хочу быть твоей бессловесной женой, как была бессловесной женой Гидеона.

Едущий впереди капитан Кирен никак не показал, что слышит нашу перебранку, но я надеялась, что не из вежливости. Гидеон обращался с ней хорошо, однако ее возможности ограничивались не только политическими традициями, но и языком и культурными различиями. Сичи была бы в таком же положении, если бы вышла замуж за доминуса Виллиуса или любого кисианского лорда, и я не могу сражаться за свободу, отказывая в свободе ей.

– Сичи, я…

– Тсс, – сказал она, прижав палец к улыбающимся губам. – Я знаю. Давай пока закончим на этом. Приходи вечером в мой шатер после встречи с Оямадой, тогда и поговорим.

Продолжать этот разговор было глупо, и я с благодарностью погрузилась в молчание.

Ежевечернее обсуждение наших дел, на котором настаивал министр Оямада, затянулось. Теперь, когда широко разошлись новости о том, что я жива, поступало много сообщений о передвижениях Мансина, но я никак не могла сосредоточиться. Я постоянно мысленно возвращалась к укоризненным словам Сичи во время поездки из Эсана.

– Ваше величество? – уже в десятый раз повторил Оямада. – Вы слышали хоть слово из того, что я сказал?

– Да, министр, но мои мысли все блуждают.

Я порылась в стопке сообщений, пришедших за день, в основном от мелких лордов и купцов, выражающих радость по поводу того, что