Плохие мужчины - Джули Мэй Коэн

Она до сих пор похрипывала – и неудивительно: Саймон едва ее не задушил. Джон находил эту хрипотцу сексуальной – ничего не мог с собой поделать.

– Никто не может нести ответственность за совершенные Саймоном преступления. Не будь твоего подкаста – ничего не изменилось бы. Он был плохим парнем, не ты.

– Дебютировал он двенадцать лет назад, – подтвердил Атертон, – задолго до того, как услышал о вашей программе. Нам еще предстоит покопаться в этом деле, однако уже сейчас можно сказать, что практически все убийства были признаны случаями естественной смерти.

Джон не считал себя глупцом и прекрасно понимал: инспектор предлагает ему своеобразную сделку, утверждая: дескать, его подкаст вовсе не поощрял Саймона. Рассчитывал, что Джон в качестве ответного жеста не будет винить полицию в том, что она двенадцать лет не замечала серийного убийцу у себя под носом.

– Была ли в сценарии глава об убийстве Фандуччи? – поинтересовалась Сэффи.

– Нет. Симонс во всех подробностях описал отравления, но о Фандуччи не сказал ни слова. Знаете, чем завершается его писанина? «Я позволю Джонатану рассказать о том, как привлекал его внимание». Понятно, что он имел в виду.

– Пытался добиться театрального эффекта, – заметил Джон.

– А меня еще называют актрисой погорелого театра, – хмыкнула Сэффи. – Да я этому типу в подметки не гожусь.

Атертон встал и сделал шаг к двери, затем в нерешительности остановился и сунул руки в карманы куртки.

– Фактически вы поймали за меня двоих серийных убийц, – неохотно сказал он. – Может, встретимся, выпьем пива, когда поправитесь?

– Не откажусь, – улыбнулся Джон.

Эпилог

Наверняка все помнят летучую фразу: за каждым великим мужчиной стоит великая женщина. Наша история расширяет ее смысл. За каждым мужчиной, независимо от его заслуг, стоит самая обычная женщина, которая трудится в поте лица, чтобы его идеи работали. Правда, ей не перепадает ни капли славы – все достается мужчине.

И тем не менее… В данном случае я получила отличные дивиденды. Единственная ложка дегтя – прогулки с собакой теперь на мне, пока Джон не оправится после операции.

Впрочем, все не так уж и плохо. Девочка меня не особенно любит, но тем не менее позволяет выгуливать себя в Кенсингтонских садах – пользуется возможностью обнюхать задницы всем паршивым лондонским шавкам. У нас с ней негласная договоренность: я не лезу к ней с ласками, она терпит мои монологи.

Хорошая сделка. Слушать Девочка умеет прекрасно, а мне есть что сказать. Конечно, хотелось бы поговорить с Джоном, однако приходится делиться сокровенными мыслями с собакой – она в любом случае никому не разболтает.

– Пожалуй, Джон сочтет свою спасительницу по крайней мере странной, если рассказать, как меня возбудило его перемазанное кровью лицо? – обращаюсь я к Девочке.

Та с наслаждением описывает круги у особо вонючего куста на одной из самых безлюдных дорожек Кенсингтонских садов и на мои слова не обращает ни малейшего внимания.

– Понимаю, вопрос глупый. Ясно, что Джон подумает. С другой стороны… можешь на минуточку вообразить обратное? Ведь после случая с Сирилом его мучали кошмары и панические атаки, а по поводу Саймона он ничего такого не испытывает. Говорит, потому, что с ним была я. Знаешь, мне жутко приятно слышать подобные слова, просто млею. А с другой стороны… вдруг он приобрел иммунитет к насилию? Хотя бы в определенных обстоятельствах?

Девочка даже ухом не ведет.

– Может, ему в конце концов понравится мое хобби?

Знаю, все знаю. Но имею я право на мечту?

Заголовки газет после нашей эпопеи были что надо. Заветная мечта любого главного редактора: самодеятельный подкастер ловит не одного, а целых двоих серийных убийц. Имя Джона мелькало в каждой заметке, и я потратила кучу времени, обсуждая с ним его чувства. Представляете – мужчина, говорящий вслух о своих личных эмоциях! Мое имя огласке не предавали – спасибо доблестной полиции. С их точки зрения, я была жертвой: женщина отправилась на поиски любимого мужчины, случайно наткнулась на преступника, и тот взял ее в заложники. Точно не главный персонаж.

Да, в подобных ситуациях женщины обычно считаются жертвами – либо безымянными, либо неизвестными широкой публике.

В общем, то, что надо. Лезть под софиты по ряду причин мне ни к чему. Да и не до этого: я наслаждаюсь новыми отношениями. Давно у меня не было молодого человека, а уж такого, с которым у нас столько общего, – тем более.

Полиция сдувает с нас пылинки. Фатима Фандуччи прислала письмо с искренней благодарностью: я отправила ей полную корзину детской одежды, купленной в известном магазине, и положила туда несколько женских штучек – для ухода за собой. Надеюсь, найдет время на себя, любимую.

… Мы с Девочкой выходим в открытую часть парка, где нас точно никто не подслушает.

– Вовсе не возражаю, чтобы вся слава досталась Джону, – говорю я ей. – Саймону уделяется чересчур много внимания – вот это бесит.

А все по моей вине. Он, слава Богу, уже не сможет опровергнуть мои слова. Однако…

Например, грабитель из него получился паршивый. Поджег дом Эди, чтобы замести следы! Мне тоже несколько месяцев назад потребовался адрес Джона в горах Шотландии – так я проникла в офис агента настолько незаметно, что никто ничего не заподозрил. Даже коты Эди меня не унюхали.

Нуждайся я в деньгах – могла бы сделать карьеру грабительницы. Это все фантазии, конечно, но Робин Гуд из меня получится отменный. Обворовывала бы дома плохих мужчин, а деньги передавала приютам жертв домашнего насилия, службам помощи жертвам преступников и изнасилованным женщинам, а также клиникам репродуктивного здоровья. В конце концов – таким, как я.

На секунду задумываюсь о подобной перспективе. Собака поднимает было палку с земли – отнести хозяину, однако быстро вспоминает, кто ее выгуливает, и продолжает обнюхивать кусты.

В дом Саймона я проникла совсем иначе. Пришлось намеренно устроить шум, хотя подобная неаккуратность не в моем стиле. Вот только в противном случае полиция могла и заинтересоваться моими навыками. Отчаявшаяся дама взламывает дверь черного хода в доме преступника, разыскивая похищенного любовника… Чертовски приятно было привлечь внимание Саймона, опрокинув заставленный статуэтками пастушек столик. Ужасные поделки! Безвкусица – уже само по себе преступление.

Девочка внимательно обследует участок лужайки, чтобы сделать на нем лужицу.

Ладно, бог с ним со взломом. Меня слегка раздражает, что Саймона признали виновным в убийстве Фандуччи, с которого все и началось. Ха! Над подобными выводами остается лишь посмеяться. Фандуччи был забиякой, Саймон – трусом. Убивал котов да старушек. Никогда