Последний год - Алексей Новиков

– В журнале «Morning Chronicle», – отвечал Пушкин.

– Пропустил, каюсь, пропустил, – понятия о таком раритете не имел…

– Зачитаю вам еще важное примечание, сделанное к этой переписке английским журналистом:

«…Вольтер, окруженный во Франции врагами и завистниками, на каждом своем шагу подвергавшийся самым ядовитым порицаниям, почти не нашел обвинителей, когда явилась его преступная поэма. Самые ожесточенные враги его были обезоружены. Все с восторгом приняли книгу, в которой презрение ко всему, что почитается священным для человека и гражданина, доведено до последней степени кинизма. Никто не вздумал заступиться за честь своего отечества, и вызов доброго и честного Дюлиса, если бы стал тогда известен, возбудил бы неистощимый хохот…»

– Не правда ли, любопытная переписка? – спросил Пушкин, приглядываясь к Тургеневу. – С удовольствием предам гласности достойные мысли английского публикатора. Критикой поэмы Вольтера мы не умалим его славы. Поэт, обращаясь к истории, лишь тогда сохранит имя поэта, если останется честным патриотом. Национальная слава не знает государственных границ. Подвиг Орлеанской девственницы столь же понятен и дорог нам, русским, как честь России должна быть неприкосновенна для французов. Признаться, я давно искал повода, чтобы заступиться за Иоанну д'Арк. Теперь повод нашелся.

Александр Сергеевич, чувствовалось, пришел в доброе расположение духа. И немудрено. Поверил же в подлинность всей переписки Тургенев, первый знаток по части исторических документов! А переписка Дюлиса с Вольтером была вся измышлена Пушкиным. Правда, автор ссылался на английский журнал, а текст публикации был щедро уснащен перечислением представителей рода Дюлисов, королевских грамот и даже ссылкой на духовное завещание, по которому один из потомков рода Дюлисов, переселившись в Англию в начале Французской революции, будто бы назначил своим наследником Джемса Белли, книгопродавца эдинбургского…

В квартире Пушкиных царила невероятная суматоха. В голландское посольство отправляли последние сундуки с приданым. По всему дому суетились слуги. Все это изрядно докучало Александру Сергеевичу. Он с охотой пошел провожать Тургенева, зашел с ним в Демутову гостиницу и надолго углубился в его парижские бумаги.

Так и не обмолвился ни единым словом о завтрашней свадьбе. Да, может, и не о чем было говорить. Все было решено у него с Натальей Николаевной.

Глава вторая

Ввиду принадлежности жениха и невесты к разным вероисповеданиям, венчание барона Жоржа Геккерена и фрейлины Екатерины Гончаровой было совершено дважды – в Исаакиевском соборе и в римско-католической церкви святой Екатерины.

В православном соборе невесту встретили певчие концертом: «Гряди, голубица!» В костеле ее появление приветствовали мощные звуки органа.

В обеих церквях было нестерпимо тесно от изысканных поезжан. Граф и графиня Строгановы были посажеными отцом и матерью невесты. Барон Луи Геккерен в дипломатическом мундире, украшенном регалиями всех европейских стран, выступал под руку с посаженой матерью жениха – графиней Нессельроде. Сам вице-канцлер и министр иностранных дел граф Нессельроде не участвовал в церемонии, вероятно, только потому, что для него не осталось соответствующей его рангу почетной роли.

Дипломаты, кавалергарды, офицеры других гвардейских полков, камергеры и камер-юнкеры высочайшего двора, дамы и девицы самых громких фамилий представляли блистательную свиту брачащихся.

Но и здесь, как всегда, выделялась красотой и нарядом Наталья Пушкина, приехавшая в Исаакиевский собор с неразлучной Азинькой.

Задумчиво было лицо Натальи Николаевны, когда началось венчание. Ни малейших следов волнения. К алтарю обращены прекрасные глаза. Она не видит откровенных любопытных взглядов, устремленных на нее со всех сторон, не слышит, как переговариваются о ней под звуки церковного пения. Одинокая в этом многолюдстве, она защищает себя усердной молитвой. Пусть небо укрепит ее силы.

Священник, облаченный в золототканую ризу, совершил все, что полагалось по обряду. Настала торжественная минута. Брачащиеся должны принести обет верности. По незнанию русского языка жених утвердил свое обещание склонением головы. Священник обратился к невесте:

– И ты, невеста, обещаешься ли перед богом, перед святым его евангелием и животворящим крестом…

Невеста, не дослушав, поспешно ответила:

– Обещаюсь!..

Священник соединил руки будущих супругов и повел их вокруг аналоя. Шафера последовали за ними. Одни поддерживали золотые венцы над головами жениха и невесты, другие ловко несли шлейф пышного платья новобрачной.

Певчие торжественно грянули: «Исайя, ликуй!..»

После церковных церемоний молодые и поезжане отправились в голландское посольство. Наконец-то Екатерина Николаевна баронесса Геккерен вступила твердой ногой в уготованный для нее земной рай.

Среди гостей была и Наталья Николаевна Пушкина. Дантес бросился к ней и рассыпался в благодарностях. Почтительно, но с чувством, как ее близкий отныне свойственник, поцеловал руку.

Как раз в это время Жоржа окликнула его жена, окруженная гостями. Дантес медленно к ней повернулся, подошел и включился в общий разговор. Но им владела только одна мысль: сам муж прислал Натали в его дом!

Это было не совсем так. Разговор о том, как поступить со свадьбой Екатерины, Наталья Николаевна начинала с мужем несколько раз.

Пушкин уперся:

– Ни тебе, Таша, ни мне не пристало там быть.

Наталья Николаевна не спорила. Она боялась только того, что их отсутствие даст новую пищу клевете. Неужто он хочет этого, вместо того чтобы покончить со всеми злобными слухами раз и навсегда? Пушкин то отмалчивался, то в ярости посылал в преисподнюю и жениха и невесту. Это значило, что разговор надо прекратить. Наталья Николаевна отступала.

На смену ей являлась тетушка Екатерина Ивановна. Тетушка охала, всплескивала руками, крестилась, а между крестами повторяла, что срам-то будет не ему, а Таше. Слыханное ли дело – не быть на свадьбе родной сестры!

И опять охала и крестилась, чтобы спасти от позора любимую племянницу.

Исчезала тетушка – начинались долгие беседы с Азинькой. Вывод Азиньки был неоспорим: если раньше ревность Александра Сергеевича толкала Ташу к замкнутости, то теперь его упорство может привести к новым и самым неожиданным последствиям. Легкомысленный жених Екатерины может приписать отсутствие Таши тем ее чувствам, о которых было распущено столько ложных слухов. Именно так истолкует Ташино поведение самонадеянный Дантес, а вместе с ним все досужие кумушки. Каково будет вытерпеть это Таше?

Вмешался даже Дмитрий Николаевич Гончаров. Заикаясь от смущения, он говорил, что вовсе не хочет давать какого-нибудь совета Пушкину из-за недавних щекотливых обстоятельств. Но отсутствие Таши на свадьбе старшей сестры было бы тяжелым ударом всему семейству Гончаровых.

А потом к прерванному разговору возвращалась сама Наталья Николаевна. Она полагала, что приличнее всего было бы поехать в церковь им обоим. При одной мысли об этом Пушкин мгновенно мрачнел, и даже судорога искажала его лицо. Тогда Наталья Николаевна продолжала с печальным вздохом:

– Я не хочу тебя неволить, милый! Пусть поеду я одна! Мое присутствие заставит умолкнуть самых злостных клеветников. Подумай: есть ли лучшее средство засвидетельствовать мое полное равнодушие к барону? Если же не будет на свадьбе ни тебя, ни меня – что тогда скажут? Муж, мол, ей запретил. Да еще прибавят с сочувствием: «А она, бедняжка, так рвалась…» – Наталья Николаевна помолчала: – Ох, как мне нелегко туда ехать, – продолжала она, – но другого благоразумного выхода нет.

Пушкин отмалчивался. Наталья Николаевна начинала размышлять вслух: если придется ей ехать, то в каком туалете?

Раньше Таша проявила – да простится ей – немалое легкомыслие в отношениях с Геккеренами, но теперь, казалось, вопрос о шляпе, перчатках или фермуаре занимал ее больше, чем вся эта свадьба.

Пушкин слушал добродушно. Наталья Николаевна, обсудив свой наряд до последней мелочи, объявила, что если она и поедет, то, конечно, только в церковь. Этого будет, пожалуй, вполне достаточно. И вдруг спохватилась: удобно ли не поздравить Екатерину в ее доме? Она долго колебалась и, кажется, так и не могла решить этот вопрос. Может быть, все-таки лучше не ехать в голландское посольство?..

…В посольстве сам барон Луи Геккерен оказал ей особое внимание. Он предпочел бы никогда не видеть эту женщину, доставившую ему столько волнений. Но ее приезд, несомненно, предвещал хотя бы внешнее примирение с ее мужем.

Поздравляя молодых, Наталья Николаевна пригубила шампанского.

Торжество баронессы Геккерен еще только начиналось. В ее честь раздавались поздравительные речи. Ее победу праздновало вместе с ней избранное общество, заполнившее апартаменты голландского посольства. Это она, сияющая, переходила под руку с мужем от одной группы гостей к другой. Ее приветила сердечной благосклонностью графиня Нессельроде. Перед ней почтительно склонялись чины дипломатического корпуса, дружно явившиеся на семейный праздник к своему коллеге, барону Геккерену де Беверваард…