Капиталисты поневоле - Ричард Лахман

свои деньги и вели дела, в одном проекте по извлечению прибавочной стоимости через налоги. Стагнация сеньориальных доходов и драматический подъем налоговых поступлений в столетие после Фронды демонстрирует во плоти то, что Андерсон (1974, с.18-19) предложил в качестве гипотезы, «смещение политико-правового насилия вверх... Размытое на уровне деревни, оно сконцентрировалось на „общенациональном" уровне».

Если налоговые откупа изменили природу извлечения прибавочной стоимости во Франции XVII в., это произошло, как утверждает Тилли (1981), не благодаря созданию нового корпуса извлекателей. Вместо того существующая аристократия реорганизовалась на общенациональной основе. Доступ к прибавочной стоимости, как оказалось, меньше зависел от семейного наследования фьефа, а больше от участия в финансовом синдикате. Однако было бы ошибкой видеть в налоговых откупщиках аристократов на пути становления капиталистами, как предлагают Валлерстайн и временами Андерсон. Финансисты своими инвестициями в налоговые откупа практически выкупили право на часть прибавочной стоимости, извлекаемой из крестьянства силой. Капитал, который аккумулировали эти финансисты своим участием в налоговых откупах, не передавался на другие предприятия, так как этот капитал существовал не в форме ликвидного, а как продуктивные инвестиции в производящих прибавочную стоимость предприятия. Все деньги, занятые короной, и прибыли с откупов тратились на военные походы внутри страны или за рубежом или на потребление короной и ее чиновниками.

Индивидуальные финансисты могли выйти из налогового откупа, если их доля была достаточно маленькой для того, чтобы ее мог выкупить кто-то со стороны. Тем не менее почти все альтернативные инвестиции в зачаточном капиталистическом секторе или в займах другим странам были менее прибыльными, чем комиссионные, получаемые при откупе налогов. Нет никаких свидетельств того, что какой-нибудь финансист по своей воле сокращал или ликвидировал свою позицию в откупах, и отчеты показывают нескончаемый поток просителей, надеющихся войти в существующий корпус налоговых откупщиков (Dessert, 1984).

Новые инвестиции в государственные займы ограничивались лишь политической властью существующих откупщиков, которые все были заинтересованы в сохранении своего контроля над той формой феодального извлечения прибавочной стоимости, которая воплощалась в прямых и косвенных налогах. Хотя корона и налоговые откупщики разделяли один классовый интерес в извлечении как можно большей прибавочной стоимости из крестьян, а также из торговли и мануфактурного производства, они соперничали друг с другом за определение этой прибавочной стоимости в форме комиссионных и процентов, идущих откупщикам-финансистам, а также займов и налоговых сборов, идущих короне, и тем из чиновников, которым позволялось тратить доходы от имени монарха.

Несмотря на существование различных фракций и корпоративных органов в феодальной Франции, инкорпорированных в один или другой налоговый откуп, корона зависела от этого класса в извлечении прибавочной стоимости. Не было никакого другого класса, с которым корона могла союзничать. В то же самое время корона была озабочена, как бы не допустить восстановления провинциальных блоков, которые могли бы потребовать большей прибыли или большего дохода от местных ресурсов, которые они извлекали. Корона мешала интендантам и губернаторам создавать подобные блоки, периодически реорганизовывая налоговые откупа и перемещая интендантов и финансистов, которые их создавали, чтобы не дать им объединиться с местными налоговыми сборщиками в одну партию, способную действовать на общенациональном уровне.

Переменчивая карьерная траектория интендантов иллюстрирует развитие этой коронной стратегии реорганизации. В первые декады после Фронды большая часть интендантов проводили первые десять лет своей карьеры в одной провинции, перед тем как переместиться к королевскому двору и получить назначение в Государственный совет. После смерти Людовика XIV в 1715 г. большинство интендантов служили в нескольких провинциях, часто менее десяти лет на одном посту, прежде чем получить высшую должность в королевских советах. Приманка в виде обещания быть назначенным на верховную придворную должность обеспечивала лояльность интендантов короне и гасила в них желание построить личную базу в провинции. Этой же цели служил набор интендантов из детей придворных чиновников, у которых не было связей с провинциальными родами (Emmanuelli, 1981, с.60-61 и далее).

Различные сроки пребывания в должности интендантов отражали их различные политические задачи в XVII-XVIII вв. В XVII в. корона была озабочена борьбой с привилегиями, на которые претендовали штаты, города и казенные органы каждой провинции. На эти претензии можно было ответить, лишь построив альтернативную структуру в виде налоговых откупов. Интенданты XVII в. часто приглашали противников политики короны брать на себя налоговые откупа. Однако позже, как только корпус налоговых откупщиков в каждой провинции был сформирован, корона озаботилась тем, как бы дать главам синдикатов стать сосредоточением новых провинциальных интересов и оппозиции. Интендантов спасали от соблазна присоединиться к такому блоку, часто перемещая их на другое место.

Интенданты, которые отслужили в нескольких провинциях, также могли помочь короне, интегрируя аристократов в налоговые откупа, которые распространялись за границы провинций. Корона при помощи интендантов подталкивала крупных финансистов брать откупа в других провинциях. Великая экспансия косвенных налогов в конце правления Людовика XIV и после него давала новые возможности финансовым альянсам, заключаемым поверх провинциальных границ. Корона периодически реорганизовывала локальные блоки, включая в откупа каждого и прямые, и косвенные налоги. В результате, связи между общенациональными главами синдикатов, располагавшихся при дворе, и аристократами, которые непосредственно занимались машинерией налоговых сборов на местности, постоянно нарушались (Dessert, 1984; Matthews, 1958).

Реорганизационная стратегия короны, как и ее же более ранняя стратегия продаж, успешно разрушала оппозиционные провинциальные блоки. Однако хотя корона сумела переиграть своих настоящих общенациональных противников в эру перед Фрондой и помешать возникновению новых противников после Фронды, она не смогла существенно сократить крупную долю прибавочной стоимости, которая оставалась в руках казенных чиновников с базой на местности и налоговых откупщиков. Точно так же, как Фронда продемонстрировала ограниченность контроля короны над местными чиновниками (и в то же время показала невозможность противостоять общенациональной гегемонии короны, опираясь на провинцию), неспособность короны разрешить финансовый кризис XVIII в. продемонстрировал, что чиновники и финансисты национального уровня были все еще частью и, следовательно, зависели от местных аристократов, задействованных в прямом извлечении прибавочной стоимости.

Пределы капитала в XVIII в.

Войны Аугсбургской лиги (1689-1697) и за испанское наследство (1701-1714) привели французскую корону на грань банкротства. Каждый год дефицит бюджета, вызванный военными расходами, покрывался новыми займами у финансистов — налоговых откупщиков, тем самым повышая долю налоговых поступлений, необходимых для погашения процентов по займам. Усилия короны ввести новые статьи доходов, и для того, чтобы покрыть ежегодные расходы и чтобы получать кредиты через