Книжный на маяке - Шэрон Гослинг

class="p1">Рэйчел прекратила складывать книги в пакет и подняла взгляд на гостя:

– Маяк?

– Да! – с нескрываемым энтузиазмом воскликнул он. – Сами посудите: пивоварня на маяке. Какой хороший пиар! Понадобится несколько пристроек, но я обошел участок и вижу, что на склоне холма с противоположной стороны можно построить склад и разливочный завод. А офис можно разместить в сторожке. Это место нам идеально подходит. А местные жители даже не заметят, что что-то изменилось.

– Ясно, – сказала Рэйчел, пытаясь представить, как будет выглядеть маяк, если устроить здесь микропивоварню.

– Простите, – рассмеялся Берни, – когда у меня возникает идея, меня заносит.

Рэйчел улыбнулась, на этот раз искренне.

– Наверное, поэтому вы и добились успеха, мистер Стюарт.

– Вы не знаете, когда имущество выставят на продажу? Я искал, но, кажется, объявления еще не было.

– Вроде бы на следующей неделе. Сегодня должен прийти фотограф, – ответила Рэйчел. – Но я могу прямо сейчас дать вам контакты адвоката, если хотите.

– Буду очень благодарен, – улыбнулся Берни Стюарт.

Рэйчел записала номер Алана Кроссвика на листке бумаги и отдала Стюарту вместе с пакетом с книгами.

– Отлично, спасибо. Но мне бы не хотелось вас выгонять, – добавил он. – Я читал газеты и знаю, что вы здесь живете. Может, если все пройдет удачно, я подыщу вам работу на пивоварне? По крайней мере, можем обсудить варианты.

– Спасибо, – удивленно ответила Рэйчел. – Вы очень добры.

Когда Берни Стюарт ушел, к ней подошла Джилли.

– Чего хотел блондинчик? – спросила она.

– Его зовут Берни, – ответила Рэйчел, – думаю, он предложит купить маяк. И из всех потенциальных покупателей этот вариант весьма неплох.

Глава сорок пятая

Джилли сидела в мастерской и работала над экзаменационной гравюрой для портфолио по изобразительному искусству. Она уже напечатала первые два цвета, но в общей сложности решила использовать шесть. Прежде она не бралась за такие сложные работы, и для начинающей художницы это был весьма амбициозный проект, особенно учитывая большой формат. Джилли решила начать с тиража в десять отпечатков, зная, что несколько штук непременно испортит. Из них четыре она уже забраковала; осталось шесть, а ей еще предстояло нанести четыре слоя краски. Джилли истрепала себе все нервы. Она должна была сделать хотя бы один идеальный оттиск, иначе весь ее труд пошел бы насмарку.

Иди еще не видела картину: Джилли настояла, что будет работать без свидетелей. Хотела сделать сюрприз. Но она не предусмотрела, что чернила будут долго сохнуть и ей придется надолго занимать мастерскую. Впрочем, Иди не жаловалась. За последние две недели она совсем не заходила в мастерскую, целиком предоставив ее ученице.

Если бы Джилли не подозревала, что Иди неохотно заглядывает в мастерскую, потому что столкнулась с некой проблемой, о которой не хочет говорить, – она бы решила, что художница забросила работу, потому что план свести их с Эзрой сработал. Эти двое стали настоящей парой. Как-то вечером Джилли пришла домой и застала их на кухне: они смеялись, шутили и в целом вели себя, как десятилетние дети. Джилли была в шоке. Увидев, что их застукали, Иди попыталась придать лицу привычное саркастическое выражение, но оно напрочь стерлось с ее лица, стоило только Эзре обнять ее за плечи и прижать к себе с улыбкой, вполне способной заменить прожектор, отсутствующий наверху башни Джеймса Макдональда.

Джилли еле удержалась, чтобы не завопить: «Я же говорила!» Вместо этого она произнесла:

– Что ж, давно пора.

– Ни слова больше, – предупредила Иди.

– Молчу-молчу, – ответила Джилли.

Неожиданным плюсом новых отношений стало то, что Иди перестала донимать Джилли по поводу поступления в колледж. Мало того, кажется, у нее появились новые важные дела: несколько раз она загадочно отлучалась из дома на целый день. Джилли не знала, чем она занимается, но Иди возвращалась из этих поездок в хорошем настроении, и Джилли успокоилась. Главное, чтобы ее не выгнали из дома и не доставали насчет колледжа.

Потому-то Джилли и удивилась, когда однажды Иди постучала в дверь мастерской. Джилли как раз закончила печатать последний слой краски.

– Можно войти?

– Да, конечно, – ответила Джилли. – Одну секунду. – Она закрыла крышку сушилки, чтобы спрятать оттиски. – Заходите!

Иди вошла в мастерскую, когда Джилли промывала печатный блок в раковине. Обернувшись, она увидела, что Иди стоит у стола, а на нем лежат два листа, похожие на официальные бланки, которые, кажется, требовалось заполнить. Джилли похолодела.

– Что это?

– Кое-что, о чем я хочу с тобой поговорить.

– Иди, – сказала Джилли сквозь шум льющейся из крана воды, – я думала, мы уже все обсудили. Я же говорила, школьные экзамены я сдам, но в колледж не пойду.

– Это не для колледжа.

Джилли выключила кран, потянулась за полотенцем и, нахмурившись, обернулась.

– Тогда что это?

Иди поморщилась, отвела взгляд и выглянула в сад. Повисла пауза.

– Я знаю, почему ты не захотела заполнять бланки для поступления в колледж.

– О чем это вы?

Иди посмотрела на нее:

– Джилли, я знаю, что тебе всего пятнадцать. Ты не могла подписать бумаги, потому что ты несовершеннолетняя.

Сердце Джилли ухнуло в пятки.

– Что… – начала было она, но горло судорожно сжалось, и с губ слетел лишь хрип. Ей пришлось начать заново. С возрастающим ужасом она взглянула на лежавшие на столе документы. – Что вы сделали?

– Пошла и выяснила, откуда ты сбежала.

Джилли инстинктивно покосилась на ведущую в сад дверь черного хода. Подумала: если прямо сейчас бросится к двери, то сможет убежать. Сможет спастись. Вот только ее вещи были наверху, в том числе пальто Эзры и бумажник. Вот почему нельзя слишком расслабляться, вот почему!..

– Они придут за мной? – спросила Джилли. Голос ее звучал по-прежнему хрипло.

– Кто придет?

– Соцслужбы. Если они узнают, где я, меня заберут в приют.

– Не заберут, Джилли.

– Заберут. – Джилли с ужасом осознала, что вот-вот заплачет. А ведь ей только стало казаться, что жизнь налаживается. Что у нее есть будущее. Ну как можно быть такой дурой? – Я несовершеннолетняя. Меня поселят в приюте или отдадут в приемную семью. К тому же я украла деньги. В последней приемной семье, откуда я сбежала. Пятьдесят фунтов. Так что к делу подключат полицию.

– Нет, – ответила Иди. – Я вернула долг и взяла с них честное слово не заявлять в полицию.

Джилли никак не могла взять в толк, о чем Иди говорит.

– Вы… взяли с них честное слово?

– Да, – сказала Иди. – Я поговорила с соцслужбами и твоими последними приемными родителями. Вот откуда у меня эти документы. Я подала на опекунство.

Джилли растерянно моргнула:

– Что?

– Если