Рождение чудовища - Гульнара Черепашка

А еще флейту она в свое время сделала неправильную. Открытие обескуражило девушку. До сих пор звуки флейты казались ей мелодичными. Она и не замечала до нынешнего дня, насколько разница в промежутках между тонами режет слух.

Наваждение растаяло. Музыка больше не прогоняла мыслей и тревог. Накато опустила флейту на колени.

- В чем дело? – недоуменно вопросил учитель.

- Обо, а ты знаешь, где можно найти хороший тростник? – Накато несмело подняла на него взгляд. – Мне нужна новая флейта. Эта напоминает мне о родных горах – я сделала ее дома. Но она нарушает законы гармонии… я прежде этого не замечала, а теперь не могу прекратить обращать внимание.

- Вон что, - учитель рассмеялся. – Новая флейта – это нетрудно. Не думал, что ты сама догадаешься попросить. Только вот сама ты сделать ее правильно не сумеешь.

- Это еще почему? – девушка нахмурилась. – Сделала эту флейту – сделаю и новую. Быть может, не сразу получится, - прибавила она задумчиво.

И правда – придется ведь подгонять отверстия флейты так, чтобы разница между тонами сохранялась равномерной. Это сколько же тростника ей придется перепортить?! А уж если вспомнить о том, что нет двух одинаковых стеблей тростника – так задача вовсе начинает казаться нерешаемой.

Впрочем, ничто не мешает ей попробовать!

- Ну, что ж с тобой поделаешь, - учитель слегка улыбнулся. – Идем! Здесь недалеко по краю сада проложен канал, и у дальнего края сада с берегов не всегда успевают убрать тростник. Так что ты можешь там найти то, что тебе нужно! – он пружинисто вскочил на ноги.

Из дома прихватили нескольких слуг. И немного спустя времени в комнате Накато появилась груда длинных сырых стеблей только-только срезанного тростника.

Девушка уселась перебирать их. Каждый из стеблей был срезан по ее указке. У нее оставили и инструменты, которые она попросила – острый металлический нож и несколько кусков заостренной кости. Сейчас Накато подумалось, что зря она не приказала посрезать верхушки стеблей раньше, еще у ручья. Не пришлось бы их тащить, и не захламляли бы они сейчас ее комнату.

Как еще Куруша не примчалась, не подняла крик – мол, что это флейтистка устроила. Не увидела, как тащат в дом эдакую кипу тростника?

Ладно, нет ее – и хорошо. А то опять слушать ругань и оскорбления.

Она взялась за работу. Никто ее не звал – хозяина-то не было! Никто не заходил, не отвлекал ее. Только вечером служанка заглянула, напомнила, что пора ужинать.

Комната Накато к тому времени вся оказалась завалена обрезками и обломками камышовых стеблей. Дело шло из рук вон скверно: добиться равномерной разницы тонов не удавалось. Девушка шепотом ругалась бранными словами, что слышала в свое время от рабов в кочевье, от рудокопов в памятном поселке, горских пастухов, караванщиков и ремесленников в Кхорихасе. Главное, чтобы никто не услышал, как горская девица бранится на смеси доброго десятка языков и наречий.

Спать улеглась поздно, спохватившись – свет во всем доме погашен, а она все сидит, возится со стеблями. И то и дело нарушает ночную тишину совсем не музыкальными звуками.

Накато торопливо собрала разбросанный по комнате мусор. Сложила в кучу возле двери, смела туда же мелочь. Уберет завтра.

Наконец улеглась. Грызла досада – ничего у нее за добрую половину дня не получилось. И вообще, не получилось сделать хоть что-то, отдаленно напоминающее ее флейту. А ведь когда-то она без труда соорудила инструмент за одно утро. Просто срезала стебель тростника, отсекла лишнее и проделала ножом отверстия. А теперь что? Сплошное расстройство.

Одна только радость: Иму ночью так и не явился. Благодарение богам и амулету обо Эну!

Глава 24. Подслушанный разговор

Бусы-бусы-бусы-бусы.

Разноцветные бусины переливались, маслянисто поблескивали в солнечных лучах, играли бликами. Мягкий перестук ударяющихся друг о друга бусин ласкал слух.

Бус Накато получила этим утром добрых два десятка ниток.

Вместе с бусами она получила суровую нахлобучку от Куруши: мол, разницы не видит между хорошей вещью и дешевкой. И оскорбляет взор хозяина, наряжаясь в бусы, купленные на базаре за несколько монет. На возражения девушки – мол, бусы стоили дорого – домоправительница внимания не обратила. Заявила – раз уж глупой горской девице так милы бусы, она получит хорошие бусы.

И сама притащила Накато их целую шкатулку. Теперь у девушки в комнате стояли две шкатулки: одна – с ожерельями и браслетами, вторая – с многочисленными нитями с нанизанными на них разноцветными камушками.

Накато битых полдня разглядывала обновку. Она нарочно взяла свои бусы, купленные в городе, и теперь сравнивала их с подаренными. Пыталась понять, в чем разница. Интересно, если она вдруг перепутает случайно свои бусы с подаренными – Куруша сможет отличить? Как казалось самой Накато, особенной разницы видно не было. Да, принесенные домоправительницей украшения не были такими пестрыми. На каждой нити находились бусины одного, много – двух-трех цветов.

Накато взяла две нитки и принялась разглядывать их на свет. И в чем разница? Разве что цвет в принесенных Курушей бусах ярче и глубже. И шарики сверкают в солнечных лучах более переливчато.

И внимания не обратишь! Интересно, заметил бы на самом деле разницу хозяин? Или Куруша нарочно сказала, чтобы досадить ей, Накато? Домоправительница держалась нынче миролюбиво, даже не устроила ей выволочку за наведенный в комнате беспорядок накануне. Но девушка ощущала смутно ее враждебность и пристальное внимание. Много пройдет декад, прежде чем подозрительность уляжется. Если вообще уляжется окончательно. Тем более, после ночной выходки Накато, когда она обозвала Курушу в глаза ведьмой. Долго теперь помнить будет!

И в город теперь не выйдешь. Что только дернуло за язык Эну – мол, пусть флейтистка сидит дома!

Ну, хорошо – почти год она может не беспокоиться. А через год, глядишь, обстоятельства переменятся. Наймут кого-нибудь еще. За ней следить станут менее пристально. Если не выгонят к тому времени, конечно. Она вздохнула. Уж больше трех декад она живет в доме Изубы. Помнится, со служанками писца Гачи она подружилась быстрее – даром, что те фыркали: мол, черномазая в доме работать будет. А тут и поговорить ей не с кем. Хотя народу в доме много. Вон, три молоденькие танцовщицы собрались за стенкой в комнате одной из них и шепчутся о чем-то, хихикают.

Интересно, не прогонят они ее, если она зайдет к ним? И может ли она