АМБИГВЫ. Трудности к Фоме (Ambigua ad Thomam), Трудности к Иоанну (Ambigua ad Iohannem) - Преподобный Максим Исповедник

как это, является пиком (κεφάλαιον) существующего – за каковой [страстью] обязательно следует бесстрастие; «радостью» же [его назвали] как не имеющее ничего, противоположного себе, – ни прошлого, ни будущего. Говорят ведь, что радость ни прошедшей печали не знает, ни насыщения,[1055] ожидающегося из страха,[1056] не допускает, как [это свойственно] удовольствию. Потому-то и как именование, изначально указывающее на будущую [1057] истину, безоговорочно утвердили «радость» богодухновенные Речения и умудренные ими в том, что касается Божественных тайн, наши Отцы.

Итак, если кратко, соответственно моей малости,[1058] подытожить: показано от природы, Писания и Отцов, что из приводимого в бытие ничто еще когда бы то ни было, будучи движущимся, не остановилось, т. е. не достигло зависящего от него, соответственно Божественной цели, прекращения [движения],[1059] и к тому же – что невозможно поколебать ступень удостаивающихся постоянства [пребывания] в Боге. Ведь как <1089B> может быть (подкрепим немного сказанное рассуждениями), чтобы те, кто, существуя,[1060] однажды [уже] пришли в бытие в Боге,[1061] восприняли оскорбительное, с точки зрения влечения, насыщение?[1062] Ведь всякое насыщение, соответственно своему понятию (логосу) и определению, гасительно для стремления и наступает двумя путями (тропосами): стремление либо гасится, определяя [свои] предметы как малозначащие, либо, оценивая [их] как позорные и безобразные, испытывает отвращение; от этих [предметов], естественно, возникает пресыщение.[1063] Для Бога же, как по природе беспредельного [1064] и бесценного, естественно, наоборот, растягивать до безграничного стремление наслаждающихся Им через причастие.[1065]

Если же это истинно (как оно, конечно, и есть), то не было так называемой «Энады» умов, которая бы, насытившись <1089C> постоянством [пребывания] в Боге, разделилась и своим рассеянием произвела возникновение этого міра,[1066] чтобы нам [на основании этого] не делать Благо чем-то описуемым и неценным, как если бы оно ограничивалось каким-то насыщением [1067] и бывало причиной восстания для тех, чье влечение не смогло удержать недвижным.[1068] И зря продолжают некоторые, как мне кажется, вещать об этой [Энаде], воображая то, чего нет, и – что тяжелее, конечно, [вынести] – клевеща даже на этого блаженного Отца, будто он так думал. Но оставив их как есть, – т. е. под этим предлогом имеющими возможность не только самим преспокойно думать, что души пришли в тела из прежнего вида [своей] жизни в наказание за бывшие [в ней] прежде злые [дела], но и других пытаться так же основательно обманывать ссылкой на авторитеты, поступая некрасиво <1089D> и недостойно, – [оставив им это,] сами мы мысль Учителя благочестиво рассмотрим вдобавок к сказанному и под иным углом (тропосом).

Не думаю, чтобы он здесь хотел изложить [причину] возникновения <1092A> человеческой [природы], но [, полагаю,] – причину наложившегося на него [1069] бедствия.[1070] [1071] Ибо, оплакав жалкое состояние нашего тела в словах: «Ох уж это мне сопряжение и отчуждение! Которого боюсь, то холю; и которое лелею, того страшусь»[1072] (и далее [по тексту]); и как бы сам к себе [обратившись] в недоумении с вопросом о причине зол, держащих нас в тисках, и о соответствующем этой [причине] мудрейшем Промысле: «Какова обо мне мудрость, и что за великая это тайна?» – он прибавляет, разъясняя решение [вопроса] так: «Разве что [1073] для того, чтобы, будучи частицей Бога и стекши свыше, мы не презирали Создателя, – превозносясь своим достоинством и надмеваясь, – хочет [Он], чтобы мы всегда к Нему взирали в борьбе и брани с телом, и чтобы сопряженная [с нами] немощь была детоводительницей <1092B> [нашего] достоинства».

Это как если бы он говорил, – поскольку человек из души и тела пришел в бытие за счет благости со стороны Бога, – что данная ему при этом словесная и умозрящая душа, как (изначально) существующая, конечно, по образу Сотворившего ее, с одной стороны, соответственно влечению и всепоглощающей любви, от всего [ее] можения [исходящей], со знанием крепко держащаяся Бога и приобретшая обоженность соответственно подобию; а с другой – соответственно знающему Промыслу, [обращенному] на нижестоящее, и заповеди, повелевающей любить ближнего как самого себя,[1074] [1075] разумно поддерживающая тело,[1076] [поскольку] она посредничает в том, чтобы через добродетели сделал его словесным,[1077] и как со-раба, своим у Бога, живущий в [ней] Творец, [такая душа, как бы говорит он] сделает Самого [ее с телом] Связавшего нерасторжимой связью <1092C> с ним[, т. е. телом] и данного [ей] бессмертия,[1078] чтобы[, во-первых,] чем Бог [является] для души, тем же стала душа для тела;[1079] и[, во-вторых,] обнаружилось,[1080] что один Создатель всего, посредством человечества шествующий во всех существующих [творениях] соразмерно [каждому из них];[1081] и[, в-третьих,] сошлись воедино многие,[1082] отстоящие друг от друга по природе, согласуясь друг с другом в [кругу] единой природы человека, и[, в-четвертых,] стал Сам Бог все во всем,[1083] всё заключив и воипостазировав в Себе, вплоть до того, что ни одно из существующих [творений] не имело бы движения, предоставленного себе и не причастного Его присутствию, соответственно которому мы и Боги, и чада, и Тело, и члены, и частица Бога, и тому подобное, есть и называемся по отношению к завершению [как осуществленности] Божественной цели.[1084]

Поскольку, стало быть, так – и для этого – человек пришел в бытие, но в праотце, готовом для власти, <1092D> использовал [ее] на худшее, перенеся [свое] стремление с дозволенного на запрещенное (ведь был и самовластен);[1085] и, чем соединяющийся с Господом есть один дух с Господом, совокупляющийся с блудницею становится одно тело с нею [1086] [1087] предпочел, будучи обманут, и вольно себя отстранил от Божественной и блаженной цели, сочтя за большую честь, соответственно [своему] выбору, стать прахом, чем быть по благодати Богом, – Бог мудро и вместе с тем человеколюбиво, <1093A> т. е. подобающим Его благости [образом] устраивающий наше спасение, противологосному движению [имеющегося] в нас умозрящего можения в качестве обязательного последствия его противопоставил наказание, с достаточным, пожалуй, основанием (логосом) покарав смертью то самое, обо что мы раздробили можение любви,[1088] причитавшееся, по идее, одному лишь Богу, – [покарав,] чтобы (любовно) вожделеющие к ничто [1089] обучены были приводить это можение обратно к существующему, научившись [этому] когда-нибудь через претерпевание (страданий).

Именно это, продолжая, он делает более наглядным, говоря: «Но мне и потому кажется, что ни одно из