АМБИГВЫ. Трудности к Фоме (Ambigua ad Thomam), Трудности к Иоанну (Ambigua ad Iohannem) - Преподобный Максим Исповедник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
О тех именно логосах, о которых я говорил, св. Дионисий Ареопагит учит нас, что они зовутся Писанием предопределениями [1027] и Божественными волями [1028] (προορισμοὺς καὶ θεῖα θελήματα).[1029] Также, подобно [ему], и близкие к Пантену [1030] (бывшему наставником великого Климента Строматевса)[1031] говорят, что [логосам] Божественными волями зваться созвучно Писанию. Поэтому, будучи спрошены некими из кичащихся образованностью внешних о том, как, по мнению христиан, Бог знает существующее <1085B> (сами те полагали, что [Он] умозрительно [знает] умопостигаемые [вещи], и чувственно – чувственно-воспринимаемые), они [им] ответили, что Бог ни чувственно-воспринимаемые [вещи] не знает чувственно, ни умопостигаемые – умозрительно. Ведь есть рассуждение, доказывающее,[1032] что невозможно Тому, Кто выше существующего, воспринимать существующее [вещи] как[1033] существующие.[1034] Так вот: мы, приложив и [того] рассуждения обоснование (καὶ τοῦ λόγου τὸ εὔλογον), утверждаем, что Он знает существующие [вещи] как собственные воли. Действительно, если волей (θέλημα) Он сотворил всё, и возразить [на это] будет нечего; а сказать, что Бог знает Свою волю, всегда благочестиво и справедливо; причем, каждое из пришедших в бытие [творений] Он сотворил, имея [на то] волю (θέλων), – то выходит, что Бог знает [творения] как [Свои] собственные воли (поскольку и волю [на то] имея, сотворил их). А это меня лично побуждает думать, что Писание, эти [именно] логосы имея в виду, говорит [в речении] к Моисею: «Я познал тебя лучше всех»;[1035] и о неких [иных]: «познал Господь сущии Свои»;[1036] и к неким [иным], <1085C> наоборот: «не знаю вас»,[1037] – так как ясно, что либо согласное с волей (т. е. словом-логосом),[1038] либо противное воле (т. е. слову-логосу) Бога движение (осознанного) предпочтения каждого сделало таким, чтобы [1039] он услышал [такой, а не иной] Божественный глас.[1040]
Это и подобное этому помыслив, думаю, говорил этот богоносный муж: «Когда боговидное это и божественное, т. е. наш ум и наше слово, соединим со сродным [ему], и когда образ взойдет к Прообразу, к Которому теперь имеет влечение»,[1041] – посредством этих же самых немногих слов сразу и уводя по-учительски <1085D> тех, кто считает что-либо из существующего когда-либо предвосхитившим эту меру, – [уводя, значит,] от того, чтобы так думать; и проясняя попутно смысл (логос) [своих слов:] «мы частица Бога»; и намекая на будущую особенность [1042] блаженного прекращения [1043] [действия]; и поощряя к незыблемому, – т.е. невозмутимому и никуда перепадов [не испытывающему],[1044] – наслаждению этим [прекращением] тех, кто очищается и подгоняется надеждой на это.[1045] Ведь он знал, что и мы, – как если бы к тому, чего мы по сущности и определению (логосу) имеем отражения,[1046] подошли, соответственно логосу и природе, прямо, <1088A> простым приложением (ἁπλῇ προσβολῇ) [способностей],[1047] – без какого-либо изыскания (в пределах которого только и возможно оступаться и заблуждаться), боговидно, насколько [нам] доступно, будем знать все [вещи], уже не поддерживая [состояние] движения вокруг них за счет неведения, как придвинувшиеся своим умом, словом-логосом, духом вплотную к великому Уму, Слову-Логосу, Духу, а лучше [сказать]: собою целиком – к целому Богу как прообразующему Образу.[1048]
Как он и в Слове о граде повествует, говоря так: «И примет их [как наследников] невыразимый свет и созерцание [1049] Святой и царственной Троицы, воссиявающей явственней и чище, даже смешивающейся целиком с умом как целым; это-то [созерцание], полагаю я, и [является] единственным Царствием Небесным»,[1050] когда удовольствием удовольствуется и веселится – если могу, дерзнув, с его [словами] сочетать мои – всё разумное творение ангелов и [тех] людей, <1088B> которые ни один из Божественных логосов, природно прилаженных к ним Создателем для соответствующего движению завершения, не испортили по невниманию,[1051] но, напротив, себя целомудренно сохранили цельными и неизвращенными, зная, что они и суть, и [навсегда] станут органами Божественной природы, объяв которые целиком, всецелый Бог, наподобие души,[1052] по Своему усмотрению использует, точно члены тела, которые станут слаженными и благопотребными Владыке, и исполняет Своей славы и блаженства, давая, т. е. даря, им жизнь присносущную и неизреченную, и совершенно свободную от всех признаков, составляющих особенность нынешней, составившейся посредством порчи, <1088C> жизни, – [т. е. жизнь,] которую не вдыхаемый воздух составляет, и не токи крови, идущие от печени,[1053] но всецелый Бог, цельными причаствуемый и становящийся подобием души в [ее] отношении к телу для души (и посредством души – для тела) [каждого из них], как знает Сам, чтобы [душа] получила необратимость, а [тело] – бессмертие, и человек целиком обожился, боготворясь благодатью вочеловечившегося Бога, целиком оставаясь, конечно, по душе и телу человеком за счет природы, и Богом целиком становясь по душе и телу за счет благодати и всецело ему соответствующей Божественной светлости блаженной славы, после которой нельзя ничего более светлого или высокого помыслить.
Ибо что вожделеннее для достойных обожения, соединяясь в котором со ставшими Богами, Бог за счет [Своей] благости всё делает Своим? Состояние такого рода – бывающее при божественном прозрении <1088D> и следующем за ним наслаждении весельем – прекрасно назвали поэтому и «удовольствием», и «страстью», и «радостью»; «удовольствием» – как являющееся завершением природных действий (ведь так определяют удовольствие);[1054] «страстью» же – как можение исступления, доводящее претерпевающее до действующего (по причине, приведенной в примерах [отношения] воздуха к свету, и к огню – железа) и убедительно показывающее, что природно, т. е. <1089A> поистине, не что иное,
