Успех или борода - Пенни Рид

– Все верно.

Марта уставилась на меня как на сумасшедшую:

– Ты что, хочешь загубить свою карьеру? Что происходит? Тебе так приспичило в отпуск, что ты сама устраиваешь себе диверсии?

– Успокойся. – Я с трудом сглотнула комок самых противоречивых эмоций. В своей оценке Марта сильно промахнулась, но процентов десять, к сожалению, оказались не особо приятной правдой. В душе я до известной (очень малой) степени рассматривала жизнь с Джетро как спасение от наиболее ненавистных мне сторон жизни селебрити.

Но что с того? Если рядом с мужчиной, которого я обожаю, у меня появился стимул изменить жизнь к лучшему, если во мне крепнет внутренняя сила проложить новый курс, что тут дурного?

– Успокоиться?! Когда он продаст снимок на «Ти-эм-зи»[17] вместе с вымышленными гнусными подробностями вашей интрижки, не жди, что я буду это разгребать!

Я выхватила у нее телефон. Волна странного жара, в котором смешивались смущение и гнев, поползла вверх по шее.

– У тебя не все дома, что ли?

– Ах, у меня не все дома?! Это ты возомнила, что встречаешься с рейнджером теннессийского заповедника! А ты не подумала, что скажут люди?

– Мне все равно.

– А должно быть не все равно!

– Мне решительно наплевать, – искренне отрезала я.

Моей мантрой после успеха первого фильма стало: «Не обращай внимания на мнение СМИ. Работай за десятерых. Поступай, как считаешь правильным».

Зато у Марты свербело в известном месте, и все чаще ее неравнодушие выливалось в давление на меня в карьерном плане. Именно благодаря ее неусыпной заботе я ни разу не брала времени на отдых. Конечно, окончательные решения принимала я сама, но мою волю исподволь подтачивала боязнь подвести Марту.

Но теперь у меня появилось то, за что я готова была сражаться. При этом мне не хотелось разочаровывать ни старшую сестру, ни своего менеджера – иногда я забываю, кто она мне в большей степени. Наверное, Марта и сама не всегда это помнит.

– Как ты можешь это говорить? – прошипела она, готовая меня задушить.

– Если бы я прислушивалась к чужому мнению, я бы только ревела с утра до ночи и никогда не добилась бы и половины нынешнего успеха.

– Чушь, – отрезала Марта, отходя к своему столу.

– Нет, не чушь! – Я пошла за ней. – Меня называли толстухой, кубышкой! Я ношу большой размер одежды с четырнадцати лет. По мне, так и ладно – хорошего человека должно быть много, но в кинобизнесе многие не могут спокойно пережить, чтобы актриса в теле – и вдруг нравилась зрителю! Они просто кушать не могут, когда женщина пишет комедийные сценарии!

– Сиенна, для кино мы толстые, как слонихи, тут уж игнорируй не игнорируй…

Я не стала отвечать, понимая, что слова сестры продиктованы горечью. Марта всю жизнь боролась со склонностью к полноте, и я прекрасно знала, что наша фамильная тучность – больное место сестрицы. А я надеялась когда-нибудь ей доказать, что такими формами нужно гордиться, а не изменять себя в угоду дурацким общепринятым стандартам.

– Для США мы нормальных габаритов, здесь четырнадцатый размер считается средним. Ты не найдешь ни одной статьи обо мне, где автор не прошелся бы по моей наглости гордиться своим телом вместо того, чтобы изводить себя диетами. И ты считаешь, я должна прислушиваться к этому дерьму?

Марта повысила голос, не давая мне договорить:

– То есть ты считаешь, ты популярна, потому что тебе на все наплевать? Так вот, запомни, ты добилась успеха, потому что мне не наплевать! Я тебя продвигаю, жму, подталкиваю – только благодаря моим усилиям тебя принимают всерьез! Без меня ты осталась бы пустым местом!

Я вздрогнула. В ушах зазвенело от внезапной тишины, точно Марта дала мне оплеуху.

Видя мое лицо, Марта, запоздало спохватившись, закрыла лицо руками и глубоко выдохнула:

– Прости, я не так выразилась.

Не обращая внимания на ее извинения, я сказала, как обстояло дело с моей точки зрения:

– Врешь. Я добилась успеха, потому что меня не интересует мнение массмедиа. Иначе я в жизни не села бы писать комедийный сценарий, потому что, согласно расхожему штампу, женщины не так остроумны, как мужчины.

– Сиенна…

– Я бы не появилась на экране, потому что киноактрисы все нулевого размера одежды и ростом не выше пяти футов двух дюймов[18].

– Ну, прости ме…

– Киноакадемия не признала бы меня лучшей актрисой, потому что до меня этой премии удостаивались только белые женщины (обычно по имени Мерил Стрип) и ни разу за роль в комедии.

– Ты уже донесла до меня свою точку зрения…

– На каждом шагу меня критиковали за то, что я не хочу что-то в себе менять. Да как я смею быть довольной тем, кто я есть, – моими размерами, цветом кожи, умением рассмешить и мужчин, и женщин!.. И ты решила, что я позволю тебе или кому-то другому пристыдить меня отношениями с Джетро?

– Его зовут Джетро? – ужаснулась Марта. – Еще не хватало! Не могла замутить с каким-нибудь Крисом или Картером, нарочно Джетро подбирала?

Я заморгала медленнее, разозлившись уже всерьез. Я выждала несколько секунд, кипя от ярости, но взяла себя в руки и ответила раздельно, сдерживаясь:

– Да, я нарочно искала Джетро. И мне очень нравится его имя. И мы не мутим, а все больше влюбляемся друг в друга. Я уже почти люблю его.

Марта смотрела на меня во все глаза, и на ее лице читались досада, беспомощность и неохотное принятие услышанного. Я, в свою очередь, глядела на нее с вызовом – пусть только попробует возразить! Может, Марта и считала себя добросовестным стражем моих интересов, но на деле у нее получалось так себе. Выгода, карьера, популярность? Да.

Мое сердце? О нет.

– Прекрасно. Мы… поговорим об этом позже. – Взглянув на часы, сестра перевела на меня бесстрастный взгляд: – Поторопись, иначе опоздаешь на самолет.

Я смотрела ей в глаза, не моргая. Началась настоящая дуэль взглядов, как в старом добром вестерне (мне даже представилось, как по кабинету катится