Из пережитого. Воспоминания флигель-адъютанта императора Николая II. Том 1 - Анатолий Мордвинов

Ссылаясь на подобную, слишком уважительную для англичан причину, а также и на усталость, я просил извиниться перед гофмаршалом, и если возможно, то подать мне обед в комнату. Со своим коротким «Yes, sir» посланный слуга исчез и через несколько минут появился снова, но без обеда. «Гофмаршал вполне понимает ваше положение, сэр, но все-таки очень просит вас прийти. Все будут рады вас видеть в дорожном костюме, так как обед без дам и в своей компании».

Хотя и было не очень приятно, но пришлось подчиниться, тем более что исключение, предоставленное мне, было необычайно любезно.

Своему англичанину оно, конечно, не было бы предоставлено ни в каком случае. Разными коридорами, залами и лестницами я добрался до большого зала внизу, где был накрыт стол. Небольшое мужское общество уже обедало и оживленно разговаривало. Мое появление у входа заставило их замолчать и не особенно находчиво уставиться на меня.

Если знать мою обычную застенчивость, почти полное незнание английского языка и принять во внимание, что я находился в совершенно незнакомом, элегантно одетом обществе в своем запыленном сером дорожном костюме и опаздывал чуть ли не к середине обеда, то станет понятно то «милое» чувство, с которым я проходил под общими взглядами эту длинную залу.

Я был бы, вероятно, еще более смущен, если бы меня как гостя, по русскому обычаю, ожидали и не садились бы без меня за стол.

Невольно вспоминается при этом еще один подобный случай со мною уже намного позднее, в первые дни войны. Это было летом, когда Большой двор находился в Петергофе. Государь с семьей жил, по обычаю, в своем маленьком коттедже на берегу моря в Александрии почти замкнутою жизнью частного человека.

Комнаты для дежурного флигель-адъютанта там поэтому не было, и, окончив свои служебные обязанности во время приемов разных лиц, он должен был находиться в свободные часы, есть и спать в Большом Петергофском дворце, во фрейлинском флигеле, отстоявшем довольно далеко, в 20 минутах езды от Александрии, отделенной от городка громадным парком.

В Царском Селе было иначе. Там дежурная комната находилась в самом Александровском дворце, всего через несколько комнат и зал от кабинета государя и небольшой гостиной императрицы, где обыкновенно обедала и завтракала царская семья.

Большей частью дежурный флигель-адъютант приглашался там к высочайшему столу, и это приглашение передавалось заблаговременно, еще утром, через дежурного скорохода.

В Александрии государь все свободное от занятий время, которого все же было очень мало, старался проводить в тесной домашней обстановке, и там приглашений никогда и никем не получалось.

Так было и в тот день, когда я был дежурным. Накануне петербургское население разгромило уродливый дом германского посольства112, и к государю с докладами об этом волновавшем их событии являлись вне очереди министр внутренних дел Маклаков и петроградский градоначальник кн. Оболенский.

Прием их поэтому у государя затянулся и перешел час, предназначенный для завтрака. Окончив свою представительную службу, я поехал к себе, во фрейлинский дом, где меня уже ждал накрытый стол, сел завтракать и отпустил на несколько часов свою дежурную флигель-адъютантскую тройку.

Каково же было мое смущение, когда раздался телефонный звонок, и мне передали, что Их Величества приглашают меня сейчас же к завтраку113. Скороход просил меня поторопиться, так как государь меня ожидает и не садится за стол. К счастью, вызванная мною снова тройка была подана довольно скоро, и я на ней помчался как сумасшедший в Александрию. Все же было около % второго, когда я входил в маленькую, узкую, но светлую столовую царской дачи.

Я опаздывал на целых полчаса, а может быть, и больше, и не знал, как оправдаться! Государь с семьей уже находился там и стоял у закусочного стола.

Милые, всегда веселые великие княжны на этот раз казались серьезными, печальными, укоризненно качали мне головой и пугливо указывали глазами на государя. Это был их обычай, шутливый прием, когда они хотели меня еще более смутить, который, несмотря на повторения, им всегда почему-то удавался, а тогда удался особенно.

– Ваше Величество… – начал я.

– Знаю все, что вы скажете, Мордвинов! – перебил меня государь со своей присущей ему серьезной приветливостью. – Я сам виноват, что так вышло. Как, однако, вы быстро приехали! Я не ожидал вас так скоро. Простите, что забыл пригласить вас своевременно. Вспомнил, когда вы уже уехали.

– Ваше Величество – мне так тяжело видеть, что вы меня ждали!

– Ну, раз приглашаешь гостя, то следует его, конечно, и подождать, – закончил своим спокойным голосом государь. – Давайте теперь скорее садиться за стол. Вы, наверное, проголодались порядочно из-за меня.

Эти два случая довольно ясно показывают, насколько новичку можно легче себя чувствовать в домашней обстановке монархов, чем в такой же частной, вернее, полуслужебной обстановке их придворных.

Государи привыкли к смущению других и всегда с изумительным тактом приходят в таких случаях сами на помощь.

В многочисленном разнообразии случаев мне приходилось это лично испытывать сначала при нашем, а потом и при иностранных дворах. В их придворных обыкновенно уже не чувствовалось первое время простоты и доброжелательства, в особенности пока не сломлен был первый лед. Они как-то умели отдалять от себя своею деланою учтивостью.

Особый тон их чересчур вежливых фраз и порою совершенно ненужная предупредительность довольно ясно поэтому показывали, что надо держаться настороже, что на вас смотрят сверху вниз и что вас «пробуют».

Ни в том, ни в другом случаях мое самолюбивое «я» обыкновенно не нуждалось.

Такое отношение меня сначала сердило, потом забавляло, но почему-то всегда помогало быстро оправляться от смущения. Действительно, люди, прибегающие к таким вычурным приемам, чтобы выказать такие простые грубоватые вещи своей натуры, всегда не очень умны, не опасны и смешны. К счастью, у моих новых знакомцев англичан не оказалось ни ненужной, не к месту усиленной вежливости, ни нарочно подчеркнутой предупредительности.

Завидев меня, гофмаршал – еще совсем молодой человек – поднялся с конца длинного стола, сделал несколько шагов навстречу и с чисто товарищеской простотой и дружелюбием усадил на оставленное подле него место.

– Господа, – сказал он при этом, громко обращаясь к обедавшим, – мы все знаем, кто он, – а это… – и он назвал мне по фамилиям, прибавляя иногда и уменьшительные имена, всех сидевших за столом.

Простота, с которой произошло это взаимное представление, и возобновившийся сразу же общий разговор помогли мне начать чувствовать себя совершенно свободно, тем более что мои соседи, сам гофмаршал Colonel sir Frederick (полковник сэр Фредерик. – О. Б.) и адъютант короля Colonel Legges, оказались чрезвычайно милыми и простыми людьми без всякой чопорности, с естественно свободными манерами и подкупающим добродушием.