Жена Моцарта (СИ) - Лабрус Елена

— Всё намного хуже. Вальд тоже любил твою бабушку, — пожал он плечами.

— Но почему?.. — я всплеснула руками. — Почему он тогда не женился на ней?

— Они познакомились, когда Татьяна уже была за ним замужем. Уж не знаю почему Тата не познакомила их раньше. Я пытаюсь восстановить эти события по её дневникам, но это трудно: всё же я на двенадцать лет младше. Мне было всего восемь, когда они поженились, я многого не понимал. Но, кажется, Вальд даже не приезжал, и это был скорее династический брак, чем брак по любви, как бы неуместно это ни звучало в годы социализма. Они справили свадьбу на озере Комо, потом отправились в свадебное путешествие по Европе, и Тата в Союз уже так и не вернулась. А Рина приехала к ним в Англию год спустя, — граф встал и тоже подошёл к столу. — Там между ними и пробежала искра. Да такая, что как бы они ни скрывали, как ни боролись со своими чувствами, почти каждый, кто видел их вместе, это замечал.

— Тогда бабушка и написала эти картины?

— Нет, — покачал он головой. — Много позже. Уже после смерти Таты. После того как улёгся скандал.

— Лорда Вальда подозревали в убийстве жены? — предположила я.

— Увы. И Рина…

Я вздрогнула и он замолчал.

— Простите, мне так непривычно слышать имя Рина. В нашей семье, среди подруг и коллег бабушку никто так никогда не называл. Екатерина Львовна. Катя.

— Думаю, она оставила даже это своё имя Тате. И похоронила вместе с ней.

— А что было потом?

— Рина, — он сделал паузу, глядя на меня. Я сдержала эмоции, и он продолжил: — Рина, не желая подпитывать эти сплетни об их связи и убийстве, не ездила больше в Лондон. Только спустя восемь лет, — он поднял обрывок письма и показал на указанную карандашом дату, — Вальд приехал сам. К слову, это было очень сложно в те годы. Границы не так просто было пересечь, как сейчас. Она уехала с ним. Вот тогда она и рисовала для него эти копии. Хотя, я думаю, это был просто повод её  задержать.

— Но у него была женщина, — ткнула я в карикатуру.

— И, найдя обрывок этого письма мне стало ясно, что заставило её уехать, отступить и забыть его, — кивнул граф.

 А мне стало ясно другое…

Я выглянула из окна машины на молчаливое, тёмное здание «MOZARTа» с потухшей вывеской.

Мне стало ясно почему моя бабушка так долго не выходила замуж. Почему родила маму так поздно. И почему больше никогда не вспоминала о тех годах.

Она его ждала. Она его любила. Но на свою беду была слишком сильна.

Будь она чуть слабее, а он более настойчив, и она бы осталась. Будь они оба чуть хуже воспитаны и чуть менее благородны, и эта история сложилась бы совсем иначе.

Но уже ничего не исправить. И ничего не вернуть.

— Чёрт! — выдохнула я, распахнув дверь кабинета Моцарта. — Я забыла про кинопроектор.

— Надеюсь, у тебя были веские на то причины, — подхватил меня Моцарт, заглядывая в глаза. Хлопнула дверь. Щёлкнул замок. — Ты думала обо мне?

От него пахло мылом, зубной пастой и гелем для бритья, словно он только что вышел из ванной. Я с наслаждением потёрлась о его гладкую щёку и впилась в губы, глотая запах мяты.

— М-м-м… — замычал он, а потом бессовестно просунул язык мне в рот.

— Я не люблю… — пыталась я отстраниться.

— Да кто ж тебя спрашивает, что ты любишь, детка, — усмехнулся он и не оставил мне ни одного шанса не подчиниться.

Прижал лицом к стене. Заставил расставить ноги. И залез пальцами в трусики.

О, чёрт! Вывернув шею — мои волосы были зажаты в его руке, — я ловила ритм движений его пальцев и тихонько поскуливала от желания. От вожделения, что горячей волной растекалось по телу, дурманило разум, будоражило кровь.

И его настойчивые губы, и жёсткость, с какой он меня держал волновали до дрожи.

— Я хочу тебя, — простонала я.

— Я знаю, — горячо выдохнул он, сминая мои губы. И продолжил насаживать меня на свои пальцы.

О, чёрт-чёрт-чёрт! Я глотала крохи воздуха, что он позволял мне ловить. Но отпусти он мои волосы, перестань терзать губы, глубже я вздохнуть и не смогла бы. Короткие рваные вздохи в такт его толчкам — всё что я могла сейчас. А потом вскрикнула и замерла, чувствуя, как теперь я толчками сжимаю в себе его пальцы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— О, мой бог! — откинула я голову на его плечо и стиснула бёдрами его руку, не позволяя её убрать.

Он глухо засмеялся.

— Ты охуительно кончаешь, детка. Ты самая горячая штучка, к которой я прикасался за всё время своего жалкого существования на этой земле.

Он поцеловал меня в висок. Поставил ровно.

Я так и осталась стоять с закрытыми глазами. И моё состояние, и выражение моего лица сейчас можно было описать одной фразой — «после мощного оргазма».

 — Так что ты там хотела мне сказать? — раздался голос Моцарта откуда-то издалека.

— Я не помню, — развернулась я на одних каблуках, не меняя ни положение головы, ни шеи, ни тела. — А это важно?

— Рад это слышать. И нет, совершенно неважно, — вытер он руки, сидя на столе, равнодушно выкинул в урну влажную салфетку и коварно улыбнулся. — Зачем мне что-то знать о девушке, с которой у меня только секс.

Я улыбнулась. Прикусила губу. И закрыла лицо руками. Чёрт, я теперь не могла видеть его руки, не краснея. И мне было стыдно.

— Поужинаешь со мной?

Мой мгновенный ответ был неизбежен. Я только что кончила от его пальцев и была совершенно не в себе.

— Да, — кивнула я.

Глава 39. Моцарт

— Я думала мы будем ужинать в «МOZARTе», — удивилась Женька, когда я пригласил её в машину.

И ещё больше удивилась, когда оказалась в океанариуме.

Без разговоров у нас приняли верхнюю одежду и проводили к столику, накрытому прямо в стеклянной трубе.

Как фокусник я извлёк из-за спины букет и отодвинул для моей девочки стул.

— Ты всех сюда водишь? — задрала она голову, наблюдая за медленно проплывающими над нами акулами, скользящими белым брюхом по стеклу скатами и стайками рыб, поблёскивающих чешуёй между ними.

 — Только тех, с кем секс мне понравился, — навис я над ней, пока официант ставил цветы в воду. — С кем очень понравился — тем я иногда дарю подарки. Иногда кормлю.

— Я не хочу секс за еду, — тут же парировала моя язвочка.

— А придётся, — улыбнулся я. — Хотя нет, дай-ка подумать, — я приложил руку к подбородку как сократовский мыслитель, — есть же другой вариант…

— Никаких серьёзных отношений! — не дала она мне даже договорить.

И я мог бы продолжить за неё: пока ты не разобрался с тем свидетельством о браке, истыканным дротиком. Но мне и не надо напоминать.

— Отлично!  — развёл я руками. — Боялся, что ты передумаешь.

Брякнулся на свой стул и протянул ей меню.

Она открыла кожаную папку, но смотрела не в неё, а на меня исподлобья. В голубом свете подводного коридора её глаза сверкали каким-то потусторонним магическим синим огнём.

— Я буду то, что ты уже заказал, — отложила она меню на угол стола.

— Рад это слышать, — пожал я плечами и кивнул официанту.

Тот поставил на стол ведёрко со льдом, с хлопком открыл бутылку шампанского и разлил по фужерам.

— Оно безалкогольное, малыш, — поднял я бокал. — У нас ведь есть повод. Не каждый день мне говорят, что я буду отцом.

Она улыбнулась. Опустила глаза. Взмахнула ресницами и протянула ко мне свой бокал.

— За тебя! — выдохнул я.

— За нас! — парировала она и, стукнув по стеклу, лишь пригубила.

Я же суеверно выпил до дна, даже не смотря на одеколонный привкус странного напитка. Меня уверили, что вкус, возможно, не понравится, но это не из-за химикатов и технологии производства, а из-за того, что ароматические вещества, что и придают вкус алкогольным напиткам, растворяются и переносятся спиртом, а здесь он удалён.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Обычно я не веду разговоры за жизнь с дамами, которых просто… трахаю, — всё же смягчил я ради неё жёсткое «ебу», хоть и терпеть не мог эвфемизмы. — Но для тебя сделаю исключение. Я же вижу, что тебе не терпится.