Храмы Невского проспекта. Из истории инославных и православной общин Петербурга - Архимандрит Августин (Никитин)

С 1930-х гг. музей в бывшем Казанском соборе стал важным звеном в системе массированной атеистической пропаганды, приведшей страну к краю духовной пропасти. Экспозиция музея, отличавшаяся «классовым подходом», вызывала улыбки иностранцев. Они охотно посещали бывший храм, чтобы посмотреть на «развесистую клюкву», насаждавшуюся там «религиоведами». Чего стоило, например, посещение подземелья – «застенка инквизиции» с фигурами монахов, истязающих еретиков. О реально существовавших застенках в стране в те годы предпочитали умалчивать…

В тяжелые годы Великой Отечественной войны (1941–1945 гг.) в Советском Союзе временно прекратились гонения на Церковь, и после долгого забвения возвращены из небытия имена прославленных русских полководцев – А.В. Суворова и М.И. Кутузова. А в русском Зарубежье их никогда не забывали, свидетельство чему – строки, воспевающие славу русского оружия:

Мне помнится вечер морозный,

Луны бледноматовый свет.

Казанский собор грандиозный

С реликвией русских побед[914].

Так писал в 1923 г. В.А. Петрушевский, чей жизненный путь завершился в далекой Австралии. Казанскому собору посвящены и строки поэмы В.М. Бека «О, русская земля!». Член русской эмигрантской колонии в Буэнос-Айресе, Владимир Максимилианович написал эту поэму в августе 1943 г., незадолго до своей кончины. Из далекой Аргентины он мысленно переносится на берега Невы, в осажденный город, откуда его путь лежит в Казанский собор, к гробнице Кутузова. Вот эти бесхитростные строки:

В Казанском каменном соборе,

Под сенью отнятых знамен,

Против Барклая, во притворе

Давно Кутузов погребен,

Под сводом сердобольских плит,

Устав от жизни, он лежит,

И там без страха, без стыда

Он ждет Последнего Суда.

Ничто его не пробудит,

И не проходят сквозь гранит

Ни наводненье, ни пожары,

Ни жизни повседневной хмары.

Но вдруг содрогнулся старик

От недр земельных сотрясанья.

Он слышит многих грудей крик

И отдаленные рыданья…

Сквозь орудийные раскаты

И сквозь пожаров едкий дым

Кричат… зовут его солдаты,

Что пали под Бородиным:

«Вставай, наш вождь, наш Ларивоныч,

Спеши к солдатушкам твоим.

Спасай опять… Иди на помочь

Терпеть мы больше не могим.

Во смерти нашей годовщину

Прут на Россию супостаты…

Опять, как в прежнюю годину,

Дерутся насмерть с ним солдаты

У наших больше нету сил,

Зовут в подмогу стариков,

На волю рвемся из могил,

Но смерти нам не сбить оков».

…………………………………

И гроб мой ангел белоснежный

Мечом пылающим открыл

И возвестил мне голос нежный:

«Воздвигнись, воин Михаил!

Услышал Бог твои моленья,

Восстань и плотью облекись,

Покинь се ложе погребенья

И в мир юдоли возвратись»[915].

Заканчивая свою поэму, автор шлет Родине пожелание:

Потоки крови дорогой

Оплатят час победы славной,

Но встанет солнце над землей —

Великой! Русской! Православной![916]

И, прощаясь со своими читателями, поэт расстается с ними в Казанском соборе, у могилы полководца:

В Петра Великого столице,

Где отразил тевтонов Невский (Александр. – а. А.)

Спокойно спит в своей гробнице

Герой Кутузов, князь Смоленский[917].

«Оттепель»

В 1980 г., когда ожидалось большое количество иностранных гостей из-за рубежа в связи с летней Олимпиадой, музей закрыли «на ремонт», его экспозицию обновили, она стала менее тенденциозной. Однако главная задача оставалась прежней. В брошюрке о Казанском соборе, изданной в 1985 г., подчеркивалось, что «пропагандистская деятельность музея соответствует ленинским принципам атеистического воспитания».

До конца 1980-х гг. обком партии расценивал музей как сугубо идеологическое учреждение, призванное активно пропагандировать «государственную религию» – атеизм. Партийцы тщательно контролировали открытие каждой выставки и давали «ценные» указания: то икон маловато, то чересчур красиво. Ругали за то, что нет отдела по современному атеизму. Им отвечали: с экспонатами туговато. И действительно, брошюрки по атеизму или фотографии с лекций на эту тему не выставишь – убожество «вершины духовного наследия человечества» явно контрастировало бы с великолепием предметов «мира мракобесия». Советовали подумать: повесить лаковые красочные изображения Ильича, космонавтов…

Однако после празднования 1000-летия Крещения Руси (1988 г.) им уже стало не до того. Контроль ослаб, а вскоре и вовсе прекратился. Те, кто еще вчера писал воинственные антирелигиозные статьи, вдруг начали устраивать выставки церковного искусства. В центре православного храма по-прежнему красовалась экспозиция языческих идолов, в алтаре стояли стеклянные витрины, но с фронтона Казанского собора сбили привычную надпись «Музей истории религии и атеизма», а в самом названии остались только первые три слова[918].

Опасность омертвения грозит всякой обездушенной (или задушенной) культуре; с особой остротой это ощущалось в 1930-е гг., когда шел планомерный процесс усиленного выкорчевывания религии из души народа. Все чаще деятели отечественной культуры вынуждены были выполнять социальный заказ, втискивая свое творчество в прокрустово ложе «соцреализма». Каково же было взаимоотношение религии и культуры в это смутное время? «Искусство часто оказывается демоническим, но это не лишает его божественного происхождения, – писал Г. П. Федотов. – Диавол – актер, стремящийся подражать Богу. Лишенный творчества, он надевает творческие личины. Всего лучше он внедряется в подлинное, т. е. божественное творчество, чтобы мутными примесями возмутить чистые воды. Музой является только Святой Дух, но гарпии похищают и оскверняют божественную пищу»[919].

Казанский собор, наряду с Петропавловской крепостью и Адмиралтейством, является одним из символов Петербурга. Расположенный на главной магистрали города – Невском проспекте, он хорошо знаком не только местным жителям, но и многочисленным гостям града Петрова. Но на протяжении нескольких десятилетий перед прохожими представала лишь внешняя оболочка былого великолепия. Вот что написал, например, один из гостей – учитель-словесник, живущий в Ростовской области, который побывал в марте 1990 г. в Ленинграде: «С изумлением и восторгом осматривал чудом сохранившиеся памятники нашей русской истории: Александрийский столп с крестоносным ангелом на вершине, соборы – жемчужины архитектуры, а точнее, те из них, которые не смогла уничтожить разрушительная рука вульгарных атеистов. Что касается последней, то она приложилась к святыням таки изрядно».

Далее автор письма, помещенного в газете «Ленинградская правда», переходит к судьбе Казанского собора, памятника победы русского оружия в Отечественной войне 1812 г. «Судьбе было угодно, – пишет он, – чтобы Казанский собор не повторил трагедию храма Христа Спасителя в Москве. Но что сохранилось от высокой символики в его интерьере? По-моему, только могила великого Кутузова. Неистовые разрушители устоев произвели самое порочное дело – устроили в соборе Музей истории религии и атеизма. Сделано это было словно в насмешку над духовными и нравственными ценностями многострадального русского народа»[920].

…Несколько поколений русских верующих пережили трагический опыт тотальной секуляризации культуры и внедрения атеистической идеологии в сознание народа. Но, к счастью, эта мертворожденная идеология внедрялась в умы, но не смогла затронуть сердца… Новое, «незашоренное» поколение начинало осознавать, что «так жить нельзя». Но в те годы свой протест молодые люди могли выражать только стихийно, и некоторые акции имели место на площади перед Казанским собором.

В один из воскресных дней у Казанского собора сошлись люди. В руках у некоторых – зажженные свечи. То тут, то там раздавались призывы «почтить память жертв политического террора»… Вот строки из милицейской сводки: «30 октября 1988 года около 15 часов у Казанского собора группа в 150 человек из неформальных объединений «Демократический союз», «Демократическое движение», «Демократизация профсоюзов» пыталась провести неразрешенную демонстрацию под девизом «Памяти жертв политического террора в СССР». Поминались «жертвы политического террора в СССР» с 1917 по 1988 г. В речах выступавших звучала мысль о том, что основной тормоз демократизации в СССР – партия коммунистов, узурпировавшая власть и держащая народ в жестких рамках тоталитаризма. Члены «Демократического союза» разъясняли, что «ДС» – политическая партия, выступающая за парламентскую демократию, многопартийную систему, полную и безоговорочную реализацию демократических свобод, независимо от их целей… У Казанского чтили память и белых, и красных потому, что «ДС» против любого террора как метода борьбы.