Храмы Невского проспекта. Из истории инославных и православной общин Петербурга - Архимандрит Августин (Никитин)

Отец Сергий был убежден: аргументы о том, что у Ленинградской митрополии не найдется средств для содержания великолепного памятника истории и архитектуры, – отговорки. С ними нельзя считаться уже хотя бы потому, что государство, якобы охраняющее памятник, не смогло уберечь его от грибка, появившегося из-за скверной вентиляции, от других очень тревожных признаков разрушения.

«Ждать нельзя. Прихожане созданной при соборе общины заявляют нам о своей готовности к голодовке. Кому же нужно это дополнительное напряжение в и без того напряженной атмосфере города? – говорил отец Сергий.

Итак, на одной чаше весов бытие – в смысле сохранения изрядного штата музея; на другой – сознание. Сознание того, что неправедно отнятое должно быть возвращено хозяевам»[926].

Однако обстоятельства понемногу менялись, и даже начались переговоры о переносе музейной экспозиции в другое помещение – в дом № 25 по Невскому проспекту. Вот что сказал по этому поводу тогдашний начальник главного управления охраны, реставрации и использования памятников Ленгорисполкома А.М. Алексеев: «Этот дом, построенный в начале XIX века архитектором В.П. Стасовым, когда-то и принадлежал Казанскому собору, в нем жили приходские священники. В последние годы дом был расселен. И теперь передаем его в аренду музею. Ресторан и магазины останутся в этом доме, а в остальных, отремонтированных помещениях будут выставки, музейные фонды, библиотека. Средства на ремонт выделяет Министерство культуры РСФСР, работы будет вести совместное литовско-польское предприятие „Эстфэйс“»[927].

А в январе 1991 г. во время Рождественского телемарафона «Возрождение» тогдашний мэр города А.А. Собчак пообещал митрополиту Иоанну вернуть Русской Православной Церкви не только Казанский собор, но и Исаакиевский, а также Воскресенский (Спас-на-крови) соборы. В марте того же 1991 г. к работе приступила комиссия Ленгорисполкома, которая должна была решить вопрос о возвращении Казанского собора православным верующим. Но вокруг собора-музея кормилось немало профессиональных атеистов, которых в условиях начавшейся деидеологизации нашего общества ждала безрадостная перспектива. Поэтому неудивительно, что они запустили в действие негласный механизм торможения, но, к чести журналистов, это вскоре было обнародовано на страницах местной печати.

«Дирекция музея даром времени не теряла, – читаем в „Вечернем Ленинграде“ от 15 мая 1991 г. – Директор В. Кучинский неустанно ездил в Москву, чтобы убедить чиновников Министерства культуры РСФСР, что музей никак нельзя выселять из собора до тех пор, пока не будет возведен новый музейный комплекс. Потом, смирившись с неминуемым переездом, стал биться за то, чтобы музей остался в соборе хозяином до того дня, пока не будет полностью отремонтировано здание, отведенное ему на Почтамтской улице. „Потерпите годика три, – ласково уговаривает он верующих, – а там «берите» собор. Ну а пока – вот вам полтора придела – молитесь по праздникам и воскресеньям“»[928].

Участившиеся «находки» мощей в Музее религии наводили на мысль о том, что там не все в порядке с учетом и имеются все условия для попадания церковных святынь куда угодно, только не в руки настоящих хозяев. Обеспокоенный этим положением митрополит Иоанн обратился с просьбой к руководству Ленсовета опечатать хранилища музея и назначить комиссию для ревизии фондов. Как только это стало известно директору музея С.А. Кучинскому, последовало его распоряжение прекратить расчистку алтарей Казанского собора, предпринятую ввиду того, что с праздника Святой Троицы в храме должны были начаться регулярные богослужения. В беседе с председателем подкомиссии Ленсовета по делам вероисповеданий и религиозных обществ А.Ю. Симаковым директор заявил, что, невзирая на отмену Декрета 1918 г., национализировавшего церковную собственность, хранящиеся в фондах иконы, утварь, а также сам Казанский собор принадлежит не Церкви, а Министерству культуры. Следовательно, претензии со стороны митрополита необоснованны, и никаких служб не будет, пока Владыка не откажется от своей просьбы. Можно было предполагать, что, несмотря на нажим, позиция Митрополии останется неизменной, и с 26 мая, дня Св. Троицы, настоятель Казанского собора игумен Сергий начнет регулярные богослужения на площади перед храмом[929].

По-прежнему оставалась неопределенной судьба церковных ценностей, изъятых в свое время из храмов «комиссарами в пыльных шлемах». Эту тему затронула молодежная газета «Смена».

«Сколько раз говорилось о судьбе хранящихся в соборе бесценных сокровищ и о возврате их обратно верующим! – писал Олег Мироненко. – Провести фотофиксацию, определить дальнейшую судьбу. Однако основная задача заключалась в том, чтобы втихую „выкручивать“ руки общине верующих. Хотите молиться – извольте платить музею денежки. Да еще следите за тем, чтобы ничего не пропало. А то вот недавно у нас в музее пропала шитая золотой ниткой икона, да еще „крест с камнями“ – так виновных и не нашли! А если богослужение почему-либо неугодно директору – так ему (богослужению, конечно) и не быть. Вот некоторые условия договора, предложенные дирекцией музея общине.

А что с передачей самого здания? Когда отремонтируют передаваемый музею дом на Почтамтской улице, когда переселится туда музей со всеми ценностями, да создаст экспозицию (а над новой, 1981 года, экспозицией музейные работники трудились десять лет!), тогда и возвратят храм. Так что ждать осталось лет 20–30.

А в соборе уже свыше десяти лет нет нормального отопления, отсутствует вытяжная вентиляция, течет крыша, идет подпитка водой подвальных помещений.

В свое время храм отобрали у верующих из-за того, что община якобы не могла его содержать. А Министерство культуры может? Посмотрите, как выглядят церкви, переданные епархии, и как выглядят те, что „охраняются государством“. Денег, разумеется, у Церкви не так уж и много, но ведь передать храм верующим отнюдь не значит с плеч долой заботу о нем государства. Оно должно помогать ремонтировать и содержать здание. Вопрос в юрисдикции. У храма должен быть один хозяин – Церковь»[930].

Как это ни парадоксально, но Музей истории религии и атеизма невольно сослужил и добрую службу для Русской Православной Церкви – в качестве хранилища «экспонатов». Так, 3 июня 1989 г. в Троицкий собор Александро-Невской Лавры возвратили мощи св. благоверного князя Александра Невского, находившиеся до того в здании бывшего Казанского собора (Приложение 5). В декабре 1990 г. в криптах Казанского собора чудесно обретены мощи преподобного Серафима Саровского, утраченные после революции, а в феврале 1991 г. – мощи святителя Иоасафа Белгородского (Приложение 6).

«…Дом Божий „невкусен скверны“, – пишет петербургская журналистка. – И собор, как живое существо, будто напрягшись из последних сил и не надеясь уже ни на чью помощь, попытался вырваться из тяжких оков и раскрыл одну из тайн музея. Тогда же, в декабре (1990 г.), в хранилищах случайно нашли мощи одного из самых почитаемых в России святых, известного своим 1000 – дневным молением на камне о победе русского воинства в войне 1812 года, явившегося теперь в подвале храма-памятника той победе. Как рассказал сотрудник музея, здесь давно лежал большой деревянный предмет, который нигде не значился, не был зарегистрирован, и все принимали его за часть какой-то громоздкой старинной мебели. Не без труда открыв „ящик“, он увидел мощи человека в полный рост. На голове – скуфеечка, на руках – красные атласные рукавички с вышитой надписью: „Святой отче Серафиме, моли Бога о нас“.

Это был преподобный Серафим Саровский. Святой, предвидевший, что „плотью своей в Сарове лежать не будет“, предсказавший ужасы и бедствия, которые постигнут Россию, и ее помилование и спасение. Он проповедовал всеобщее покаяние и говорил, что начнется оно вскоре после второго обретения его мощей…»[931]

Церковная общественность не осталась безучастной к судьбе Казанского собора и обратилась к горожанам с просьбой поддержать их борьбу за возвращенная храма. Две субботы подряд перед Пасхой на Невском проспекте у Казанского собора можно было увидеть самодельный стенд, возле которого собирались подписи. И вот вечером 25 мая 1991 г., в канун дня Святой Троицы, в Казанском соборе совершено всенощное бдение, а на следующий день, в воскресенье, в самый день праздника – Божественная литургия. Это – особая страница в истории возрождающегося Казанского собора. Согласно достигнутой договоренности, с этого дня здесь должны были совершаться регулярные богослужения по воскресным и праздничным дням, без специального согласования с музейной администрацией.

Хотелось верить, что вскоре интерьер Казанского собора станет таким, каким он был до его закрытия в 1932 г. И все его «агитпроповские» стенды исчезнут, как с ветвей облетает отжившая листва при свежем порыве ветра. Когда-то художник Павел Корин, желая запечатлеть для истории трагический период в истории Русской Православной Церкви, написал эскиз к картине «Русь уходящая». Сегодня Россия возрождается, и впору сохранить для будущего описание тогдашнего состояния Казанского собора: ведь это была «уходящая натура» переходного периода. Итак, воскресное богослужение в день Святой Троицы, 26 мая 1991 г. (по личным впечатлениям):