Марта из Идар-Оберштайна - Ирина Говоруха
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В конце зимы Анна придумала эстафету «Здоровый февраль» и в семь утра собирала ребят на стадионе. Ученики дружно трусили по кругу, делали наклоны «Маятник», марш зверей и возвращались домой, чтобы принять душ и позавтракать. Из родителей начинание поддержал только Захар. Сперва сопровождал сына и следил, чтобы тот правильно переходил дорогу, не шибко раздевался и не дышал ртом. Смешил анекдотом о четырехлетнем пацане, вернувшемся из детского сада и рассказавшем о визите врача.
– «И что он проверял?» – «Проверял, дышим мы или нет». Так и я. Бегу рядом и слежу, чтобы все дышали.
Анна Ивановна хохотала, пересчитывала бегунов и стеснялась неудачного спортивного костюма, подчеркивающего фигуру-грушу. Того, что топает, как бегемот, и не может ни разу отжаться. Не качает пресс, не крутит велосипед, не стоит в планке. На днях задала своим ученикам домашнее задание: написать короткий рассказ о том, что можно сделать за одну минуту. Ответы оказались разными. Кто-то рассказывал о блинчике, поджаренном за шестьдесят секунд, о выпитом стакане воды, проветривании комнаты и других домашних делах. Его сын Егор похвастался папой, стоящим по утрам в планке, хотя, если честно, он это делает четыре минуты, мама за это время успевает со всеми поругаться, а старший брат – позвонить своей девушке по прозвищу Смурфик и пригласить ее в кино.
Учительница зачем-то вырвала страницу из тетради Егора, смяла ее в снежок и отправила в корзину. Опомнилась и ужаснулась содеянному. Зашла в почту и обнаружила от Константина три письма, а от Алекса – два десятка. Заштриховала их мышью и тоже отправила в мусорный бак не открывая. Кивнула погасшему экрану и скорчила себе рожицу. Отметила, что думает о Захаре чаще, чем положено думать об отце своего ученика. Тот возглавил родительский комитет, сопровождал детей на все экскурсии и положил начало родительским субботам, охотно объясняя, что это не поминальные дни, а возможность для родителей поглубже вникнуть в учебный процесс.
Все маленькие города похожи друг на друга, как виноградины в спелой грозди. В нем обязательны стареющая церковь, двухэтажный центральный универмаг, парочка прямоугольных школ и сквер с рядовыми липами, рябинами и вязами.
От одного жителя к другому – два рукопожатия. Из одного конца в другой – несколько часов быстрым шагом или полчаса на маршрутке, колесящей без графика, наобум. Горячая вода – с началом отопительного сезона. Плановые отключения света. Предсказуемые субботы. Скучные гомогенные воскресные дни.
В райцентрах принято здороваться с жителями дома напротив, работниками санэпидемстанции, красавцами пожарными, местными депутатами и торговцами автозапчастями, чайно-гибридными розами и корейской морковью. Праздновать Масленицу, посещать мастер-классы по кузнечному делу и слушать президентский оркестр в третью субботу сентября.
Маленький город – маленькие расстояния. Любой пункт находится поблизости: лицей, детский сад, аптека, почта, музыкальная школа, Музей труда и парикмахерская «Лохматая ворона», предлагающая несложные стрижки. Все компактно и под рукой – от магазина «Храбрый портняжка» до овощного рынка. Отсутствие пробок, событий и необходимости в метро. Старенькие проверенные заправки. Крохотные палисадники с кустами красной смородины и грядками кинзы и двухэтажные дома, в которых жили неприхотливые люди с незатейливыми темами для разговоров. Именно здесь не покидает чувство, что вся жизнь проходит под присмотром или увеличительным стеклом. Соседи знают, какой жирности в квартире напротив предпочитают молоко и какой прожарки мясо. В каком крыле играют на домбре и на альтовой трубе.
Анна тяготилась манерами своего городка: нездоровым любопытством и простотой, сродни «без мыла в душу». Удручали нагромождение и бангладешская плотность населения. Казалось, расставишь руки и упрешься в чей-то подбородок, обшитую ДСП дверь или фибровый чемодан. Отдавишь диабетическую стопу, опрокинешь стакан с шелковичным компотом или отобьешь чужого парня. Мода привычно запаздывала. В столице уже относили хлопковые клетчатые рубашки и твидовые пиджаки, а в их универмаге они только появлялись. Поэтому время от времени женщина пыталась отсюда выбраться, вот только всякий раз, когда глаза начинали прокладывать маршрут в сторону новых планет, происходило нечто, что делало переезд невозможным.
Накануне 8 Марта привычно устроили сладкий стол. Дети притащили горы заварных пирожных, кексов и печенья с дурацкими названиями «Поцелуи чертиков» и «Принцесса Монако». Мальчики подарили девочкам шкатулки для бижутерии, родители учительнице – хрустальную вазу, выпадающую из всех возможных классных и домашних ниш. Захар приехал под конец мероприятия с охапкой голландских тюльпанов-микс и напросился подвезти домой.
– Спасибо, но мне десять минут пешком.
– Вы не дотащите цветы, а мне очень нужны ваши десять минут.
Анна Ивановна послушно устроилась на переднем сиденье. Егор плюхнулся на заднее и выудил из рюкзака телефон.
Ехали окольными дорогами и дворами, снизив до минимума скорость и приглушив фары. Захар шутил и рассказывал истории из своей школьной жизни:
– Я учился в четвертом классе и как-то раз не смог выполнить домашнее задание по математике. На перемене, когда друзья гоняли мяч, остался сидеть за партой и в сотый раз перечитывал условие. Под конец запутался и разревелся. В этот момент подошла классная руководительница, преподающая литературу, узнав причину рева, приободрила: «Сейчас все сделаем». С ее легкой руки мы написали четыре действия и ответ, но, когда меня вызвали к доске, оказалось, задача решена неправильно.
Анна Ивановна хохотнула, Егор для приличия хрюкнул и вернулся к сражению с пиратами. Захар ловко свернул на окольную улицу и перепрыгнул на другую байку. Складывалось впечатление, что готовился к разговору и специально подбирал случаи поэффектнее:
– В выпускном классе 1 апреля мы решили подшутить над нашей любимой англичанкой по прозвищу Кобзон (кличку учительница получила из-за отчества Иосифовна). На большой перемене ребята закатали рукава, перенесли ее учительский стол в конец класса и развернули все парты так, чтобы доска осталась с противоположной стороны. Короче говоря, после все сидели лицом к шкафам, а доска неким рудиментом болталась за спинами. Клятвенно пообещали не смеяться ни при каких обстоятельствах и с трудом дождались звонка. Англичанка тоже сделала вид, что ничего особенного не произошло, и засеменила к своим выдвижным ящикам. Поздоровалась привычным Good afternoon, и пошло-поехало: перекличка, проверка домашнего задания, новая тема. Лишь под конец урока взмолилась: «Ребята, я вас очень люблю, но у меня началось головокружение, поэтому перенесите меня обратно».
Подъехав к пятиэтажке, Захар мягко прижал педаль тормоза и предупредил Анну, чтобы не хваталась за ручку, так как та бьется током. Она с опаской отдернула руку, а мужчина, резво обежав машину, открыл учительнице дверь.
– Серьезно бьется?
– Нет, просто хотел за вами поухаживать.
Замялся. Потрогал ее сумку и несколько тюльпановых голов. Посмотрел вверх, желая, видимо, заручиться
