Марта из Идар-Оберштайна - Ирина Говоруха

Васечкин, ни тот мордоворот с припадочной ногой. Нельзя заканчивать на подобной ноте. Каждый урок обязан быть звеном в системе.

Дети выглядели счастливыми. Родители – тоже. Из них выстроилась длинная, петляющая между партами очередь, интересующаяся, где можно купить безотрывные прописи и как определить пустое множество. Захар приводил примеры множества косточек в банане и слепых людей среди летчиков, пытаясь привести в чувство родительскую толпу, а когда в классе остались лишь промокашки, забытые ластики, плафонные и березовые тени, шепнул:

– Это был лучший урок в моей жизни.

Анна смутилась. От него пахло чем-то болезненно-щемящим. Сливовыми косточками, дымом, табаком. Она схватила с подставки мел и замахнулась, видимо, собираясь показать на доске принцип написания заглавной «п» с отрывом, но валик мела подпрыгнул, сделал одиночный аксель[45] и закатился под батарею. Захар ловко его догнал и аккуратно вложил в учительскую ладонь, нежно сжав пальцы.

События нанизывались кольцами на пирамидку: посвящение в первоклассники, ярмарка сладостей, Всемирный день бороды и Международный день благотворительности. День глухих и незрячих, День учителя и сердца. В День без автомобиля Егор привел в пример отца, выложившего ключи от машины и отправившегося на встречу пешком за десять километров. В Международный день моря ребятам травил байки настоящий морской волк. На переменах Анна не бежала в учительскую чаевничать, а устраивала организованные подвижные игры. В дождливую погоду играли в «Чокнутое ведро». Ребята по очереди целились скомканными бумажками, а кто-то один пытался в этот момент закрыть ведро крышкой.

В конце первой четверти на родительском собрании Анна Ивановна строго-настрого запретила родителям делать вместо детей поделки и домашние задания. Пусть они будут корявыми, несуразными, нескладными, главное, чтобы выполнялись самостоятельно. Это не конкурс между мамами и папами на лучшее мастерство в оригами, выпиливании лобзиком и вязании крючком черепах. Недаром один бельгийский писатель, придумавший комиссара Мегрэ, когда-то сказал: «Задавая домашнее задание, учителя метят в учеников, а попадают в родителей».

Для большей наглядности пересказала случай из своей жизни:

– В моей семье было не принято делать с детьми уроки. Ни в пятом классе, ни в десятом. Я росла абсолютно самостоятельной, зная, что с уравнениями или сочинением никто никогда не поможет. Как-то раз учительница труда задала на дом пошить одежду для куклы. Мне на тот момент исполнилось семь лет, поэтому все, что смогла, – это вырезать из лоскута две трапеции и корявыми стежками соединить их между собой в юбку. Далее сделала из второго лоскута жилетку, просто прорезав две дырочки для рук. Перед началом урока, когда все достали из портфелей шедевры, чуть не задохнулась от стыда. У большинства оказались вязаные платья и пальто, шляпки с вуальками и даже джинсовые комбинезоны. Этакая выставка работ родителей. Знаете, как поступила учительница? Она поставила мне единицу! Представляете? Ребенку, выполнившему задание самостоятельно, – кол, а тем, кто даже не притронулся к «своим» поделкам, – пятерки. Поэтому давайте договоримся сразу: никаких вышивок ришелье, декупажей, масляных картин и чайных роз лобзиком. Не травмируйте чужих детей, особенно из неполноценных семей, оленями из шишек и бусами из папье-маше. Домашние задания исключительно для детей.

В этот момент Мистер Твистер, не сводящий с нее глаз, подал идею:

– В таком случае предлагаю положить начало заданиям исключительно для родителей. Анна Ивановна, я немного плету из ивовой лозы. Хотите, смастерю вам кресло-качалку?

Захар не пропускал ни одного родительского собрания, являясь всегда при полном параде. Никогда в отличие от других не садился за парту, не зевал, пытаясь втянуть в свой рот и зеленую доску, и классный журнал, и вазу с хризантемами. Не сучил ногами, не ломал свои пальцы и не вертел шеей до появления неприятного хруста. Не поглядывал поминутно на часы и всегда заблаговременно отключал телефон. Стоял у стенки с раздаточным материалом и шутил, что такой медведь, как он, обязательно что-то сломает. Кто-то из родителей обязательно забрасывал заковыристую еврейскую пословицу типа:

– Средь стоящих – не сиди. Средь сидящих – не стой. Среди смеющихся – не рыдай. И не смейся средь рыдающих.

Захар постукивал указательным пальцем по носу и пространно отвечал:

– Вот поэтому я и не рыдаю…

Анна Ивановна, пытаясь скрыть смущение, рассказывала:

– До конца урока оставалось пять минут, и я попросила прочитать рассказ «Косточка» самостоятельно и про себя. Ребята послушно углубились в чтение, и только Егор раздувал щеки и бубнил себе под нос. Я еще раз напомнила: читать не вслух, а про себя. Ничего не изменилось, ребенок продолжал бормотать, напрягаться, ерзать пальцем по строкам. Подошла поближе и прислушалась. Мальчик читал с выражением, вот только, когда доходил до имени героя Вани, подставлял свое имя, восприняв фразу «про себя» буквально.

Учительница старалась не обойти вниманием ни одного родителя и ученика. Вспоминала, как на днях дети гуляли на продленке, а физкультурник бодрым шагом двигался домой. Неожиданно кто-то из любопытных поинтересовался:

– Сан Саныч, а вы куда?

Физрук от неожиданности споткнулся, выровнялся и отрапортовал:

– Домой на обед.

Первоклассник почесал за ухом и растерянно уточнил:

– А вы разве не в спортзале живете?

В этот момент снова встрял толстяк с несвоевременным:

– А наш физрук время от времени предлагал на выбор пятикилометровый кросс или футбол. Естественно, мы хотели погонять мяч. Тогда Штанга ставил условие: играем до первого мата. Как только услышит матерное слово, сразу все на высокий старт. Короче говоря, мы даже мяч не успевали развести…

Ближе к Новому году между родителями начался привычный ажиотаж. Они с большими потугами сбрасывались по пятерке на покупку учительнице электрочайника и осуждали Мистера Твистера, критикующего их мужицкий вкус. В результате Захар решил не принимать участия в общих сборах и купил свой собственный подарок в виде шелкового платка и браслета, разрисованного волнистыми домами австрийского гения и чудака Хундертвассера. Передал подарок через водителя, но Анна, прикинув, что это пять ее зарплат, вернула презент обратно.

Начиная с третьей четверти Захар стал забирать ребенка после уроков сам. До этого приходила нянечка, добродушная тетушка, чем-то напоминающая мисс Марпл – старую деву из детективов Агаты Кристи. Она вечно расхаживала с большой продуктовой сумкой, из которой торчали спицы и коврик для йоги, и задавала не связанные между собой вопросы. Жила за городом, добиралась на работу на электричке и разговаривала суржиком. Семенила за мальчиком и переспрашивала: «Где твой мняч?» или «Ты опять испачкал жинцы?» То ли любительница «жинц» заболела, то ли ее уволили, но с окончанием зимних каникул ровно в час дня под школой парковался джип, и уважаемый всеми Мистер Твистер резво выпрыгивал из машины. Взбегал на школьное крыльцо с прытью десятиклассника, пытающегося произвести впечатление на новую Клаву Климкову[46] и размахивая французским портфелем, сшитым из кожи теленка с